Гилберт Райл - Понятие сознания

• Название: Понятие сознания
• Автор: Гилберт Райл
• Издательство: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги
• Жанр: Философия
• Год: 1999

Книга является первым на русском языке изданием избранных работ известного английского философа Г. Райла. Целый ряд его идей, прежде всего относящихся к философскому анализу сознания и действия, пониманию природы категорий и дилемм, раскрытию заблуждений, возникающих в результате «категориальных ошибок» оказали значительное влияние на развитие современной философии. Книга Райла несомненно привлечет внимание не только философов, но и психологов и всех, кто интересуется загадками человеческого сознания и языка.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Но надо объяснить и еще одну вещь. Когда рассматривают проблему свободы воли и пытаются вообразить свою собственную деятельность по аналогии с работой часов или падением водопада, то стараются, тем не менее, как-то увильнуть от мысли, что собственное ближайшее будущее уже в каком-то смысле определено и предсказуемо. Кажется нелепым предполагать, что уже предопределено то, что я вскоре буду думать, чувствовать или делать, хотя люди обычно не считают столь же абсурдными подобные предположения относительно других людей. Так называемое «чувство спонтанности» тесно связано с этой неспособностью вообразить предопределенность того, что я буду думать или делать. Но, с другой стороны, когда я обдумываю то, что я думал или делал вчера, то мне вовсе не кажется абсурдным предположение, что все это можно было заранее предвидеть. Лишь тогда, когда я пытаюсь предвидеть мое следующее действие, такая задачи выглядит как попытка пловца обогнать волны, расходящиеся от его движений.

Решение тут такое же, как и раньше. Предсказание поступков или мыслей является действием более высокого порядка, и его выполнение не может располагаться среди событий, к которым относится предсказание. А поскольку состояние сознания, в котором я нахожусь непосредственно перед осуществлением своего действия, влияет на мое действие, то получается, что я неизбежно не учитываю один из важных для моего предсказания факторов. Сходным образом я могу давать вам самый полный из возможных советов, но при этом вынужден опустить одну часть наставления, поскольку не могу одновременно сообщать, как вам применять мой совет. Поэтому нет ничего парадоксального в утверждении, что хотя я обычно не удивляюсь, обнаруживая, что я делаю или думаю то-то и то-то, тем не менее, когда я пытаюсь предвидеть, что я буду делать или думать, мое предсказание всегда может оказаться ложным. Мой процесс предугадывания может отвлечь ход моих действий в другом направлении, чего не мог учесть мой прогноз. Я не могу подготовить себя к одной вещи: следующей мысли, которая будет у меня в голове.

Тот факт, что мое ближайшее будущее подобным образом систематически ускользает от меня, разумеется, никоим образом не доказывает, что мои действия в принципе непредсказуемы для других пророков или что они необъяснимы задним числом для меня самого. Я могу своим указательным пальцем указать на любую вещь, а другие люди могут указать также и на мой палец. Я лишь не могу своим указательным пальцем указать на него самого. Так и снаряд не может быть своей собственной мишенью, хотя чем-то другим его можно сбить.

Общее заключение о том, что любое действие может быть объектом действия более высокого порядка, но не может быть своим собственным объектом, связано с тем, что говорилось ранее об особой функции индексных слов, таких, как «теперь», «ты» и Я. Предложения со словом Я указывают, о ком конкретно идет речь, благодаря тому, что произносятся или пишутся конкретным человеком. Я обозначает человека, произносящего это слово. Когда человек произносит предложение со словом Я, его произнесение может быть частью действия более высокого порядка, например сообщения о своих поступках, самоувещевания или самоутешения, поэтому оно не может относиться к тому действию, которое является произнесением данного предложения. Даже если человек предаваясь философским спекуляциям, на мгновение сосредоточится на Проблеме Я, он не сможет — и знает, что не сможет, — ухватить ничего, кроме фалд сюртука того, за кем он охотится. Его добычей является охотник.

Завершая рассуждение, скажем еще раз: нет ничего таинственного или оккультного в действиях и установках более высокого порядка, которые мы напрасно собираем под общей вывеской «самосознания». Они такие же по роду, как и действия и установки более высокого порядка, присутствующие в нашем поведении по отношению к другим людям. Первые — лишь специальные применения последних и выучиваются на их основании. Если я осуществляю действие третьего порядка — комментирую действие второго порядка, например, мою насмешку над самим собой за неловкость — я использую личное местоимение первого лица двумя различными способами. Я скажу себе или окружающим: «Я смеялся над собой из-за того, что я вымазал пальцы в масле». Это вовсе не означает, что в моей шкуре сидят два Я, тем более нет речи о третьем; тут я просто применяю обычную фразу, в которой обычно бывает два местоимения (когда говорят, что она смеялась над ним). Я применяю эту фразу, потому что я применяю метод межличностного взаимодействия, в котором обычно и применяется подобная фраза.

Прежде чем окончательно завершить эту главу, следует упомянуть, что есть существенная разница между личным местоимением первого лица и всем остальным. Я, когда я употребляю это слово, всегда указывает на меня и только на меня. «Ты», «она» и «они» указывают в разное время на разных людей. Я — это как моя собственная тень. Я не могу убежать от нее, как могу убежать от вашей тени. Но в этом нет ничего таинственного. И я упомянул о данном обстоятельстве только потому, что из-за него Я наделяют исключительностью и прилипчивостью. «Теперь» — такая же прилипчивая вещь.

Глава VII. Ощущение и наблюдение

(1) Предисловие

Одним из главных критических мотивов этой книги было стремление показать, что «ментальное» не обозначает такого положения дел, при котором можно осмысленно спросить, относится ли данная вещь или событие к ментальным или физическим и находятся ли они «в сознании» или «во внешнем мире». Говорить о сознании человека — не значит говорить о некоем вместилище объектов, где запрещается размещать то, что называется «физическим миром». Говорить о сознании — значит говорить о человеческих способностях, обязанностях и склонностях что-то делать или претерпевать, причем делать или претерпевать в повседневном мире. В самом деле, нет смысла говорить, будто существуют два или одиннадцать миров. Манера именовать миры по родам специфической деятельности не ведет ни к чему, кроме путаницы. Даже напыщенное словосочетание «физический мир» философски столь же бессмысленно, как бессмысленны словосочетания «нумизматический мир», «галантерейный мир» или «ботанический мир».

Однако здесь будет отстаиваться та точка зрения, что «ментальное» не обозначает положения дел, обеспечивающего особый статус для ощущений, чувств и образов. Экспериментальные науки предоставляют описания и корреляции разнообразных вещей и процессов, но в этих описаниях наши впечатления и идеи не упоминаются. Следовательно, последние должны относиться к чему-то еще. Поскольку очевидно, что наличие ощущения, к примеру, характерно для человека, испытывающего боль или страдающего от рези в глазах из-за яркого света, то ощущение должно находиться в этом человеке. Однако это «в» имеет особый смысл, ибо хирург не обнаружит ощущения под эпидермисом человека. Так что ощущение должно находиться в человеческом сознании.

Более того, ощущения, чувства и образы — суть нечто такое, что должно сознаваться их «владельцем». Из чего бы еще ни состоял поток его сознания, но ощущения, чувства и образы во всяком случае составляют часть этого потока. Они во многом, если не целиком, образуют тот субстрат, из которого состоит сознание.

Сторонники этого аргумента с особой уверенностью относят его к образам — тем, которые «я вижу мысленным взором» или которые «вертятся в голове». Они испытывают некоторые сомнения, чересчур радикально разводя ощущения и состояния тела. Боли в желудке, резь и стрельба в ушах имеют физиологическую подоплеку, которая грозит замутить воды ментального опыта. Зато картины, которые я вижу, даже когда закрываю глаза, музыка и голоса, которые я могу слышать, даже если вокруг царит тишина, прекрасно подходят на роль подданных царства сознания. Я могу в определенных пределах составлять, разлагать и изменять их по своей воле, причем расположение, поза и состояние моего тела, по-видимому, никак не коррелируют с их появлением или свойствами.

Подобная вера в ментальный статус образов влечет за собой заманчивый вывод. Ретроспекция показывает, что когда человек думает про себя, то по крайне мере часть того, что происходит при этом, представляет собой череду слов, как бы произнесенных им самим. Отсюда следует, что почтенная доктрина, считающая дискурс в форме безмолвного монолога неотъемлемой собственностью сознаний, усиливает и усиливается самой доктриной, согласно которой аппарат чистого мышления не принадлежит к грубому миру физических шумов, а состоит из того же эфирного субстрата, из которого сотканы сновидения.

Однако, прежде чем приступить к обсуждению образов, еще многое следует сказать насчет ощущений, и эта глава полностью посвящена понятиям ощущения и наблюдения. Понятие воображения будет рассмотрено в следующей главе.