Самуил Миримский - Озорники

• Название: Озорники
• Автор: Самуил Миримский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1979

Приключенческая повесть, действие которой происходит в пионерском лагере на Алтае. В увлекательном сюжете автор поднимает важные вопросы современной педагогики.

Для среднего и старшего возраста.

---

Тебе недолго пришлось оставаться в бывшем монастырском приюте. Вскоре для тебя нашлась новая работа, и вот, собрав нехитрые пожитки, ты откочевал владеть новым детским домом, коих немало было на Украине. Постепенно затянулась рана, поутихла боль. И только изредка с какой-то регулярностью стал тебе во сне являться Янек. Ты просыпался, удивляясь нежности, с которой твоя душа сливалась с ним. Никто из родных — ни мать, ни отец, у которых ты был единственным, ни друзья, ни девушки-подружки, — никто не являлся тебе в сновидениях. А Янек появлялся как живой. Вот вы вместе идете в магазин и что-то там выбираете. Янек читает вывески, тщательно выговаривая русские слова, и голос его отчетливо слышится в твоих ушах. Вот Янеку ты подбираешь костюм. А вот Янек, подмигивая, зажигает спичку и подносит огонек к твоей папиросе, а ты, подозрительно поглядывая на его пальцы, догадываешься, что он с этим зельем уже коротко и тайно знаком. Множество таких вот пустячных случаев накопилось в твоих сновидениях. И ты уже не различал, где явь, где сон. В твоих снах тебе дано было узнать всю глубину неизвестного тебе наяву родительского чувства. Янек постоянно жил в твоих сновидениях. Даже днем, в суете забот, ты чувствовал в душе греющий след свидания с ним во сне. Ты советовался с врачом-невропатологом. Он что то толковал тебе насчет навязчивых видений. Он убеждал тебя лечиться, отдохнуть, если хочешь избавиться от видений. Это казалось тебе странным. Разве можно хотеть избавиться от Янека, от встреч с ним? Врач был неумным, ты отмахнулся от его советов и продолжал жить так, как жил. Янек почти перестал навещать тебя, когда в твою жизнь вошел Виталик, сынок Ларисы, ставший и твоим сынком. Но все же Янек не совсем забыл тебя. В минуты необъяснимых волнений, сопровождавших сердечный приступ, он появлялся внезапно — и рвался к тебе сквозь толпу, но тебя оттирали, ты окликал его, и он кричал тебе беззвучно, но постепенно бледнел и расплывался, превращаясь в дымок. И ты с ужасом понимал, что исчезает последняя ниточка, по которой можно разыскать его, и кричал, кричал, молил, чтобы его задержали.

Так случилось и на этот раз. Янек мелькнул впереди. Ты рванулся за ним, но тут же попал в толпу, и она заглотила его.

— Янек! Янек! — кричал ты все тише, и руки слабели, немели ноги, а толпа стискивала тебя все сильнее и сильнее, пока в глазах не померк свет.

Лариса расстегнула на тебе воротник.

— Виталик здесь, — сказала она, незаметно совершая подмену. — Не беспокойся, он уже дома. Дай ему сперва поесть, потом он придет сюда. Успокойся, пожалуйста. Нашли твоего Виталика. Хорошая цаца, я тебе скажу! Стоит из-за него так волноваться…

Глаза твои закрылись, руки перестали суетиться, ты медленно приходил в себя. Потом ты открыл глаза:

— Где Чебутыкин? Куда он ушел?

Ты вспомнил все, что произошло до этого, и продолжал разговор, будто ничего не случилось. Ты и не знал о том, что случилось. Ты оглянулся и не увидел Чебутыкина и только удивился его внезапному исчезновению.

Чебутыкин ушел.

— А где он устроился на ночь? Э, до чего же мы невежливые люди…

НОВОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ ЧЕБУТЫКИНА

Чебутыкин ни с кем не простился. У ворот лагеря его задержали — не знал пароля. Он с трудом уговорил дежурных выпустить его, а потом с перепугу пробежал километра два, пока не успокоился. Тогда он подумал, что, пожалуй, поторопился, лучше было бы остаться ночевать в лагере. По крайней мере стоило бы попросить довезти его до автобусной остановки. Он оглянулся и не увидел огней — значит, возвращаться было рискованно. И он решил топать до автобуса и принажал. Когда, по его расчетам, должна была быть остановка, никаких следов ее он не нашел — ни козырька, ни столбика. Да и дороги настоящей под ним. Тогда он понял, что где-то свернул на боковую тропу, но разобраться и найти дорогу обратно было трудно — лес обступал и справа и слева. И он пошел вперед, поглядывая не вниз, где тропы не видать, а вверх, ориентируясь по звездам и светлой дорожке в небе, где в это время просверкнула длиннохвостая комета. Он вспомнил, но додумать все же не успел и не успел загадать желания — комета испарилась, всосавшись в темноту, и там, где она исчезла, сильнее засверкали звезды, и только тогда он пробормотал свое запоздалое желание: «Не дай, господи, пропасть!» Чебутыкин подождал другой кометы — ее не было, а вместе с нею исчезла и светлая полоска в небе. И, кажется, кончился лес. Почва стала подозрительно мягкой под ногами, в лицо задышала сырость, и что впереди там — поле, болото, трясина, что там еще? И тогда — иль так показалось ему? — лес сгрудился за спиной и загудел жутким голосом голодного зверя. Чебутыкин скрючился, в темноте нащупал замшелую корягу, облапил ее руками и ногами, закрыл глаза и задержал дыхание, желая слиться с ней, и это ему вполне удалось — тело его одеревенело, мысли закоченели и улетучились страхи, к великой его радости, потому что в таком виде он не мог бы соблазнить ни одного из хищных зверей, рыскавших по лесу. Что с ним было дальше, никто не знает. Возможно, с рассветом, когда солнце пробило ночной сумрак и развеяло сырость, Чебутыкин отлепился от коряги и бодро выбрался из лесу, отделавшись легким насморком. Об этом можно только гадать. Но совершенно точно известно, что несколько дней спустя, собирая лесные диковины, группа ребят набрела на корягу, поразительно похожую на Чебутыкина. Нынче, кое-где обструганный, освобожденный от лишних сучков, Чебутыкин красуется на выставке художественного творчества и своими ушами-лепешками, добродушно-выпученными глазами и приподнятым пальцем, как бы взывающим к вниманию, веселит всех посетителей. В новом существовании Чебутыкин обрел свое высшее оправдание и сделал необычайно популярным — на зависть всем ребятам — своего племянника Вовку…

«БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ, ЯКОВ АНТОНОВИЧ!»

Под окном начальника лагеря собрались ребята. И никто не удивился, застав там Васю и Боба. Там же были и сестрички Аля и Маля, Рустем и Броня, и медсестра Маня, и Шмакин — и кто еще? В общем, все, кто поминался в этой повести, и даже многие другие, о которых не было помянуто. Все стояли и сидели на траве под окошком, и Лариса, свесившись через подоконник, ласково шипела:

— Можете идти спать, ребяточки! Я вам скажу, вы замечательные, все очень хорошие, и можете идти спать. Яков Антонович уже закрыл глаза и просил всем передать спокойной ночи. Он говорит, что сказал бы сам, но он уже разделся и боится, что его продует. Спокойной вам ночи! Ой, смотрите, смотрите… вон… видите… летит комета!

Все разом посмотрели вверх. Медленно и торжественно, изгибаясь дрожащим полукругом, комета летела, растягиваясь на лету. И все разом подумали — и никто не опоздал — и крикнули хором:

— Будьте здоровы, Яков Антонович!

Прочертив полнеба, комета медленно погасла, а после этого еще ярче зажглись звезды, и темная добрая ночь мохнатым одеялом окутала лагерь…

Глава 7 КОСМИЧЕСКАЯ ЭВАКУАЦИЯ [8] (Фантастический эпилог)

ВЕЛИКИЙ РАСКОЛ

Ночь была слепа и пустынна — одна лишь черная мгла, чуть подсвеченная звездной пылью. Взявшись за руки, Рустем и Броня смотрели в небо. Им не надо было видеть друг друга, чтобы знать, что думает и чувствует другой. Они были одно дыхание, одна мысль, одна судьба.

— Ты знаешь, это была не комета. Где-то в тайге стартовал космический корабль. Слушай!

Долгий, заунывный, далекий звон. Он нарастал и приближался. И вдруг взорвался, выбросив из себя светящееся облако. Облако повисло над тайгой, потом стало медленно снижаться, разделяясь на два рукава. Заструились розовые силовые линии. Что-то отдаленно похожее на земную морзянку было в треске электромагнитных разрядов, — это сигналы связи летели туда и обратно.

— Рамук, Рамук, ты слышишь меня? Я включаю запись Лаюмы. Я слышу ее дыхание! Рамук, меня томит волнение. Меня тревожит что-то!

— Мальгрина, в чем дело? Что случилось? Разве опыт Мука и Лаюмы не учтен в нашей программе? Все будет прекрасно, заверяю тебя. И не будь я наследник великого Мука, если…

Сколько квартумов прошло с той поры, как Лаюма и Мук, влекомые властной мощью Цирваля, разэкранировали себя и навек остались растворенными в новой для них стихии? Десятки, сотни квартумов? Дух Клиасты между тем медленно умирал. Жизнь на ней застыла в ложном подобии бессмертия. Клиастяне шли к своему небытию. Клиаста готовилась к последней остановке. Став мертвым телом, она будет еще долго мчаться в пустынной Галактике, пока не столкнется с астероидом или не упадет на встречную звезду и сгорит. Сгорит, если только гравитационные силы не вытолкнут ее и не превратят в сателлит. Слишком много энергии было израсходовано экспедицией на Цирваль — единственную из планет, куда можно было бы перенести тлеющие угли клиастянской цивилизации.