Сергей Бережной - Моривасэ Моногатари

• Название: Моривасэ Моногатари
• Автор: Сергей Бережной
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

— Я понимаю, о чём вы, — говорил наставник Кодзё. — Истинная сущность человека может не соответствовать обстоятельствам его рождения.

— И-мен-но! — восклицал Ленин. — Это вы, батенька, сфо'мули'овали а'хиве'но! И что, позвольте сп'осить, будет делать такой человек?

— Хотя человек и не может родиться в соответствии со своей истинной сущностью, — сказал самурай Цюрюпа Исидор, — то уж умереть в соответствии со своей истинной сущностью ему вполне по силам.

Пузырь умиротворенности лопнул, время в ресторанчике перестало быть цикличным.

— Да, — сказал Ленин. — Отлично сказано. Вы, молодой человек, че'товски п'авы. Кстати, вот и они...

От Ильинских Ворот зазвучало траурное «Вы жертвою пали...» — оттуда в сторону Красной площади двигалась похоронная церемония. Хоронили двоих, каждый гроб несли на плечах шесть Лениных — из тех, которые были покрепче и повыше. Другие несли венки, или просто шли в процессии, сжимая в руках кепки. Многие плакали.

Самурай Цюрюпа Исидор и наставник Кодзё расплатились по счёту и вышли с Лениным на улицу. Владимир Ильич от расстройства позабыл в руке кружку, но потом заметил, спохватился и суетливо вернул её на столик.

По традиции, каждого умершего московского Ленина относили в Мавзолей. Точнее, пытались отнести — шагах в двадцати от входа в гробницу процессию традиционно останавливали кремлёвские юнкера. Всё было привычно и мирно. Юнкера объясняли скорбящим, что дальше идти нельзя, потому что, ну, неблагородно, после чего Ленины ставили обтянутые крепом домовища на брусчатку и устраивали короткую гражданскую панихиду.

Так получилось и в этот раз.

— Товагищи! — оратор картавил тоже обаятельно, но немножко по-своему. — Сегодня мы пговожаем двух наших согатников... Тгагическая гибель Владимига Ильича... и Владимига Ильича... тяжким ггузом легла на наши плечи. Но мы вегим, товагищи, что их жизнь не была пгожита напгасно. Вся их жизнь была посвящена утвегждению светлого обгаза Ленина. Не этого, — оратор махнул рукой в сторону Мавзолея, — не беспгинципного политикана, который, несмогя на недюжинный интеллект, столько газ пгедавал светлые идеалы ленинизма, что в гезультате вместо учгеждения всеобщего гавенства и бгатства ввегг стгану в кошмаг беззакония и беспгедел политической диктатугы...

— Но измена одного негодяя, — Ленин возвысил голос, — не должна тенью пасть на всех последователей истинного ленинизма. Свобода! Мы клялись её именем, и этой клятве мы не изменим. В память о миллионах погибших, в память об отцах, что полегли в боях, в ГУЛАГах, погибли в подвалах НКВД, в память о постыдном доносительстве и двоемыслии, о пятьдесят восьмой статье и коллективизации, о бесчисленных женских слезах и судьбах бездомных детей — в память о них мы заявляем, что не хотим этого снова. Наш идеал — настоящий Ленин, знакомый нам с детства по любимым книгам и фильмам, песням и поэмам, самый человечный человек, никому не желающий зла и готовый на величайшую самоотдачу. Именно ему мы посвящаем свои жизни. Вам, Ильич... — он поклонился правому гробу, усыпанному гвоздиками, — и вам, Ильич... — он поклонился левому, тоже укрытому траурными букетами и венками.

— Спите спокойно, — закончил он. — И не жалейте о том, что вам не суждено лежать в Мавзолее. Настоящего Ленина там нет. И никогда не будет... Потому что Ленин — жив!

Оркестр начал «Марсельезу».

Когда церемония прощания завершилась, наставник Кодзё, самурай Цюрюпа Исидор и Ленин вернулись в ресторанчик.

— По-моему, это было... т'огательно, — сказал Ленин, вытирая кепкой слезу.

— Душещипательно, — согласился наставник Кодзё. — Но искренне. Примите мои соболезнования.

— И мои, — добавил самурай Цюрюпа Исидор.

Ленин заказал ещё один «Праздрой». Помолчали. Ильич вдруг стал посматривать в дальний угол, где в глубокой тени сидел за столиком невысокий человек в полувоенном.

— Иосиф Висса'ионович, не желаете п'исоединиться? — на весь зал сказал Ленин и поднял кружку.

Человек в углу приподнялся было, но потом снова сел и махнул здоровой рукой.

— Не хочет, — сказал Ленин тихо. — Пе'еживает. Ну да, ещё бы...

Он печально покачал головой, потом показал на несколько Лениных, неспешно удаляющихся по Ильинке от Красной площади и Мавзолея.

— Нас-то много, — пояснил он. — А он...

С улицы появился ещё один Ленин, какой-то странный — бородка у него была, кажется, из чёрных ниток, усы нарисованы, кепка глубоко натянута на растрепанные волосы, глаза загорожены тёмными очками. Оглядев зал и увидев самурая, он почему-то именно ему помахал приветственно, пошёл было к столику, за которым сидела компания, но на полдороге будто опомнился и резко довернул к стойке.

— Так это, — сказал он мэтру, стеснительно разводя руками, — тут говорят, ну, типа, нам, Лениным, прям задарма наливают?..