Карл Май - Сатана и Искариот. Части первая и вторая

• Название: Сатана и Искариот. Части первая и вторая
• Автор: Карл Май
• Издательство: Прибой
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1995
• ISBN: 5-7041-0048-1

Знаменитый охотник Олд Шеттерхэнд, с которым автор отождествляет самого себя, путешествуя по северо-западу Мексики, сталкивается с бандой ловких мошенников. Вместе со своим другом вождем апачей Виннету он пытается разрушить замысел бандитов и передать главарей шайки властям. Друзьям удается спасти от гибели партию немецких переселенцев. Как обычно у Мая, напряженное действие (выслеживание врага, погони, сражения) прерывается остроумными диалогами и философскими рассуждениями, а также описаниями нравов и обычаев северомексиканских индейцев. Главарям бандитов все же удается уйти; Олд Шеттерхэнд и Виннету отправляются в погоню за ними, на этот раз — на север Африки.

---

— Но мы постараемся управиться за два часа.

— Мы-то могли бы управиться, но пусть мой юный брат пересчитает моих стражников. Их пятеро; значит, они будут сменять друг друга. И каждый, принимая вахту от своего предшественника, будет осматривать меня, чтобы убедиться, крепко ли я связан. Мне не доверяют. Пойми, что в эту ночь я просто не смогу освободиться.

— Олд Шеттерхэнд прав; придется мне прийти на следующую ночь.

— Ты найдешь меня точно в таком же положении, как и сегодня, и точно так же вынужден будешь уйти ни с чем.

— Но когда же тогда это должно произойти? Я не могу долго оставлять тебя в их руках! Если они тебя убьют, я больше никогда не смогу появиться у родных вигвамов, потому что все мои соплеменники будут показывать на меня и плевать в мою сторону, так как из-за моего легкомыслия Олд Шеттерхэнд попал в плен и погиб.

— Сейчас они меня не убьют, потому что хотят поставить к столбу пыток, а это возможно только после возвращения отряда домой.

— Это хорошо. На сердце у меня сразу полегчало! Но как же мне освободить тебя, если я своим приближением подвергаю тебя опасности?

— Освобожусь я сам. Но так как мои ноги уже онемели от ремней и не смогут далеко увести меня, я хочу, чтобы в тот самый момент, когда я совершу побег, ты был поблизости вместе с моим конем.

— Я буду следовать за юма, и как только они станут разбивать лагерь, постараюсь подобраться поближе к нему.

— Но только действуй очень осторожно! Я должен всегда знать, где ты находишься. Оставайся всегда позади сторожей. Мне надо будет возможно точнее знать, где искать тебя.

— Как мне сообщить тебе об этом, если я не смогу далее переговорить с тобой?

— Умеешь ли ты подражать голосу какой-нибудь лесной птицы?

— Колдун нашего племени умеет подражать голосам всех зверей, а я был его учеником. Какую птицу ты имеешь в виду?

— Мы должны выбрать голос живого существа, которое подает голос как ночью, так и днем, потому что я не могу сказать, когда осуществится мой побег — в темноте или при свете солнца. Ты должен будешь подавать мне сигналы утром, в обед и вечером. Твой сигнал подскажет мне, на каком расстоянии ты находишься.

— Очень редки звери, голоса которых раздаются во все время суток. Может быть, нам выбрать два существа: одно — ведущее дневной образ жизни, другое — ночной.

— Пусть будет так, если это тебя устраивает. Но мексиканская травяная лягушка живет и в лесах, и на лугах, а голос ее можно услышать и утром, и в полдень, и вечером, и даже ночью. Она была бы самым подходящим существом, помогающим нашей связи.

— Пусть свершится так, как задумал Олд Шеттерхэнд! Я могу так хорошо подражать голосу этой большой лягушки, что подделку не заметит даже музыкант с тонким слухом.

— Это мне нравится. Послушай теперь, что я тебе скажу! Хорошо, что я забрал с асиенды столько мяса; ты теперь ни в чем не нуждаешься и сможешь все свое время тратить на свое задание. Не знаю, когда мы отсюда выступим и где мы встанем лагерем. Но когда бы мы ни ушли, куда бы ни направились, следуй постоянно за нами, только на безопасном расстоянии; каждый раз, как мы будем останавливаться, находи себе укрытие как можно ближе к нам, но и не забывай о своей безопасности. Потом ты дождешься, когда в нашем лагере все стихнет, и закричишь трижды лягушкой, но не подряд, а с небольшими промежутками, которые могут составлять по четверти часа. При первом сигнале я еще могу сомневаться, откуда исходит твой голос, но при втором и тем более при третьем я уж наверняка определю направление. После третьего крика ты должен быть готов, чтобы мгновенно ускакать на лошадях вместе со мной.

— Я буду очень внимателен и увижу тебя. Когда ты сбежишь от сторожей, я, как только увижу, сразу же выйду из укрытия.

— Отлично! Моя лошадь должна быть оседлана, чтобы мне не пришлось терять ни мгновения, и мы оставим преследователей далеко за собой. И оружие должно быть готово, особенно штуцер Генри, то ружье, что поменьше, из которого я могу сделать столько выстрелов, сколько захочу, не перезаряжая его. Оно же с тобой?

— Да, со мной.

— Может быть, ты попробовал стрелять из него?

— Нет. Как мог бы я на такое отважиться! Все вещи, которые принадлежат Олд Шеттерхэнду, неприкосновенны для меня.

— Стало быть, штуцер в хорошем состоянии. Держи его наготове; ты должен передать мне его еще прежде, чем я вскочу в седло, чтобы я мог пулями удержать преследователей на почтительном расстоянии, если только они осмелятся приблизиться к нам. Теперь ты знаешь все, и мы можем расстаться.

— Мои глаза будут широко открытыми, чтобы не сделать ошибки!

— Этого я и жду. А теперь дай-ка мне мой нож, который, как ты сказал, находится у тебя!

— Как я могу тебе его дать, если твои руки не могут ничего взять? Засунуть его под одеяло, в которое ты завернут?

— Это не получится, потому что я слишком плотно укутан и обвязан веревками, а когда завтра утром меня снова развяжут, нож легко обнаружат. Воткни его в землю как раз возле моего правого локтя, так чтобы ручка только слегка выступала наружу. Трава густая, и его не увидят.

— Но сможешь ли ты вытащить и спрятать его? Ведь ты же связан.

— Да, смогу. Ну а теперь исчезни! Мы слишком разболтались, смена караула может произойти в любую минуту.

— Хорошо, я выполню твой приказ. Но прежде облегчи мою совесть. Я совершил грубую и непростительную ошибку, а ты был достаточно великодушен и не сказал мне ни слова упрека. Простишь ли ты меня?

— Но ты великолепно проявил себя потом. Ты был слишком смелым, когда так близко подобрался к юма, ведь они могли тебя заметить, но твоей храбрости я обязан надеждой на свое спасение. Мы квиты; я на тебя не сержусь.

— В таком случае от всего сердца благодарю тебя. Моя жизнь принадлежит тебе, и в каждый свой день я с гордостью буду думать о том, что Олд Шеттерхэнд сказал мне, что он простил меня.

Он воткнул в землю возле меня нож, а потом отполз так тихо, что даже я этого не услышал, хотя напряженно вслушивался. Через некоторое время издалека раздался глухой крик травяной лягушки, который должен был мне сообщить, что маленький мимбренхо благополучно скрылся.

Теперь я поверил, что мое бегство тоже удастся. Эта убежденность освободила меня ото всех забот, и я опять заснул, да таким спокойным сном, как будто уже был на свободе. Утром, когда стало светло, шум лагерной жизни разбудил меня. Мои сторожа сняли с меня одеяло, так как днем эта мера предосторожности показалась им излишней. Я вел себя так, словно еще борюсь со сном, и откатился в сторону, причем незаметно для посторонних глаз слегка прикрыл головку рукоятки ножа, торчавшую из земли под самым моим локтем. Если бы я теперь перевернулся, то легко бы мог вытащить нож.

Как я уже сказал, мои руки теперь были связаны не так прочно, как раньше; я мог шевелить пальцами. Через некоторое время я опять перевернулся и лежал теперь на животе. Мои пальцы шарили по земле в поисках ножа. Я искал минут десять, прежде чем почувствовал в траве выступающую из земли самое большее на два дюйма рукоятку ножа. Еще больше времени прошло, пока я вытаскивал нож, я ведь не мог ни двинуть рукой, ни приподняться, а следовательно, не мог взять и потянуть нож вверх. Когда мне это удалось, снова потребовалось длительное время, прежде чем я сумел неловкими кончиками пальцев протолкнуть нож под жилет и так его спрятать, чтобы он не выпячивался вперед и вообще не был заметен.

Как раз тогда, когда я с этим управился — к счастью, не раньше — меня перевернули лицом вверх и развязали руки, чтобы дать поесть. Завтрак вообще был обильным, потому что, как я увидел позднее, после него намечалось выступление отряда. Стада собрали вместе и погнали дальше. Не занятые в этом краснокожие воины еще некоторое время оставались на месте, потому что им ничего не стоило догнать медленно идущее стадо. Часа через два шествие разделилось. Меньший отряд остался позади охранять остальных пленных; их, как я узнал позже, освободили только через два дня. Сделали это для того, чтобы у асьендеро не нашлось времени послать за помощью и догнать юма, прежде чем они окажутся в безопасности.

Больший отряд, руководимый самим вождем, медленно продвигался за высланным вперед стадом. Я, вновь привязанный к лошади, находился в этом отряде, окруженный пятью новыми стражниками. Их, стало быть, заменили, надеясь, что новые сторожа будут бдительнее. Когда наш отряд двинулся в путь, сзади до меня донесся голос мормона:

— Farewell[62], мастер! Поздравьте от меня черта, когда через несколько дней он скажет вам в аду: «Доброе утро!»

Задуманный им дьявольский удар по асиенде удался, и мормон был исполнен уверенности, что навсегда избавился от меня…

Глава третья ВИННЕТУ

Наш отряд выбрал хорошо мне знакомое направление — к лесу, в котором растет Дуб жизни. Это пробудило во мне надежду, потому что если мы направимся к лесу, то весьма вероятно, что встретимся с вызванными мною на помощь индейцами-мимбренхо, с которыми я намеревался соединиться как раз возле упомянутого Дуба. Однако, немного поразмыслив, я пришел к выводу, что для меня же будет лучше, если эта встреча не состоится, ибо она очень опасна для моей жизни. Я вынужден был признать, что юма, когда на них нападут, скорее убьют меня, чем отдадут в руки мимбренхо.