Рене Реувен - Незадачливый убийца

• Название: Незадачливый убийца
• Автор: Рене Реувен
• Издательство: АО «Караван»
• Жанр: Детектив
• Год: 1990
• ISBN: 5-615-00985-3

Рене Реувен (род. в 1925 г.) — признанный во Франции мастер детективного жанра (его разновидности — полицейского романа), автор 14 романов. Из них «Незадачливый убийца» удостоен в 1971 г. «Большого приза за лучший полицейский роман». Творческой манере Р. Реувена присущи умение остро строить сюжет, тщательная стилистическая отделка, искусная обрисовка персонажей, своеобразный мягкий юмор.

Роман «Незадачливый убийца» ранее на русский язык не переводился.

---

Заботясь о надежном будущем любимой дочери, Даргоно попросил свою клиентку Матильду Дюлош устроить его без пяти минут зятя в бюро мэтра Манигу, человека с превосходной репутацией в профессиональном плане. Финал таков: несчастная невеста погибает в автомобильной аварии, Патрис продолжает работать у нас. Впрочем, он ценное приобретение, мэтр Манигу нашел это сразу. Добье способный и работящий человек, всегда охотно вызывается помочь в сложном деле. У них с патроном создалось нечто вроде ритуала: когда работа требует задержаться в бюро, Добье идет к восьми вечера в кафе на углу, откуда приносит легкую закуску; подкрепившись, они продолжают трудиться. В конце концов их отношения смахивают и на дружбу, это не только сотрудничество. Знаешь ведь, как оно порой бывает между мужчинами: связи, обязанные желудку, крепче, чем идущие от ума или сердца. При всем том вот закавыка: Добье, обычно уходящий теперь поздно, в этот вечер отсутствовал. Не кроется ли тут чего-нибудь?

На сегодня хватит, дорогая Онор, пока простимся. Буду держать тебя в курсе событий. Во всяком случае, я на это надеюсь. Мне в высшей степени неприятна мысль, что ты узнаешь новости обо мне из хроники происшествий или некрологической рубрики в большой прессе…

14 марта, суббота.

X… мэтру Манигу (Париж).

Дорогой мэтр!

Не знаю, какое впечатление вы составили по письму об убийце, но я совершенно уверен, что вы были разочарованы. Во многих работах, посвященных людям такого психологического типа, авторы стремятся сделать его образ туманным, а потому еще более опасным. Это злой гений ночи, природа которого извращена, таинственное существо, избранное судьбой, чтобы поражать ужасом слабые сердца. Его первое качество — непогрешимость.

Что в связи со всем этим вы думаете обо мне? Вчера я нанес удар неверной рукой. Я чуть не вышиб глаз вашей секретарше…

Не правда ли, жалок тот убийца, кто после каждой попытки вопрошает себя с беспокойством: «Уложил ли я его наверняка?» И все-таки я позволю себе слабость не взять назад ни одного слова из написанного вам. Преступление, задуманное мной, остается безупречным по замыслу. Единственно в его воплощении я оказался новичком. Да, я признаюсь, что никогда и никого не убивал. Я в этой области удручающе девственен и моя неопытность вместе с заботой о том, чтобы не быть схваченным, приведут меня, возможно, снова к неудачным попыткам. Поэтому я заранее прошу вас быть ко мне снисходительным.

Однако будьте спокойны, дорогой мэтр. Если я не убью вас во второй раз, это произойдет в третий. Или в десятый. Пусть в моих попытках не будет непогрешимости, но, по крайней мере, вы мне не откажете в непреклонности. И остерегитесь видеть в каждой из моих неудач повод надеяться для себя на спокойную жизнь, ибо если покушение не удастся снова, то это потому, что я приму все необходимые меры предосторожности, чтобы начисто исключить риск поимки. Не то чтобы я очень дрожал за свою шкуру, нет, но я хочу быть уверенным, что раньше или позже достигну своей цели.

И потом, ведь существует еще и любовь к искусству… Убиваешь и проводишь остаток жизни безнаказанным и невиновным, наслаждаясь мыслью, что распорядился вашей судьбой с тем приливом сил душевных, которые другие тратили бы на угрызения совести!

Итак, до скорой встречи, и верьте в мои искренние чувства до самой смерти (вашей, разумеется).

16 марта, понедельник вечером.

Из дневника Жюля (он же Робер) Дюрана.

Есть два типа скрытных людей. Одни — по темпераменту, другие — по необходимости. Я принадлежу ко вторым, играя роль молчаливого не хуже Гарри Купера, потому что когда молчу, я не заикаюсь. Вот то немногое, что у нас общего с этим героем вестернов, разве еще и рост, но мне он мало придает мужественности. Меня, скорее, считают просто верзилой.

Я пытался лечить заикание знаменитым способом Демосфена, камешками во рту, но пришел к выводу, что античный трибун просто-напросто сочинит легенду в целях саморекламы, ибо мой результат равен нулю. Как бы там ни было, когда у меня есть что сказать, я предпочитаю изложить это на бумаге. С рукой более твердой, чем язык, я нахожу при таком способе общения с самим собой собеседника по своему вкусу: деликатного, умеющего хранить тайну, с чувствительной душой. Впрочем, я знаю, что заикаюсь меньше, когда не волнуюсь. И еще: другие могут способствовать моей нормальной речи, Добье, например; с ним я изъясняюсь почти без затруднений, его спокойствие передается мне. Дружески ко всем настроенный, сдержанный, всегда готовый помочь, он пришел в бюро после меня, но быстро освоился с тонкостями профессии. У нас с ним разные пути. Я здесь на время, чтобы подготовить диссертацию. У меня хватает ума понять, что работа, требующая умения говорить, для меня заказана, я готовлю себя к карьере правоведа (впрочем, это и лучше оплачивается). Добье же думает об адвокатском поприще: горностаевая мантия, дворец правосудия, воздетые горе´ руки…

У него нет и тени угодливости, что заставляет еще более ценить его усердие. Я догадываюсь, что сейчас работой до глубокой ночи он старается притупить душевную боль от гибели невесты. О ней он говорит редко. Добье будто стыдится своих чувств и, я думаю, с одной только Лавалад он кое-чем делился. Она меня немного раздражает, эта Лавалад. С высоты своих сорока лет она созерцает нас с некоторой снисходительностью, по поводу которой спрашиваешь себя, не слишком ли она мнит о себе. Этим утром Лавалад меня немало удивила. Тогда как большей частью она обращается ко мне по делам службы, сегодня вдруг дружески осведомилась, что я поделываю вечерами обычно и как, в частности, провел вечер в пятницу. Естественно, я начал заикаться. К чему бы эти расспросы? (Я отправился тогда прямо домой и долго занимался.)

И вообще в бюро царила необычная атмосфера: озабоченный мэтр Манигу, приторно любезная Лавалад — это на них непохоже. Ко всему, наше оконное стекло было разбито. Осколки отсутствовали. Все это приписали уборщице, приходящей убирать совсем рано.

Да, Добье сделал более чем удивительное открытие: в деревянной дверце гардероба он обнаружил круглую дыру, какую могла бы проделать пуля. Патрис обратил наше внимание на царапины вокруг отверстия, как если бы пулю пытались вытащить.

Лавалад посмеялась над его расстроенным воображением. Она позвала мэтра Манигу, позабавиться вместе. Но я бы не сказал, что у них был вид людей, уверенных в своем скептицизме…

Решительно, все это очень странно, и сегодня вечером у меня подавленное настроение. Скажу больше: предчувствие, что должно произойти нечто скверное. Впрочем, я не принимаю всерьез эту метафизическую тревогу: привычка к длительному молчанию породила во мне в конце концов болезненную чувствительность.

20 марта, среда.

Заметка из уголовной хроники в газете.

ТАИНСТВЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ В ПАРИЖЕ

Вчера в седьмом округе был убит человек при следующих обстоятельствах. Около восьми часов мэтр Манигу, тридцати семи лет, адвокат парижской адвокатуры, работал с бумагами в своем бюро. Вместе с ним оставался адвокат-стажер Патрис Добье, двадцати пяти лет. В какой-то момент последний вышел из бюро в направлении кафе, расположенного рядом. По-видимому, убийца дожидался его ухода, чтобы войти в кабинет.

Мэтр Манигу, остававшийся некоторое время один, внезапно увидел в дверях мужчину с пистолетом в руке. На голове неизвестного был нейлоновый чулок. Вошедший холодно объявил адвокату, что пришел с намерением убить его. Похоже, это было сведением старых счетов, потому что нападавший домогался от адвоката какого-то признания. Вернувшийся Патрис Добье попытался разоружить неизвестного и в завязавшейся короткой борьбе был смертельно ранен. Потеряв присутствие духа, нападавший разрядил пистолет в сторону мэтра Манигу, успевшего укрыться за широким столом. Адвокат чудом избежал гибели. Опасаясь, что выстрелы привлекли внимание, убийца скрылся.

Прибывшие полицейские констатировали смерть Патриса Добье. Лицо мэтра Манигу слегка было оцарапано осколками разбитого пулями стекла, лежавшего на столе.

Теряются в догадках относительно мотивов этого странного покушения. У мэтра Манигу нет явных врагов, нападавшего он не узнал. Следствие поручено провести комиссару Сюркену.

18 марта, среда.

Из показаний мэтра Манигу инспектору уголовной бригады Пюпенье.

Вопрос — В котором часу Патрис Добье вышел из бюро?

Ответ — Около восьми вечера. Должен сказать, что я не заметил точного времени.

Вопрос — Человек зашел в бюро почти тотчас после его ухода?

Ответ — Минуты через две, может быть, меньше.