Борис Мариан - Ночной звонок

• Название: Ночной звонок
• Автор: Борис Мариан
• Издательство: Литература артистикэ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1985

В книгу включены остросюжетные повести, посвященные работе советских военных разведчиков («Дело капитана Егорова»), поимке дезертиров и преступников во время Великой Отечественной войны («Марченко и варнаки»); действие повествующих о борьбе с расхитителями социалистической собственности повестей «Три трудных дня капитана Влада» и «Поднесение даров» происходит в наши дни; морально-этическим проблемам посвящена повесть «Приезд старшего брата».

---

Майор сидел и слушал.

— Не думайте, — продолжал Вознесенский, — что это просто констатация фактов. Мне многое известно. Но кое в чем мы вынуждены прибегнуть к вашей помощи.

— Я всегда готов, товарищ старший лейтенант, — сказал Спасов.

— Не называйте меня старшим лейтенантом. Для вас я — старшина. И для всех ваших подчиненных — тоже старшина. Прошу: что бы ни случилось в фотоотделении, моментально, любым путем ставьте меня в известность. Я у вас всегда под рукой буду. Затем, — продолжал следователь, — кто бы вас ни приглашал за пределы расположения корпуса, даже самые что ни на есть близкие люди, будьте осмотрительны и опять-таки по возможности уведомляйте меня. А сейчас задание вам, так сказать, частное: прикажите лаборантам отпечатать в одном экземпляре тот снимок, где была обнаружена дальнобойная батарея. Весенин пусть отдешифрирует. Дайте приказ, не делая упора на важность задания. Просто объявите как обычную работу. Когда снимок будет отдешифрирован, прикажите мне, старшине Игнатьеву, отнести его в штаб. О дальнейшем можете не беспокоиться. Ко мне сохраняйте такое же отношение, как и ко всем. Понятно? Вопросы есть?

— Нет. Все понятно, товарищ старшина.

— Тогда идите, но так, чтобы вас по возможности опять никто не заметил. И никаких самостоятельных расследований. Пошуметь пошумите, но никого не допрашивайте. Схему оставьте мне.

После ухода майора следователь долго сидел задумавшись. Задуматься было над чем. Хоть и похвастался он начальнику фотоотделения, что ему, следователю, «многое известно» о деятельности преступника, но это «многое» было едва ли больше того, чем располагал он, только принимаясь за «дело капитана Егорова». На самый главный вопрос ответа нет.

Когда два дня назад он сказал, что чуть не испортил фильм, он преследовал две цели: убедить всех и особенно майора Спасова в том, что здесь с его стороны не было умышленного деяния, есть простая оплошность его, новичка, случайно попавшего в фотоотделение. Если бы старшина тогда промолчал, то начальник фотослужбы Спасов сам взялся бы расследовать дело и, ничего не добившись, только заставил бы обнаглевшего преступника действовать впредь осмотрительней. А это ему, следователю, спутало бы все карты, затянуло расследование на многие дни, а то и недели. Игнатьев-Вознесенский не был твердо уверен, что тут злой умысел, скорее всего чья-то оплошность. Взяв вину на себя, старшина рассчитывал подействовать на психологию виновного, который, избежав наказания, почувствует угрызения совести перед человеком, невинно поплатившимся за его же промах, и это скажется в массе мелочей, необходимых старшине. Был лишь один человек, которого поразило это признание, — старший дешифровщик Весенин.

Расхаживая по кабинету, старшина продолжал рассуждать и сопоставлять. Работник Весенин отличный. Но ведь и засланный шпион тоже должен быть не дураком и знать, что хорошая работа — лучшая рекомендация деловых качеств.

Но, замаскировавшись, разве вражеский шпион станет говорить старшине, что он, Весенин, все понимает, что старшина вовсе не старшина, а следователь-контрразведчик, что он ищет убийцу капитана Егорова. Нет, шпион, убийца на такой откровенный разговор не решится. Он затаится.

Старший лейтенант постоял у окна, покурил, потом направился к подполковнику Тарасову.

— Разрешите?

— Заходи. Здравствуй. Что у тебя?

— Сегодня ЧП. Снова даны неверные ориентиры. С майором Спасовым я переговорил, представился ему. Нашему расследованию он не помешает. Это первое, товарищ подполковник. Второе… Меня раскрыл Весенин. Я не стал разубеждать его.

— Почему?

— Так вышло. К вам выбраться с ним не мог, а вы ко мне не ехали.

— В штаб армии вызывали. Ну ничего, будем исправлять ошибки вместе. Так что же вы насчет последнего ЧП думаете? Почему неверные ориентиры даны летчикам, артиллеристам? Дешифровщики утратили способность точно работать? Может быть, Весенина вина?

— Нет, Весенин ни при чем, и дешифровщики работают точно. Я все время думаю о сургучном оттиске. Он — ключ к раскрытию преступления. Если печать осторожно срезать, вскрыть конверт, смыть верные показания, нести другие, тогда и произойдет то, что случилось сегодня.

— Что же молчал до сих пор?

— Мне эта версия пришла в голову, когда произошло ЧП. Только сегодня. Ее проверить надо. Я хочу сказать, что брать преступника надо во время совершения преступления.

— Выкладывай сбой план. Может, оперативная группа нужна?

— Нет. Сам, пожалуй, все сделаю. А план прост. Майор Спасов отругает своих подчиненных и на этом успокоится, потребует от них, конечно, впредь быть внимательней. Я вернусь в фотоотделение. Там заново отпечатают кадр с дальнобойной артбатареей и вручат мне для доставки в штаб. Я это и сделаю. По часам установлю, сколько потребуется времени…

— Зачем время?

— Вчера срочный пакет в штаб корпуса был доставлен через тридцать шесть минут. Между штабом и фотоотделением 2800 метров.

— Когда успел замерить?

— Вчера довелось раскатывать на «виллисе», так завернул и к своим в фотоотделение. Вроде чтоб пообедать. Спиртом угостили. Возвращаясь в штаб, по спидометру замерил.

— Ясно.

— Итак, 2800 метров. На преодоление этого расстояния нужно максимум двадцать пять минут. Ну пусть двадцать семь — двадцать восемь. Куда же остальные потрачены? Они и ушли на то, чтоб осторожненько срезать печать, нанести ложные данные и снова прилепить печать.

— Да… Но кругом люди. Туда-сюда машины снуют.

— Снуют. Люди кругом. Но метрах в ста от дороги дощатый сарайчик стоит. Я наведывался к нему. Там как раз мальчишки коров пасли. Я поинтересовался, что за сараюшка. Сказали, что какие-то военные в ней взрывчатку хранили. Я же думаю, что это дорожники соорудили его. Для динамита… или для тола. В карьере бутовый камень добывали взрывами. Кусок фанеры нашел там. И не просто валялся, а за тесину засунут. Чурбан в уголке лежит… Поставь его на-попа, приспособь фанерку и рисуй.

— Что-то уж очень легко, как-то несерьезно… Ну, слетали зря, сбросили бомбы не туда, куда надо. Ну и что? Укус блохи.

— Укус блохи… Согласен. Но все же — понятно на Егорова. Кому-то это было нужно…

— Да, да. У тебя все?

— Все, бегу. Митро ждет.

Старшина Игнатьев появился в фотоотделении в тот момент, когда Косушков передавал майору Спасову отпечатанный снимок.

— Отдешифрируй, — обратился к Весенину Спасов. — Ага, вот и старшина. Подготовят снимок — дойдешь до штаба и отдашь. Понятно?

— Понятно, товарищ майор, — ответил Игнатьев.

Весенин разгладил снимок о ребро столешницы, взял лупу, рейсфедер, приступил к работе. Игнатьев подсел к нему.

Старший сержант обвел кружками три точечки, расположенные посреди пестрых квадратиков. Около них обозначил условным знаком — зенитную батарею, затем подчеркнул кое-что. Через десять минут снимок был отдешифрирован. Жирной чертой Весенин обвел темное пятно, провел от него стрелу, прямо на картоне написал: «Дальнобойная артбатарея».

Игнатьев шепотом спросил:

— Слушай, Игорь, как ты определил, что это батарея дальнобойных орудий? Если не секрет, расскажи. Любопытно…

— Видишь ли, — Весенин поднял голову от снимка, повернулся к старшине. — Возьми лупу, старшина. Бери, бери, не бойся — не взорвется. Видишь — фигурные плешины? Это лес. На первый взгляд кажется — ничего подозрительного. Теперь глянь сюда. Видишь три острых угла? Как веера. В основании углов точки. Это и есть батарея. Найти ее трудно, если сноровки, конечно, нет: она здорово замаскирована. Тут такое дело… Когда из орудия, укрытого в лесу, стреляют, то струя воздуха от летящего снаряда обламывает ветки, срывает листья с деревьев, выжигает траву. Зимою этой струей воздуха, пламенем сбиваются снежные шапки с деревьев. На снимке с большой высоты эти оббитые деревья и образуют такой угол. «Огневой конус» называется.

— Интересно! — сказал старшина. — И давно ты дешифрируешь?

— Почти с самого начала войны. Товарищ майор, подпишите, — обратился Весенин к начальнику фотоотделения Спасову.

Тот взглянул на снимок, подписал и передал старшине.

— Неси в штаб, старшина.

На путь от фотоотделения до штаба ушло 24 минуты. Шел старшина нормальным шагом. Если чуточку ускорить, рассудил он, на преступление можно выкроить еще несколько минут. Следователь в штаб не зашел, помчался в разведку. Вбежал в кабинет, достал из сейфа фотосхему, что Спасов оставил, расстелил на столе, сравнил со снимком, который только что отдешифрировал Весенин. Полное несовпадение. Игнатьев взял лупу, зажег настольную лампу с двухсотсвечовой колбой, стал разглядывать место, где должна быть артбатарея противника. То, что он увидел, заставило учащенно забиться сердце. На глянцевато-темной поверхности снимка ясно видны слабые следы подтеков, точечные остатки туши и углубления от нажима пером. Стало все ясным. Артбатарея на фотосхеме указана Весениным правильно. Кто-то стер обведенный им круг и вычертил свой, указывающий ложное место огневых позиций. Тот, кто сделал это, и есть преступник.