Альберт Аспидов - Петербургские арабески

• Название: Петербургские арабески
• Автор: Альберт Аспидов
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3101-0

В книге Альберта Аспидова, как в фантастическом орнаменте арабесок, переплетены истории, посвященные самым разнообразным сторонам жизни старого Петербурга.

Живо и занимательно автор рассказывает о церковных и светских торжествах, костюмированных балах и народных гуляньях, купеческих нравах и училищных порядках, дуэлях, дворцовых переворотах и событиях Русско-японской войны… Также вы познакомитесь с историей домов, дворцов, их обитателей и связанными с ними легендами, ставшими частью городского фольклора.

---

Через несколько лет, в апреле 1756 года, о необычном саде графа Шувалова уже сообщали «Санкт-Петербургские ведомости»:

«Сколь много человеческий ум и неусыпные труды, будучи подкрепляемы в надлежащее время потребными средствами, в состоянии подражать неиспытанной во многих случаях натуре, — оное показуют разнея с довольною пользою и довольным успехом учиненные опыты. Новый и весьма приятный пример видим мы между прочим при полезном и человеческие чувства столь много увеселяющем поправлении садового дела; ибо искусством и прилежным рачением доведено оно до того, что ныне в студеных краях разные самые южные плоды удаются, но и до великой совершенности доходят, хотя прежде и в самых теплых климатах с великим трудом в надлежащую зрелость приводимы были… Здешняя Императорская резиденция славится разными преизрядно учрежденными дворцовыми и приватными садами, между которыми сад Ея Императорскаго Величества Генерал-Аншефа, Генерал-Адъютанта, Сенатора, Государственнаго Межевщика, лейб-компании Подпоручика, Действительнаго Камергера, орденов Святаго Апостола Андрея Первозваннаго, святаго Александра Невскаго и святыя Анны кавалера Его Сиятельства графа Петра Ивановича Шувалова, особливо что касается до множества и по драгоценности самых редких и здесь также еще невиданных плодов, достоин примечания. Сей сад, который по намерению Его Сиятельства совершенно еще не учрежден, начат заводить только пред несколькими годами; однако Его Высокографское сиятельство, яко охотник и истинный знаток в садовой науке, не упустил ничего, что к проращению и к приведению онаго в совершенство потребно быть могло. И как потребное к тому иждевение дано было изобильно, то и тем меньше о добром успехе сумневаться надлежало, особливо, что определенной от Его Сиятельства к сему садовник Иоган Лоренц Гофмейстер чрез многолетние труды приобрел, но и, получая всегда в великом изобилии и без всякой остановки все потребности, поощряем был к ревностнейшему радению».

Сообщала газета и о конкретных достижениях садовника Гофмейстера: «Ныне в помянутом саду находит особливое смотрение имеет достойное произрощение с плодом. Оное есть столь славная Муза, банана или бананиера, которая поныне никогда не цвела и плода не приносила в России… Сверх сего примечания достойно, что в помянутом саду всегда в начале Марта месяца земляника, клубника, а вскоре после того малина, вишня, априкоты, сливы, огурцы в нарочитом изобилии поспевали. Сие продолжается не токмо в следующие месяцы, но и к Пасхе, как белыя так и синия наилучшие виноградные кисти».

Как видим, за Шуваловским числятся рекорды, достойные быть занесенными в соответствующую книгу их регистрации.

Садовник Гофмейстер, рисуя присущими ему средствами на выданном ему «земляном полотне», создал картину — сад многообразный и романтический. Здесь были (судя по историческим планам) участки с правильно разбитыми газонами, клумбами, подстриженными деревьями и кустарниками. В других местах сада подражали природе — давали деревьям и кустам расти свободно, по собственному их разумению. Здесь же был построен павильон для гостей и возвысилась горка, очевидно, из земли, полученной при копке пруда.

Так Петр Иванович Шувалов получил возможность наслаждаться при своем жилище «всеми мирными благами», забывая здесь на время «тщеславия о гибельных мечтах».

Екатерина II, прослышав о шедевре, созданном садовником Гофмейстером, пожелала иметь нечто подобное рядом со своими покоями в Зимнем дворце. Гофмейстер исполнил высочайшее желание. На крыше примыкающего к покоям царицы здания он устроил романтический сад — знаменитый висячий сад Эрмитажа.

Ныне им можно любоваться только через окна соседних выставочных помещений. А вот в общедоступном Солдатском саду по-прежнему совершаются самые разнообразные «тусовки» и свободно бегает Анечка.

По проекту и чертежам, нарисованным собственной рукой Ее Величества

Судьба самого петербургского дома

К началу 1760-х годов Петербург застраивался в основном усадьбами, включавшими в себя небольшие (кроме дворцов вельмож) деревянные или каменные дома на обширных участках. Населенные кварталы перемежались пустошами, болотами, ручьями, рощами. Город рос за счет быстрого расширения своей территории и при этом начал терять задуманный Петром I облик «регулярной» столицы.

В первые же годы своего правления Екатерина II издала ряд указов, регламентировавших градостроительное развитие. Была учреждена «Комиссия о застройке городов С.-Петербурга и Москвы». Новые установления определили границы города (на востоке и юге — по Фонтанке), внутри которых он должен был расти за счет высоты и увеличения размеров строений — каменных, стоящих стена к стене, «вперевязь». Деревянные и ветхие здания разбирались. Крупные, но малозастроенные участки отбирались у владельцев и после деления их на мелкие отдавались желающим. Новый хозяин должен был начать строительство не позже чем через два года и закончить его самое большее через пять лет. Особые требования предъявлялись к устройству фасадов зданий — чертежи на них выдавались централизованно. Прослеживалось и стремление создавать архитектурные ансамбли. Все это делалось для того, чтобы С.-Петербург «был по примеру других европейских городов».

Вот как о том свидетельствует современник: «В 1766 году, согласно объявленному плану города, на до сих пор пустовавшем Адмиралтейском лугу были заложены первые дома и осенью уже частично подведены под крышу. Желающим были указаны как места для постройки, так и предписаны фасады домов (якобы заказанные в Париже. — A.A.)… Бывший канцлер Бестужев был настолько этим выведен из себя, что хотя он наряду со своим дворцом на Большой Неве имел участок для застройки возле входа в Летний сад и уже приказал подвезти некоторый запас строительных материалов… возвратил участок и велел сказать полиции в ответ, что до сих пор он строил много и всегда достойно, но не привык позволять французам предписывать ему, как он должен строить за свои деньги».

Как и прочие деревянные строения на Адмиралтейской стороне, подлежал разборке и Зимний дворец на углу Невского и Мойки. На обмерном чертеже, датированном 15 февраля 1767 года, мы видим указания о перевозке его деревянных помещений на другое место. Тронную залу было приказано использовать «для делания г. Фальконету для монументу Большой мастерской».

После разборки деревянного Зимнего дворца вся территория, на которой он находился, перешла в ведение «Конторы от строений ее величества домов и садов». Большая Морская улица вновь была продолжена до «Невской першпективы». К западу от нее сохранилось Г-образное в плане каменное здание бывшей кухни, перестроенное для проживания семьи Э.М. Фальконе, и остатки деревянного тронного зала, приспособленного для мастерской скульптора, работавшего в то время над памятником Петру I.

На половине участка, примыкавшей к Мойке, ближе к Кирпичному переулку, еще некоторое время находилось каменное здание бывшего театра, позже приспособленное под конюшни. На самом углу Мойки и Невского возник пустырь с возвышавшимися над землей остатками каменных фундаментов.

В 1768 году он был отдан генерал-полицмейстеру сенатору и кавалеру Николаю Ивановичу Чичерину.

Известный историк Петербурга П.Н. Столпянский установил время и ход строительства дома Н.И. Чичерина по объявлениям в «Санкт-Петербургских ведомостях». Поначалу с 7 июля 1768 года вызывались желающие для рытья рвов, устройства лежней и кладки фундаментов. В мае следующего сообщалось о потребности найти «каменщиков до 150 человек». Весной 1770 года нужно было сделать в доме полы и лестницы и поставить под крышу стропила, а затем провести и штукатурные работы. Наконец, объявлением от 25 декабря 1771 года уже разыскивались желающие нанять несколько покоев «у его превосходительства г-на генерал-полицмейстера в новом доме, что на Невской перспективе…».

Как выглядел тогда дом Чичерина? Некоторое представление об этом нам дают аксонометрический план Адмиралтейской части конца XVIII века, обмерные чертежи первой половины и середины XIX века. На них изображено четырехэтажное здание, главным фасадом обращенное к Невскому проспекту, с закругленными переходами-продолжениями на Большую Морскую улицу и набережную Мойки. Двухъярусная колоннада выделяет центр и закругленные части дома. По нижнему ярусу установлены колонны дорического ордена, по верхнему — коринфского. Оконные проемы украшены лепными наличниками. Над окнами третьего этажа — барельефы: женские головки в обрамлении гирлянд.

Аксонометрический план Адмиралтейской части Петербурга. Конец XVIII в. Дом Чичерина отмечен крестиком.

Хорошо читается и планировочное решение. Двухэтажная «циркумференция» дворовой хозяйственной пристройки (конюшни, различные службы), примыкающая к зданию с юга, образует обширный полукруглый двор, очевидно, отвечающий барскому укладу жизни хозяина. Во двор можно было въехать через ворота со стороны Мойки или Большой Морской улицы. В ряду парадных анфиладных помещений третьего этажа находился и Большой зал, несколько углублявшийся во двор (в то время на одну ось). В планировке, в организации объема и в украшении зданий мы видим приемы, характерные для раннего русского классицизма.