Джон Ирвинг - Мир от Гарпа

• Название: Мир от Гарпа
• Автор: Джон Ирвинг
• Издательство: Издательство Новости
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-7020-0702-6

Эта книга уже издана миллионами экземпляров практически во всех странах Европы и Америки, хотя она — вовсе не то, что обычно именуют «массовой литературой».

«Мир от Гарпа» представляет собой панораму жизни американского среднего класса на протяжении нескольких десятилетий вплоть до середины 70-х гг. Главная проблема романа: можно ли совместить одну из важнейших ценностей цивилизации — семью — и стремление к свободе сексуальных отношений. Построение сюжета, последовательность жизненных перипетий героев однозначно показывают позицию автора: хочешь спокойной жизни — обуздывай страсти.

Перевод: М. Литвинова (1―19), Е. Комиссаров (1, 5, 19), Н. Иванова (2, 18), Г. Здорных (3, 4), А. Назаров (5, 6), А. Спаль (6), О. Дудоладова (7, 8), Ю. Канцельсон (9, 10, 11, 12), О. Светлаков (13, 14, 15), А. Садовников (16), И. Степанова (16), Л. Серебрякова (17).

Послесловие: М. Литвинова

---

Каким бы тугодумом ни был Хатауэй, соображение у него работало. И он стал думать. Дай Бог, чтобы с маленьким Гарпом не случилось ничего страшного. Как жалко, что он не может пойти сам поискать малыша. Гарп часто наведывался к Хатауэю. Изувеченный спортсмен, обе ноги в гипсе, разве его с кем-нибудь сравнишь? Хатауэй позволял Гарпу разрисовывать гипсовые шины, и вскоре на ногах у него рядом с автографами приятелей появились нарисованные мелками круглые рожицы и всевозможные чудовища, рожденные фантазией Гарпа.

Хатауэй посмотрел на эти детские каракули, и вдруг его охватило тревожное чувство. Он увидел свой мяч, притаившийся между коленями. Сквозь гипс Хатауэй его не чувствовал. Ему на миг стало смешно — тоже еще наседка, высиживающая яйцо. Ладно, а как же Гарп? Не мог же он отправиться играть без мяча?

За окном громко заворковали голуби. И Хатауэя осенило: голуби, ну конечно же, голуби! Гарп и не собирался играть в лакросс. Сколько раз он жаловался Гарпу, что голуби не дают ему спать, будят среди ночи своим чертовым воркованием, возней на карнизе и в сточном желобе под островерхой, крытой шифером кровлей. Голуби мешали спать не только тем, кто лежал на последнем этаже изолятора, но и всей школе. Птицы чувствовали себя здесь настоящими хозяевами. Рабочие обтянули коньки крыш и карнизы проволокой, но птицы продолжали в сухую погоду гнездиться в желобе, находили прибежище в выбоинах под крышей, в сплетениях старого, одеревеневшего плюща. Отвадить их от школьных зданий не было никакой возможности. Если бы не это их непрерывное воркование! До чего оно надоело Хатауэю! Он даже обмолвился Гарпу, будь у него цела хоть одна нога, он добрался бы до голубей. «Как?» — спросил тогда Гарп, и он ответил, что голубям не нравится летать в темноте. Полезные сведения о привычках голубей он почерпнул из цикла лекций по биологии. (Дженни и сама прослушала этот курс.) Он сказал маленькому Гарпу буквально следующее:

— Ночью — важно, чтобы дождя не было, — я заберусь на крышу и возьму их тепленькими прямо в желобе. Сидят там всю ночь и шебуршат. На мою голову.

— А как ты их поймаешь? — любопытствовал Гарп.

Хатауэй помахал ракеткой, в сетке которой покачивался мяч. Он сбросил его и зажал ногами, а сеткой легонько провел над головой Гарпа.

— А вот так. Соберу их кроссом прямо в сетку. По одному, пока всех оттуда не достану.

В памяти Хатауэя почему-то осталась улыбка Гарпа. Восхищенная улыбка, словно говорившая: вот какой у него друг, большой, храбрый, в больницу загремел, настоящий герой!

Хатауэй глянул в окно: сумерки сгущались, дождя не предвиделось. Он нажал кнопку звонка. «Гарп! О Господи, Гарп!» — воскликнул он, все не отрывая палец от кнопки.

Когда сестра Филдз снова увидела на пульте сигнал из палаты на четвертом этаже, ей пришло в голову, что Гарп, наверное, принес Хатауэю ракетку. «Вот молодец!» — думала она, еще раз поднимаясь в лифте на последний этаж. По коридору она бежала, и ее рабочие туфли скрипели вовсю. Первое, что бросилось ей в глаза, когда она распахнула дверь, был мячик в руках Хатауэя. Один глаз мальчишки, тот, что не скрывали волосы, испуганно смотрел на нее.

— Он на крыше! — выпалил Хатауэй.

— На крыше? — повторила Дженни.

— Он ловит голубей моим кроссом.

Взрослый человек, стоя в полный рост на пожарной лестнице четвертого этажа, мог бы спокойно протянуть руку над водосточным желобом. В Стиринге было заведено прочищать водостоки после того, как с деревьев облетит последняя листва, но задолго до того, как зарядят весенние ливни. Выполнять эту работу посылали самых высоких мужчин, поскольку те, что пониже ростом, не видели, что́ на дне желоба, и вечно попадали руками в какую-нибудь гадость: то выудят дохлого голубя, то полусгнившие останки белки, а то что-нибудь и похуже. Рабочие, которых ростом Бог не обидел, сначала заглядывали внутрь водостока, а уж потом тянулись туда руками. Эти желоба по ширине и глубине были ничуть не меньше поилки для свиней, но совершенно трухлявые. В ту пору в Стиринге, что ни возьми, все было ветхое.

Дженни Филдз вышла через запасной выход четвертого этажа на площадку пожарной лестницы. Едва дотянулась до желоба кончиками пальцев. Крыши из-за него не было видно. И никаких признаков Гарпа.

— Гарп, — шепотом позвала она.

Она слышала, как далеко внизу ребята кличут Гарпа, прочесывая кустарник, видела, как поблескивают в случайных бликах света крыши машин на стоянке.

— Гарп, — повторила она чуть громче.

— Мам, — раздался еле слышный шепот, который все равно напутал ее.

Он был совсем рядом. Казалось, протяни руку, и вот он, но видеть сына она не могла. Только теперь она разглядела сетку кросса, торчавшую на фоне туманного ночного неба, словно перепончатая лапа диковинного зверя. Ракетка высовывалась из водосточного желоба прямо у нее над головой. Она вытянулась и с ужасом нащупала ногу Гарпа, которая свисала из дыры в прогнившем кровельном железе желоба. Он застрял в этом желобе: провалившаяся нога исцарапана ржавым железом, брюки порваны, другая нога неуклюже вывернута и распласталась вдоль ската крыши. Гарп лежал на животе на дне поскрипывавшего желоба.

Когда он почувствовал, что желоб под ним проваливается, ему стало так страшно, что он побоялся даже крикнуть. Тонкий, словно высохший пергамент, железный лист насквозь проржавел и в любую секунду мог развалиться на куски. Даже от звука его голоса. Он тихо лежал, прижимаясь щекой к стенке желоба, и сквозь дырочку, проеденную ржавчиной, смотрел с высоты четвертого этажа, как ребята ищут его в саду и на стоянке. Кросс, в сетке которого действительно сидел удивленный неожиданным пленением голубь, свесился над краем желоба. И птица вырвалась на свободу.

Оказавшись на свободе, голубь и не думал улетать. Дуралей забился обратно в желоб и принялся ворковать. Дженни понимала, что Гарп никак не дотянулся бы до водостока, стоя на пожарной лестнице. У нее сжалось сердце, когда она представила, как маленький Гарп, стиснув кросс, карабкается наверх по толстому сучковатому стеблю плюща. Она крепко держала его теплую, липкую от крови лодыжку. По крайней мере сильного кровотечения не было. Можно обойтись одним уколом против столбняка, решила Дженни. Кровь почти засохла, накладывать швы не понадобится. Хотя в темноте разве увидишь, какая у него рана? Она пыталась сосредоточиться на одной мысли: как достать его оттуда? Далеко внизу окна первого этажа отбрасывали скользящий отсвет на кусты форситий, их желтые цветы казались ей отсюда конусами зажженных газовых горелок.

— Мам! — позвал Гарп.

— Да, — шепотом ответила она, — я держу тебя.

— Не отпускай, — попросил он.

— Ни в коем случае.

И словно от звука ее голоса часть желоба еще подалась вниз.

— Мам!

— Потерпи, — сказала она.

Дженни раздумывала, не лучше ли резко потянуть его вниз. Она не сомневалась, что ей удастся продырявить трухлявое железо, но что, если водосток полностью оторвется от крыши? Что тогда? Ее вместе с малышом просто сметет вниз с пожарной площадки. В то же время она ясно понимала, что никто уже не сможет вытащить Гарпа через верх. Кровельное железо едва выдерживает вес пятилетнего малыша, что уж говорить о взрослом. И еще она точно знала, что ни за что на свете не отпустит ногу Гарпа, даже если ей скажут, что сейчас его будут спасать.

Первой заметила их с земли новенькая сестра мисс Крин. Она и побежала за директором школы Боджером. Мисс Крин вспомнила, что на капоте темной машины директора (он имел обыкновение после отбоя объезжать на машине территорию школы и вылавливать нарушителей) имеется мощный съемный фонарь. Как бы ни возмущались садовники, директор вел автомобиль в темные аллеи, не щадя ухоженных лужаек, целясь лучом фонаря в самую гущу кустарника, окаймлявшего здания: влюбленным парочкам и просто желающим посекретничать не так-то просто было найти здесь укромный уголок.

Сестра Крин позвала также доктора Пелла, потому что в критические минуты привыкла обращаться к людям, облеченным властью. В отличие от Дженни, она не вспомнила о пожарниках. А Дженни подумала, что пожарники, конечно, замешкаются и водосток обвалится до их появления. Больше всего она боялась, что, когда они возьмутся за дело, ей прикажут выпустить ногу Гарпа.

Дженни удивленно смотрела на возникшую в ярком свете фонаря теннисную туфлю Гарпа — такую маленькую и насквозь промокшую. Яркая вспышка встревожила и напутала птиц. Рассвет, который так внезапно обрушился на них, оказался не из самых приятных. Гомонящая стая, как видно, созрела для решительных действий, о чем свидетельствовала неистовая воркотня и царапанье в желобе.

Тем временем внизу, на лужайке, мальчишки в белых больничных халатах носились вокруг машины директора. Ребята вконец обалдели то ли от всего происходящего, то ли от резких команд Боджера: бежать туда, бежать сюда, принести то, принести это. Боджер имел обыкновение называть школьников «юноши». «Юноши! — приказывал он. — Разложить матрасы под лестницей. Одна нога здесь, другая там. Быстро, быстро!» Прежде чем стать директором, Боджер двадцать лет вел в Стиринге немецкий и приказы свои отдавал, точно выпаливал спряжение немецких глаголов.