Виктор Болдырев - Полуостров загадок

• Название: Полуостров загадок
• Автор: Виктор Болдырев
• Издательство: Приволжское книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1973

Необычайными приключениями, удивительными встречами, суровыми испытаниями полна жизнь путешественника в Сибири.

Эти романтические повести не выдуманы. В основе их лежат действительные события, пережитые автором — бывалым человеком, сибирским следопытом, биологом и географом, избравшим после окончания Московского университета бесконечную дорогу странствований. Много лет Виктор Болдырев провел в экспедициях на дальнем севере Сибири.

---

Дно кратерообразной долины укрывают заросли поразительного ботанического состава. С непостижимой роскошью здесь разрастаются камчатские и курильские растения.

Переправившись вброд через быстрый поток, вступаем в густые тенистые леса камчатской березы. Необычайно высокие деревья сплетаются листвой, укрывая густой тенью тропические заросли папоротников. В таинственном полумраке молчаливо двигается наш отряд сквозь дивный лес. Ноша нестерпимо тянет уставшие плечи. Пора устраивать ночлег. Бивак разбиваем у ручья. Вода струится под сенью берез и о чем-то шепчет, играя зелеными водорослями, прилепившимися к подводным камням.

Собравшись в кружок у пылающего костра, орлята потягивают крепкий чай и, потрясая кружками, вспоминают треволнения минувшего дня.

— Этот лес совеем не похож на колымскую тайгу!

— А папоротники, папоротники, точно в тропиках!

— Обезьян только не хватает.

— Почему растут здесь южные растения, не понимаю?..

— Приборы, приборы тебе ответят, — подражая моему голосу, солидно кашлянув, наставительно басит Георгий.

Приборы, заботливо обвернутые рубашками и свитерами, лежат в рюкзаках. Завтра мы поставим Высокогорную станцию.

Перешучиваясь, ребята укладываются вокруг костра в спальные мешки и мгновенно засыпают, утомленные трудным переходом.

Костер догорает. Перекладываю в сухие листы драгоценные растения, собранные в гербарий.

Смутная тревога давит сердце. Утром мы уйдем в горы через перевал. Имел ли я право оставлять наблюдателей Южной станции одних на морском берегу, где Юшкевич обнаружил следы неизвестного обитателя землянки? Как уберечь ребят от опасности?

Легкий шорох чудится в кустах. Вздуваю огонь, укладываю в костер здоровенный ствол камчатской березы, забираюсь в спальный мешок, прячу у изголовья заряженное ружье и обнаженный нож и, коснувшись щекой резиновой подушки, словно проваливаюсь в бездонную пропасть.

В Альпийских цирках

…Солнце встречаем на перевале.

Внизу сквозь утренний туман просвечивают висячие долины и сапфировые озера на моренах.

Склон перевала круто падает в глубокую долину реки Хиинди. Долина изгибается, рассекая горную страну, и оканчивается крутым глубоким цирком. Сверху он кажется кратером потухшего вулкана. На плоском каменистом дне его блестит озеро, в ложбинах на осыпях лежат снежинки.

Кратерообразный цирк — в самом сердце Высокогорья. Верховья Хиинди наглухо заперты островерхими вершинами, сплетающимися в мощный узел.

— Там поставим станцию, — указываю ружьем вниз.

— В кратере вулкана?!

— Метеорологические наблюдения в цирке, несомненно, прольют свет на природу альпийских долин, — размышляю я вслух.

Цепляясь за кусты ольхи и стланика, спускаемся ниже и ниже. Склон перевала внезапно обрушивается в долину хаотическим нагромождением расколотых глыб.

Осторожно сползаем и прыгаем по каменным ступеням.

На дне долины бежит быстрая речка. Берега обросли высокими кустами ольхи. На крутых каменистых террасах разрастается кедровый стланик. Пробираемся вверх по течению Хиинди, карабкаясь по обрывам и россыпям древних морен.

Вдруг путь. преградил отвесный каменный порог. Река не может проточить твердых скальных пород и срывается вниз шумным водопадом. Ребята, помогая друг другу, взбираются на скальную стенку. Стоим на «балконе» высоко над долиной в преддверии цирка. Перед нами открываются ворота в загадочный кратер.

Палатку Высокогорной станции поставили у подножия скалистой башни. Пик «Дождемер» — так называют ребята эту причудливую вершину, складывая на берегу озера пьедестал, из камня для цилиндра дождемера.

В бинокль на гребне барьера, запирающего кратер, различаю силуэты снежных баранов. Почуяв человека, обитатели альпийских высот скрываются в скалах. Этот барьер мои наблюдатели окрестили «Стеной баранов».

В 13 часов ребята взяли первый отсчет с приборов Высокогорной станции.

Обнаженные гривы и шлейфы еще не потемневших морен свидетельствуют о недавнем оледенении цирка. На скальных обрывах кратера ясно проступает граница светлых, словно обмытых скал. Выше скалистые стены потемнели от векового загара. Едва заметный порог отмечает границу светлых скал. Стланики ютятся там, подчеркивая эту линию, опоясывающую цирк на постоянной. высоте. Прицеливаюсь эклиметром— триста метров над ложем цирка… Не указывает ли угломер толщину ледника, заполнявшего кратер в недавнем прошлом?

Грызет тревога за судьбу ребят, оставленных на побережье. Решаю не откладывать похода. Уложив в рюкзак трехдневный запас продовольствия, отправляюсь в тяжелый путь по вершинам и перевалам. Хочу исследовать цирки и озера висячих альпийских долин.

Преодолев головокружительную кручу «Стены баранов», поднимаюсь на плечо ребристого пика. Глубоко под ногами, на дне цирка, белеет крошечная палатка наблюдателей.

Я стою на клочке гольцовой тундры на высоте 1400 метров. Каменистую россыпь устилает ковер сибирских лишайников. Ползучие ивняки блестят среди ягельников глянцевитой листвой, курчавится багульник, прижимаются к земле листики безъягодной брусники.

Высшая точка… Альтиметр показывает 1550 метров над уровнем моря. Пожалуй, это высочайшая сопка магаданского побережья. Вспоминаю недавний разговор с топографом в Магадане. Обязательно назову безымянную вершину — «Пик военных Топографов». Зато отлично виден весь северный берег, а дальше — огромный синий залив Одян и в голубоватой дымке сопки магаданского побережья.

Приникая к биноклю, ищу устье Умары. Отчетливо вижу игрушечную пристань рыбацкого поселка и левее, в устье Малой Умары, синеватую струйку дыма. Свиваясь в кольца, дымок поднимается из прибрежной зелени.

Сигнал… милые мои орлята!.

Три дня с двух до четырех часов наблюдатели Северной станции должны палить сигнальный костер. Дым означает: «Все благополучно, приборы действуют».

Опускаюсь на камни, стирая пот с лица рукавом брезентовой штормовки. Яркое солнце слепит глаза. Полной грудью вдыхаю чистый морской воздух, обвевающий вершину.

— Удача!

Теперь на трех станциях четыре раза в сутки ребята одновременно склоняются над приборами. Что покажут эти наблюдения?

Как хорошо на альпийских высотах, у неба! Видишь сокровеннейшие уголки высокогорья. Внизу — целая семья кратеров, они сошлись в сердце полуострова в царстве скал и каменистых россыпей.

Превратился в верхолаза. Трое суток, останавливаясь на короткие ночлеги, пробираюсь по лезвию гребня с перевала на перевал, штурмуя вершины; опускаюсь в лунные цирки, исследую озера, морены и водопады.

Сапоги не выдерживают бесконечных спусков и подъемов по острым, как бритва, плитам — отлетают подметки. Плоскогубцами прикручиваю подошвы проволокой к ранту — старый и надежный туристский способ починки в пути. Подметки на проволочных скобах не оторвешь и клещами.

Открываются тайны плоскогорья. Исследую пятнадцать кратерообразных цирков и убеждаюсь… что это не кратеры вулканов!

В каждом цирке — озера, иногда цепочки, лестницы озер, и везде они лежат на моренах недавно исчезнувших глетчеров. В цирках остались снежники, не успевающие стаять в короткое лето на северных склонах.

Строение морен убеждает, что ледники почти не двигались в долинах. Умирающие льды постепенно таяли, оседали, увлекая осколки пород. Стены рушились, образуя осыпи, ветры и морозы оканчивали работу мертвеющих глетчеров. Рождались круглые карстовые цирки, похожие на кратеры.

В нескольких цирках опять засекаю эклиметром линию бывшей кровли ледников. Получаю тот же отсчет: мощность льда достигала трехсот метров.

Кажется, в руках важное доказательство потепления климата охотского побережья? Потепления, охватившего в последнее тысячелетие северное полушарие и, несомненно, уничтожившего ледники в цирках полуострова.

Неожиданно нахожу альпийские снежники, совершенно розовые, будто облитые алыми лучами заходящего солнца. Микроскопические водоросли, не видимые простым глазом, окрашивают тающий снег.

Иду вперед, на север. Альпийский район остался позади, долина тонет в невообразимых зарослях. Здесь и непролазные ольховники, ивняки, и высоченные камчатские березы с необычайно белой для этих деревьев корой. В подлеске пышно разрастались рябина, жимолость, разнотравье и папоротники с громадными пальмовидными перистыми листьями.

Кедровый стланик разросся у самой воды чуть ли не в деревья, а на горных склонах почему то гибнет — хиреет, хвоя желтеет, и поредевшие ветви опускаются. Вытесняя погибающий стланик, на горные склоны выходят молодые камчатские березы, образуя целые рощи.