Гилберт Райл - Понятие сознания

• Название: Понятие сознания
• Автор: Гилберт Райл
• Издательство: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги
• Жанр: Философия
• Год: 1999

Книга является первым на русском языке изданием избранных работ известного английского философа Г. Райла. Целый ряд его идей, прежде всего относящихся к философскому анализу сознания и действия, пониманию природы категорий и дилемм, раскрытию заблуждений, возникающих в результате «категориальных ошибок» оказали значительное влияние на развитие современной философии. Книга Райла несомненно привлечет внимание не только философов, но и психологов и всех, кто интересуется загадками человеческого сознания и языка.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Однако трудно оценить качества и структуру сознания людей, которые делают вид, что обладают качествами, которых у них нет, или скрывают качества, которые у них есть. Я имею в виду лицемеров и шарлатанов, тех, кто притворяется, изображая некоторые мотивы, и тех, кто притворяется, что обладает некоторыми умениями; т. е. я имею в виду большинство людей в некоторые моменты их жизни и некоторых людей в большей части их жизни. Всегда можно притвориться, что обладаешь способностями и руководствуешься мотивами, которых нет или которые на самом деле не столь сильны, как их изображает Притворщик. Не было бы театра, если 6 невозможно было убедительное притворство в такого рода делах. Более того, человек всегда может обмануть других или себя, играя роль (я не имею в виду зрителей в театре, ибо они заплатили деньги, чтобы посмотреть, как играют роли люди, которые сами признаются, что они — актеры). На первый взгляд может показаться, что никто никогда не может достичь адекватного познания своего собственного сознания или сознаний других, поскольку не существует такого наблюдаемого поведения, про которое мы сказали бы: «Ну, так притвориться невозможно». Конечно, обычно мы мало задумываемся о такой возможности, но некоторые люди усматривают в этом теоретическое затруднение, ибо если любое действие или реакция могут быть симуляцией, то разве нельзя предположить, что всякое действие может быть симуляцией? Разве не могут все наши оценки поведения других людей и нас самих быть ошибочными? Люди иногда чувствуют аналогичное затруднение в связи с чувственным восприятием, ибо, поскольку любое отдельное чувственное впечатление может оказаться иллюзией, то ничто, как кажется, не может гарантировать, что и все чувственные восприятия не являются иллюзиями.

Тем не менее, угроза всеобщего притворства — это пустой звук. Мы знаем, что такое притворство. Это намеренное поведение, воспроизводящее поведение других, не притворяющихся людей. Симулировать раскаяние — значит подражать жестам, интонациям, словам и поступкам раскаивающихся людей. Следовательно, и лицемер, и люди, которых он обманывает, должны знать, что значит — раскаиваться, а не притворяться раскаивающимся. Если бы мы не имели опыта правильного понимания поведения раскаивающихся людей, мы бы и про лицемера не подумали, что он и в самом деле раскаивается. Далее, мы знаем, что значит быть лицемером: стараться выглядеть, как выглядят люди, увлекаемые иным (нежели реальный мотив лицемера) мотивом. Мы знаем, какие уловки может использовать лицемер. У нас есть какие-то, хотя и не всегда применимые, критерии, по которым мы судим, применяются ли эти уловки, применяются ли они умело или глупо. Поэтому иногда мы можем, а иногда не можем обнаружить лицемерие. Но даже если нам это не удается, то мы знаем, какого рода информация помогла бы разоблачить лицемера. Мы бы хотели, например, посмотреть, как он станет действовать, если бы дело, в преданности которому он клянется, потребовало половину его состояния или его жизнь. Все что нам необходимо, хотя часто мы этого не можем осуществить, это experimentum crucis, подобно тому, как врач нередко нуждается в таком эксперименте, чтобы остановиться на одном из двух возможных диагнозов, однако не может его провести. Распознание лицемерия и шарлатанства — дело индуктивного вывода, но такого, который в отличие от обычных индуктивных выводов относительно мотивов и способностей представляет собой индукцию второго порядка. Это попытка обнаружить, не стремится ли некто смоделировать свои действия по образцу такого поведения людей, которое и он, и мы индуктивно определили как лишенное притворства. Когда и мы, и лицемер узнавали, хан проявляется лицемерие, нам, возможно, пришлось иметь дело с лицемерием второго порядка, с двойным притворщиком, который знает, как не надо себя вести, чтобы не показаться лицемером первого порядка. В притворстве нет ничего таинственного, хотя, конечно, умелое притворство обнаружить нелегко. А успешное притворство остается неразоблаченным, но это, собственно говоря, тавтология.

До сих пор мы рассматривали в основном те виды самопознания и познания других, которые состоят в более-менее беспристрастном определении долговременных склонностей и способностей и применении этих знаний для объяснения отдельных поступков. Нас интересовало, что представляет собой интерпретация или понимание линий поведения. Однако у слова «знать» есть и другой смысл; в этом смысле мы обычно говорим, что человек знает, что он в данный момент делает, думает, чувствует и т. д. Данный смысл ближе к тому, что безуспешно пытаются описать философские теории фосфоресцирующего сознания. Чтобы установить все аспекты данного понимания слова «знать», мы должны прежде всего рассмотреть некоторые виды ситуаций, в которых человек признает, что он в какой-то момент не знал, что он делал, хотя и осуществлял не автоматические, а требующие соображения действия. Человек, пытающийся решить кроссворд, сталкивается с анаграммой и после некоторой паузы пишет правильное слово, но при этом отрицает, что сознательно перебирал какие-то варианты в поисках решения или следовал какому-то методу. Он может даже сказать, что размышлял, и знал, что размышляет, о какой-то другой части кроссворда. Он и сам слегка удивлен, что нашел решение анаграммы, потому что сам не сознавал, что занимается перетасовкой букв. Точно так же мы иногда изумляемся, выдав экспромтом удачную шутку.

Но мы обычно не удивляемся, поймав себя на том, что свистим, что-то планируем или представляем себе. Если нас спросят, мы говорим, что в этом нет ничего странного, поскольку мы знали, что делали, в то время как это делали. Что же именно мы добавляем, когда говорим: «Я делал то-то и то-то, и в то же время я знал, что я это делаю»? Можно попробовать ответить так: «Ну, когда я это делал, меня озарило и до меня дошло, что я это делал» или «Если действие длилось некоторое время, то я должен был пребывать какое-то время в состоянии озарения, что и занимаюсь тем-то и тем-то». Однако в подобных метафорах — меня озарило, до меня дошло — нас что-то смущает, потому что обычно мы не припоминаем ничего подобного, даже если совершенно уверены, что знали, что Делали, в то время как этим занимались. Более того, если случилось подобное озарение, встали бы те же самые вопросы. Вы сознавали, что пережили озарение, когда оно на вас снизошло? Вы знали, что не получили озарения, когда его не было? Озарило ли вас, что вас озарило, что вы насвистываете? Или же ваше знание того, что нечто происходит, не всегда связано с озарением?

Если о человеке говорят, что он не удивлен, когда что-то происходит, о нем можно также сказать, что он ожидал этого или готов к этому. Но слово «ожидать» используется по меньшей мере в двух существенно различных значениях. Иногда мы имеем в виду, что в определенный момент он продумал и принял суждение, что определенное событие могло бы или весьма вероятно могло бы произойти. Когда речь идет об ожидании в этом смысле, то можно дать ответ на вопрос: «Когда именно вы сделали такое предсказание?» Но иногда мы имеем в виду, что, независимо от того, делал некто такое предсказание или нет, он постоянно готовился или был готов к тому, что произойдет что-то такое. Садовник, который в этом смысле слова ожидает дождя, не обязательно переключает свое внимание с обычных дел на молчаливое или проговариваемое вслух предсказание дождя — просто он убирает лейку под навес, держит плащ под рукой, высаживает побольше рассады и т. л. Он предвидит дождь не тем, что изрекает вербальные формулировки предсказания, а тем, что определенным образом ведет свои дела. После обеда он все время ждет и все готовит к дождю. На это можно возразить: «Да, но при этом он постоянно обдумывает суждение, что будет дождь. Именно поэтому он держит плащ под рукой и убирает лейку под навес». Но на такое возражение несложно ответить: «Скажите, в какой конкретно момент он говорит себе или другим, что собирается дождь, и объясните, ожидает ли он дождя также и в промежутках между этими высказываниями». Он прогнозирует дождь и в тот, и в этот, и во все другие моменты, потому что он все это время ожидает дождя; он держит плащ невдалеке и убирает лейку под навес по той же причине. В этом смысле слово «ожидает» означает не событие, а постоянное условие или настрой сознания. После обеда настрой его сознания все время был таков, что он был склонен произносить некоторые фразы в будущем времени, а также садовничать определенным образом, держать под руками плащ и пр. В этом смысле «ожидать» значит «быть готовым»; одной из мер предосторожности, наряду с другими, будут при этом предостережения, которые человек безмолвно адресует себе или вслух и публично окружающим. Поэтому, когда мы говорим, что дождь не застал садовника врасплох, или что он был уверен, что скоро пойдет дождь, или что он был готов к дождю, мы не ссылаемся, разве что per accidens, ни на какие-то внутренние озарения или инсайты, ни на высказываемые про себя или вслух предложения в будущем времени. Вся его вербальная или садоводческая деятельность после обеда осуществлялась в рамках ожидающего дождя настроя сознания.