Карл Май - Сатана и Искариот. Части первая и вторая

• Название: Сатана и Искариот. Части первая и вторая
• Автор: Карл Май
• Издательство: Прибой
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1995
• ISBN: 5-7041-0048-1

Знаменитый охотник Олд Шеттерхэнд, с которым автор отождествляет самого себя, путешествуя по северо-западу Мексики, сталкивается с бандой ловких мошенников. Вместе со своим другом вождем апачей Виннету он пытается разрушить замысел бандитов и передать главарей шайки властям. Друзьям удается спасти от гибели партию немецких переселенцев. Как обычно у Мая, напряженное действие (выслеживание врага, погони, сражения) прерывается остроумными диалогами и философскими рассуждениями, а также описаниями нравов и обычаев северомексиканских индейцев. Главарям бандитов все же удается уйти; Олд Шеттерхэнд и Виннету отправляются в погоню за ними, на этот раз — на север Африки.

---

— Но я не вижу здесь риска. Тебе грозила значительно большая опасность, когда ты последовал за мной после сожжения асиенды.

— Для меня не могло быть никакой опасности, потому что я должен был искупить свою ошибку. Если бы это было нужно, я пошел бы на смерть.

— Верю, потому что теперь я узнал тебя получше. Своей свободой я обязан только тебе и буду всегда тебе за это благодарен.

— Олд Шеттерхэнд — знаменитый воин; он освободился бы и без меня!

— Ну, может быть, потому что я не только не был ранен, но и не потерял силы. Но сам бы я освободился не так быстро и легко. Не показалось ли тебе чересчур долгим время ожидания за все эти дни?

— Ни одно ожидание не покажется долгим, когда ты терпелив и хочешь стать настоящим воином, который, кроме мужества, должен прежде всего отличаться именно терпением.

— Но ты же не мог спать, потому что днем ты должен был следовать за нами, а ночью в любое мгновение ожидал моего побега!

— Воин должен быть выносливым. Впрочем, время выспаться у меня было, так как я старался отдохнуть сразу же после вашего выступления, а сам пускался за вами через несколько часов. Стада шли так медленно, что я успевал очень быстро настичь вас.

— А о чем ты думал, когда напрасно ждал меня?

— Ни о чем я не думал, потому что знал, что Олд Шеттерхэнд придет, когда пробьет его час.

— Своими ответами ты доказываешь, что когда-нибудь станешь не только храбрым воином, но и обстоятельным, осторожным советником на собрании вождей и старейшин. Ты желал получить имя. Когда я сяду с твоими соплеменниками в первый раз у племенного костра, то скажу им, что ты доказал, что достоин носить боевое имя.

— Уфф, уфф! — выкрикнул он, причем его глаза засверкали. Он так обрадовался, что гордо выпрямился в седле.

— Да, я предложу им дать тебе имя.

— Ты хочешь это сделать? Моя благодарность будет так велика, как сама земля; исчезнет она только с моей смертью!

— Да, я предполагаю сделать такое предложение.

— Тогда они меня спросят, какое имя показал мне великий Маниту[64] и какое «лекарство» я нашел. А я не смогу дать им ответа!

Когда юный индеец подрастает и приобретает ценные навыки, познания, необходимые для воина, он прежде всего должен найти себе имя. И вот он удаляется от племени, соблюдает пост и размышляет обо всем, о чем положено думать воину и знаменитому человеку. Одиночество, строгий пост, размышление о великих делах вдохновляют юношу. Возбуждение переходит в сверхъестественную чувствительность, вследствие чего он впадает в сон или начинает грезить. И вот первый предмет, о котором он подумает или увидит в своих галлюцинациях, становится его «лекарством», его талисманом на всю жизнь. Тогда он берет оружие и уходит и не возвращается назад, прежде чем не похитит, добудет или найдет этот предмет. Вещь эта, будь она велика или мала, будь она самой диковинной формы, зашивается в шкуру и тщательно оберегается. Воин берет талисман с собой в походы и вешает на копье, втыкаемое в землю перед входом в его палатку. Этот талисман станет самым дорогим, самым святым для воина; за обладание им он отчаянно борется изо всех своих сил. Поэтому самой большой честью считается обладание амулетом одного или нескольких врагов. Столь же велик позор потерять свое «лекарство» — в битве ли, по другой какой причине. Смертельным оскорблением для индейца будут брошенные ему в лицо слова: «Человек, не имеющий «лекарства». Оскорбленный такими словами успокоится не раньше, чем отнимет талисман у врага; добыча становится его собственным «лекарством», и тогда поруганная честь воина снова восстанавливается.

Обычно молодой человек, как только он отыщет предмет, который видел во сне, то есть свое «лекарство», принимает то же самое имя, отчего так часто сталкиваешься с такими странными именами, как, например, Мертвый Паук, Разорванный Лист, Длинная Нить… Эти люди во время поисков талисмана прежде всего подумали о мертвом пауке, разорванном листке, длинной нитке и теперь носили эти предметы с собой в качестве «лекарства». Но случается, что молодой человек, если он отличился каким-нибудь особенным поступком, получает почетное имя, напоминающее о свершенном; такое имя ценится гораздо выше, чем случайно найденное имя. Поэтому я так ответил на последние слова моего юного спутника:

— Ты ничего не должен отвечать, потому что, если они тебя спросят, ответ дам я.

— Ты? — спросил он, и щеки его стали красными.

— Да, я, потому что у меня есть для тебя имя.

Он опустил голову, чтобы справиться с волнением. Конечно, он охотно бы спросил у меня, что это за имя, но тогда бы он нарушил все правила вежливости и скромности. Поэтому я продолжал, желая удовлетворить его любопытство:

— А ты не догадываешься, о каком имени я думаю?

— Нет.

— Тогда скажи мне, в каком деле ты впервые отличился?

— Первым моим поступком была передача в руки врага Олд Шеттерхэнда, — ответил он, вздохнув.

— За этот поступок ты расквитался, а значит, искупил свой грех. Это была всего лишь твоя ошибка, несоблюдение предписанных мною правил предосторожности. А первым твоим настоящим делом было мое освобождение. Что, ты думаешь, скажут воины твоего племени об этом деле?

— Кто освободит Олд Шеттерхэнда, тот станет счастливейшим и знаменитейшим среди воинов и ему никогда не понадобится «лекарство».

— Ну что ж, ты участвовал в моем освобождении, да к тому же убил двоих юма; стало быть, у костра старейшин твоего племени я предложу назвать тебя Юма-шетар, и я убежден, что это предложение будет принято.

— Конечно, будет принято! — выкрикнул мальчик, не сдерживая радости. Это же будет большой честью для всего племени мимбренхо, если Олд Шеттерхэнд сделает такое предложение. О Маниту, Маниту! Ведь я же знал, что рядом с Олд Шеттерхэндом получу имя гораздо скорее, и притом — имя лучшее, чем в любом другом месте! Наши воины будут мне завидовать; женщины станут рассказывать обо мне, и, когда я буду проходить мимо, их дочери станут тайно наблюдать за мной через щели в палатках. Но первым меня поздравит отец, Сильный Бизон, он прижмет меня к сердцу, а мой младший брат обязательно поцелует меня. О, если бы и он, у которого тоже еще нет имени, мог, как и я, остаться с тобой! Я думаю, он заслужил бы столь же почетное имя!

— Вполне возможно. Впрочем, это упущение можно исправить, потому что я убежден, что скоро снова увижу твоего брата. Если он похож на тебя не только внешне, но и внутренне, то не успокоится до тех пор, пока не добьется от твоего отца согласия на участие в походе против юма.

— Я тоже так думаю. Мой отец, великий вождь мимбренхо, очень строг; он мало считается с обычными желаниями своих детей, но на такую просьбу он обязательно обратит внимание и, ясное дело, не откажется ее выполнить. Было бы просто здорово, если бы племя смогло отпраздновать получение имени братом одновременно с моим!

За разговором мы не только миновали извилистое ущелье, но и оставили за собой несколько долин. На каждом повороте мы оглядывались, проверяя, не покажутся ли преследователи, но я так их и не заметил. Тем не менее я был убежден, что они находятся недалеко от нас, и решился проверить это, как только позволит местность.

Мы доехали до маленького пятачка прерии, достигавшего в ширину примерно четверти часа конной езды. Проехав его, мы оказались в зарослях кустарника, хорошо нас прикрывавшего. Здесь я остановил лошадь и спешился.

— Олд Шеттерхэнд уже хочет устроить привал? — спросил мальчик.

— Нет, мы задержимся лишь на очень короткое время; я хочу переговорить с юма.

Вероятно, мое намерение показалось ему весьма необычным, но он промолчал. Я же развернул пакет с новым костюмом, чтобы переодеться. Мое старое платье с самого начала немного стоило, а во время плена оно так порвалось, запачкалось, словом, превратилось в лохмотья, и я стал похожим на пугало. Как же изменился мой вид, когда я надел новый костюм! Я не был щеголем, но эти южные индейцы обращают куда большее внимание на внешний вид, чем их северные собратья, да ведь и мексиканцы одеваются более броско и ярко, чем небрежные в одежде, скучные янки. Индейцы сиу или кроу никогда не обделят вниманием белого охотника, даже если он одет в лохмотья, однако у пимо или яки плохо одетый человек вряд ли вызовет к себе большое уважение. И все-таки очень часто, как известно, многое зависит именно от первого впечатления. Если бы я появился на асиенде не в старом костюме, то, вероятнее всего, Тимотео Пручильо мог бы мне поверить, и мне не надо было бы закатывать пощечину его славному мажордому и швырять его в ручей. Очевидно, даже в этих отдаленных краях красивая одежда человека поднимает его авторитет.

Переодевшись, я стал выглядеть словно богатый мексиканский помещик, кабальеро, отправившийся в путь с визитом к даме своего сердца.