Евгений Кривенко - Там, где была тишина

• Название: Там, где была тишина
• Автор: Евгений Кривенко
• Издательство: Молодь
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1960

В предгорьях Кугитанга пограничники находят кем-то сброшенную одежду. Начальнику заставы и молодому прорабу Виктору Макарову, прибывшему сюда из далекой Украины, ясно, что на стройку горного серного рудника пробрался враг. Начались диверсии. Макаров с товарищами отдают все свои силы борьбе с диверсантами. На стройке трудно с питанием, малярия валит с ног, но ничто не может остановить комсомольцев.

В повести «Там, где была тишина» Евгений Кривенко показывает победу социалистического строя в диких пустынях Средней Азии.

Книга интересна по сюжету, читается легко.

---

Потом по этому следу пойдут машины, подводы, а то и просто пешеходы из одного города в другой, из одного села в другое, побуждаемые вечным стремлением к созиданию нового — будь то огромный завод, высокогорный рудник или окрашенные розовой краской детские ясли.

Будет дорога, и по обочинам ее вырастут и зацветут нежным цветом веселые яблоньки, и усталый путник, вдыхая их сладкий аромат, скажет доброе слово и о тебе, пробившем эту трассу.

…Еще только солнце собирается выглянуть из-за края земли, чтобы облить ее двоими щедрыми лучами, а ты уже в дороге, с полевой сумкой и баклагой через плечо, с нивелиром на раздвинутой и закрепленной винтами треноге на плече.

Длинный и трудный путь предстоит тебе, но ты не замечаешь ничего, увлеченный своей работой. Вот очередная, выбранная тобой точка. Привычными движениями устанавливаешь ты треногу, выравниваешь по уровню нивелир в горизонтальном положении и, зорко всматриваясь в трубку, делаешь отсчеты по полосатым перевернутым рейкам, которыми от себя и на себя плавно покачивают реечники. А затем опять нивелир на плечо и вперед. Снова установки, и снова отсчеты, и столбики записей в нивелировочном журнале. Кажется, только-только ты начал работу, а вон и тени уже удлинились, и повеяло ночной прохладой.

Ах зачем такой короткий день!

Работа, как магнит, она не отпускает от себя. — Вперед и вперед!

— Пикет двести тридцать пять, — кричит реечник, — плюс сорок!

— Пикет двести тридцать шесть!

— Пикет двести тридцать шесть плюс двадцать!

Идет работа, но идет и время. Уже совсем темно. Ну что же, зажжем фонари! И вот уже горят светлячки, «летучие мыши», освещая рейки. И только теперь ты чувствуешь, что устал. Как болят и гудят ноги!

Еле волоча их, ты подходишь к месту случайного ночлега и валишься на душистое сено, чтобы с первыми лучами солнца снова быть на ногах, в пути!

…Уже была глухая полночь, когда Макаров со своими людьми вернулся в Мукры. Все были возбуждены: еще бы, прошли всю новую трассу. Теперь день-два, и проект можно везти в Ашхабад.

Когда машина подъехала к длинному бараку — общежитию рабочих, Макаров заметил, что окна барака освещены.

Вглядываясь сквозь мутные стекла, он увидел стол со стоящей посредине керосиновой лампой и человек шесть-семь рабочих, сидящих за столом. Он сразу же узнал Ченцова и Дубинку. Шла картежная игра.

Когда Макаров, скрипнув дверью, вошел в барак, там была чернильная тьма.

Виктор нерешительна подошел к столу и зажег спичку. Весь стол был завален деньгами. Макаров вспомнил, что вчера была получка.

Когда спичка догорела, Макаров так же молча вышел из барака.

«А ведь скучища здесь, действительно, дьявольская, — почему-то подумал он. — Что бы такое придумать?»

— Что там? — окликнула его с кузова Наталья. — Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, — сердито буркнул в ответ Макаров. — Керосин жгут, черти!

Едва Макаров переступил порог конторы, к нему сейчас же бросился дремавший у стола Буженинов.

— У нас здесь произошел неприятный случай, — торопливо заговорил он. — Этот высокий бригадир, — как его? — Солдатенков… Подрался с нашим сторожем. Вас срочно вызывают в сельсовет.

— К черту! — яростно заорал Макаров, сбрасывая сапоги и валясь на койку. — К черту все это, я хочу спать…

ДУРСУН НАРУШАЕТ ЗАПРЕТ

Вот что произошло в отсутствие Макарова. Контора была пуста. За своим столом сидел только Буженинов, занятый составлением бесчисленных платежных ведомостей.

Было раннее утро. Стояла глухая тишина, только в соседнем загоне для верблюдов происходило какое-то движение. Оттуда доносился тихий звон серебряных украшений, — видимо, доили верблюдиц.

Загон, как и большой глиняный дом с садом, окруженный высокой стеной, принадлежал Дурдыеву, сторожу дорожной конторы.

Внезапно Буженинов услышал топот босых ног. В контору вбежала молодая туркменка.

Она быстро оглянулась по сторонам и подошла к Буженинову. У нее было красивое бледное лицо и светлые волосы. С плеч струилось платье из пурпурного шелка, на ногах — шальвары, отороченные внизу вышивкой. Она торопливо заговорила, обращаясь к Буженинову:

— Дорогой человек, пожалуйста, Дурсун просит у тебя маленький портрет Ленина. Совсем маленький портрет. Давай, пожалуйста, — просила она, прижимая руки к маленьким полушариям грудей, едва обозначавшимся под платьем.

Буженинов привстал.

— Портрет Ленина? — переспросил он, недоуменно глядя в темные глаза туркменки. — Зачем тебе?

— Вышивать буду, — шепотом сообщила Дурсун. — Давай, пожалуйста.

Буженинов продолжал оторопело глядеть на нее. В контору вошел Солдатенков.

Он был высок и строен. Его широкую грудь свободно облегала белая полотняная рубашка с раскрытым воротом. Русый снопик волос падал на веселые дерзкие серые глаза. Увидев Дурсун, рязанец замер: светлые волосы, крошечные босые ноги и серебряные украшения на груди — все это возникла перед ним, словно чудо.

Дурсун смутилась.

— Давай, давай, пожалуйста, — продолжала просить она, испуганно поглядывая на дверь. — Муж придет, плохо будет.

— Что она хочет? — спросил у Буженинова молодой бригадир.

— Портрет Ленина, — блеснул тот очками. — Странная просьба!

— Ничего не странная, — вспыхнул Солдатенков. — Девушка просит, надо ей дать. Да еще Ленина! Пусть повесит у себя в кибитке.

— Я не в кибитке, — повернулась к нему Дурсун. — Я ковер вышивать буду. Большой ковер. И портрет Ленина. — Она на минутку замолчала, словно прислушиваясь. — Страшно это. Нельзя вышивать человека. Понимаешь, товарищ? Закон запрещает. Убить могут.

И вдруг Дурсун засмеялась, обнажая мелкие молочно-белые зубы.

— А я вышью, пусть потом сердятся.

Солдатенков, ни слова не говоря, подошел к календарю и, полистав его, оторвал листок, на котором было изображение Ленина, читающего «Правду».

— Возьми, — протянул он листок. — Ты молодец! И ничего не бойся.

Дурсун схватила листок, быстро взглянула на него и прижала к сердцу.

— Ленин, — сказала она тихо. И еще раз повторила: — Ленин!

Солдатенков отвернулся. Буженинов, отойдя к окну, протирал очки.

Дверь скрипнула, в комнату вбежал Дурдыев.

Сторож тяжело дышал. Глаза его дико сверкали из-под черных бровей. Выпятив бороду, он двинулся к онемевшей женщине.

— Зачем пришла? — крикнул он по-русски и тотчас же что-то быстро заговорил по-своему.

Когда Дурдыев ворвался в контору, Дурсун успела спрятать листок с изображением Ленина за вырез платья. Сейчас стояла, гордо подняв голову, даже не глядя на разгневанного мужа.

Старик подскочил к ней и, схватив за волосы, с силой потянул к выходу, Дурсун закричала. Дурдыев ударил ее по лицу. Еще и еще раз.

И вот тут-то Солдатенков не выдержал. Он толкнул сторожа, и тот, как мешок, отлетел в дальний угол.

— Солдатенков! — угрожающе крикнул Буженинов. — Что вы делаете?

Дурсун, бросив мгновенный взгляд на бригадира, быстро, как ящерица, выскочила из комнаты. Сторож медленно поднялся с земли.

— Зачем обижаешь? — глухо спросил он, напяливая сбитую Солдатенковым лохматую папаху и с ненавистью глядя на бригадира.

Солдатенков подошел к нему, виновато улыбаясь.

— А ты зачем жену бил? — спросил он, словно ожидая примирения. — Разве можно?

Лицо старика побагровело.

— Моя жена, — дико сверкнул он белками. — Хочу бью, хочу убиваю!

Улыбка медленно сползла с лица рязанца.

— Вот как! Хочу бью, хочу убиваю? Кулак ты! — глухо бросил он. — Не знаю, как вас тут на этой земле, величают, а по-нашему ты кулак. Вот, — сунул он под нос опешившему сторожу сжатую в кулак руку.

— Солдатенков! — снова угрожающе произнес Буженинов.

— Да что Солдатенков! — отмахнулся бригадир. — Он и в сторожа пошел, чтобы от Советской власти спрятаться. Сторож нашелся! Кулак ты, а не сторож! А только власти твоей конец пришел. Понял? Слышал такое слово — Ленин! Вот он сказал — конец рабству. Везде, всюду на советской земле.

У самых дверей Дурдыев резко повернулся и крикнул:

— Отвечать будешь и ты, и твой начальник. Жаловаться пойду.

В конторе наступила тишина.

— Нехорошо получилось, — первым заговорил Буженинов. — Вы оскорбили представителя местного населения. Мы сюда помогать пришли, а вы…

Солдатенков покраснел.

— Что же, прикажете смотреть, как женщину избивают?

— Эта женщина — его жена! — возразил Буженинов. — Власть его над ней беспредельна. Она — его раба. Была и будет. Так велит их бог, их пророк Магомет, их вера в закон.

Солдатенков подошел к взъерошенному счетоводу и крепко тряхнул его за плечи.