Светлана Фортунская - Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

• Название: Анна, королева. Книга 1: Дочь князя
• Автор: Светлана Фортунская
• Жанр: Фэнтези

---

Аник нашла отца на стене — князь, как простой лучник, посылал стрелу за стрелой в воющую под стенами толпу каптаров. Они больше не казались Аник такими страшными, наверное, права была Нина, жена Джоджо, когда утверждала, что человек ко всему привыкает, а от постоянного страха устает даже раньше, чем от чего-либо другого. Но зато эти твари вызывали у Аник еще большее омерзение, чем прежде, поэтому она избегала смотреть в их сторону.

— Отец Константин умирает, зовет тебя, — сказала она, улучив момент, когда князь опустил лук, чтобы перевести дух.

— Пусть подождет, — отозвался князь, не расслышав.

— Он умирает, отец, он сказал, что еще несколько минут, и он не сможет слова вымолвить…

— Нет ничего настолько важного, что заставило бы меня уйти отсюда сейчас, — сказал князь, снова поднимая лук. — Оглянись, Аник!

Аник посмотрела направо и налево и поняла, что имел в виду князь. На всем участке стены от привратницкой башенки до самого обрыва было всего двое лучников, и еще одна женщина — присмотревшись, Аник узнала в ней жену Джоджо — сбрасывала вниз камни. С другой стороны было не лучше.

Почти бегом, красный от напряжения, на стену взобрался мальчишка-шаваб с десятком стрел в руках.

— Кена сказал, что больше дать не может, — с трудом переводя дух, выпалил мальчик, — и еще он сказал, что у него кончается клей для стрел, до завтра он сварит, но сегодня надо держаться тем, что есть.

А каптары, будто чувствуя, что силы защитников на исходе, упорно лезли вперед.

Аник вернулась к отцу Константину.

— Князь не придет, — сказала она, удивляясь, что ей совсем не хочется плакать. — Он не может. Почти не осталось здоровых, и, если он сейчас уйдет, то неизвестно, доживем ли все мы до завтрашнего утра.

— В том ларе… — отец Константин попытался указать рукой в угол, где стоял кованый ларец, покрытый стареньким ковриком, но только повел глазами, — в том ларе мои медицинские записи… передашь моему преемнику, когда он появится… если появится… Там же летопись крепости… с того момента, как я… — он не договорил. Вечером он умер, не сказав больше ни слова.

Князь пришел поздно ночью. Отец Константин был уже обмыт и одет, и старухи, сделавшие это, ушли — у них нынче было много работы, в крепости случилось пять смертей за один только вечер. Возле тела сидели Аник и Ута. Аник читала Священное писание.

Князь постоял несколько минут молча, склонив седую голову. Он стоял, пошатываясь, и Аник забеспокоилась — что будет с крепостью, если и князь заболеет!

— Отец, тебе плохо? Ты болен?

Князь перевел взгляд странно блестевших глаз — будто он плакал — на дочь.

— Нет. Чего он хотел от меня?

— Не знаю, отец. Он сказал только, где хранил свои записки, и все…

— А, да.

Князь повернулся и вышел. Аник посмотрела ему вслед — ее отец шел, странно шатаясь, как пьяный. Да он просто устал, смертельно устал, поняла Аник, и у него нет сил идти. Сердце ее сжалось от жалости — и от страха тоже, но больше от жалости. Она вдруг осознала, что ее отец, хоть и князь — но совсем не всесилен, не больше, чем любой другой, не отмеченный печатью власти человек.

— Я теперь понимаю то, о чем вы все говорили, — произнесла она тихо. — О Божьей воле. Бывает, что ничего не можешь поделать, как бы не старался. Если Бог захочет, чтобы мы умерли, мы умрем. Но только, — Аник выпрямилась, — только пусть меня съедят каптары, если я не буду бороться против этой Божьей воли, пока дышу!

— Ты богохульствуешь! — впервые Аник видела подругу по-настоящему испуганной. — Тебя Бог за такие слова покарает!

— Пусть карает, — упрямо произнесла Аник. — Все равно, хуже, чем теперь, он не сделает.

— Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло стать еще хуже, Аник, — сказала Ута.

3.

Утром Аник пошла поискать кого-нибудь, кто бы помог перенести тело. Все способные стоять на ногах мужчины и женщины были на стенах — каптары продолжали штурм еще неистовей, чем прежде. Аник нашла только Арвик, занимающуюся завтраком, если можно было так назвать маленькую горстку сушеных фруктов и тоненькие ломтики вяленого мяса: воинам полагалось четыре, всем прочим — по два. А вечером будет ужин: похлебка из разваренной кожи, приправленная несколькими веточками укропа.

Арвик сказала, что ей некогда — она должна еще разнести порции воинам, потому что ни один из них не в состоянии спуститься вниз ни на минуту, и что помочь ей некому — последний здоровый мальчишка заболел ночью, а все взрослые на стенах. Аник уже знала про мальчишку — утром к нему ходила Ута, вернулась злая и сказала:

— Он умрет, как и все остальные, потому что это не болезнь убивает, Аник — это голод убивает. Его можно было бы спасти, будь у нас курица или хотя бы молоко…

Но кур, и коз, и даже собак съели уже давно, и охотились за мышами и крысами. В крепости остался в живых только старый ободранный кот — каким-то чудом он ухитрялся избегать ловушек и силков, и иногда показывался на глаза людям, мелькнув серой тенью. Кое-кто говорил, что это вовсе не кот, а дух — злой или добрый, потому что, будь это просто кот, его давно бы поймали и съели.

— Давай, я помогу тебе разнести это, а ты поможешь нам, — сказала Аник, мотнув головой, чтобы отогнать непрошеные мысли.

— Не о мертвых надо думать, о живых, — проворчала Арвик, — и отец Константин так бы сказал!..

— Да, он так говорил, — согласилась Аник, — но когда мы это раздадим, тебе до вечера будет нечего делать, ведь правда?

В котле уже варилась старая кожаная попона, нарезанная на тоненькие полоски. Дров оставалось совсем мало, и Арвик поддерживала в очаге едва теплящийся огонь. У очага, низко наклоняясь к огню, тряся головой, сидела Хильда. «Она-то как выжила?» — с удивлением подумала Аник. Последние месяцы девочка редко вспоминала о старухе. — «Она-то ведь не может жевать мясо, и даже сушеные яблоки ей не по зубам — зубов у нее давно нет!»

Арвик проследила направление взгляда дочери князя и с ожесточением вздохнула.

— А потом я должна еще для нее мясо жевать, — зло сказала она. — Хорошая работа, правда? Сижу полдня, жую, потом даю ей — а она в минуту проглотит, и просит еще.

Аник с уважением посмотрела на дочь Джоджо, которую всегда считала не очень хорошим человеком — сварливая, дерзкая и ленивая, дочь Джоджо совсем не походила ни на отца, ни на мать, мудрую и бесстрашную Нину. Но жевать мясо, а потом его выплюнуть, чтобы его могла проглотить беззубая старуха — нет, Аник не чувствовала себя способной на такой подвиг.

— Ладно, — наконец, смилостивилась Арвик. — Пошли тогда. Вот, смотри — это, где больше мяса, для мужчин, а с другой стороны — для женщин, там, где по два кусочка.

Арвик ловко завязывала отмеренные порции в длинный кусок ткани, так, что каждая порция оказывалась в отдельном узелке. Посередине мужской и женский концы разделялись свободной полосой: — Это чтобы не перепутать, — объяснила Арвик. — Ты иди на западную стену, а я на южную и восточную.

Во дворе Аник увидела двоих мужчин, занимавшихся непонятной работой — большими железными ломами мужчины выковыривали плиты, покрывавшие землю.

— Вэ, Гив, что ты делаешь? — удивленно просила Аник.

— Князь велел, — отозвался Гив, не прерывая работу, — стрелы кончились, Кена не успел изготовить новые.

Гив вывернул огромную плиту.

— Ого! — воскликнул он довольно, — этого на десяток тварей хватит!

Вдвоем мужчины потащили плиту по лестнице. Аник побежала за ними:

— Гив, я еду принесла, поешь!

— Некогда, дочь князя! — засмеялся Гив, сверкнув белыми зубами, но от этого смеха Аник стало совсем не радостно, а, наоборот, как-то не по себе. — Отобьем их — тогда и пообедаем!

Мало кого удалось накормить Аник — только две женщины послушно проглотили принесенные ею фрукты и мясо. Камни снизу сегодня летели градом, Аник не успевала пригибаться.

— Совсем нынче сдурели, — сказала одна из женщин, поднимая один из только что упавших камней и швыряя в голову ближайшего к стене каптара. Каптар упал, но тут же поднялся, и с еще большим остервенением полез вверх, — что случилось с ними?

Аник вернулась в кухню и застала там Арвик, снимавшую с плеча свою тоже почти не полегчавшую ношу.

— Я не знаю, кто сегодня больше с ума сошел, мы или они, — сказала Арвик, — все от еды отказываются, будто не голодные.

Хильда заворчала что-то, зашевелилась, протягивая к Арвик скрюченные старостью пальцы. Аник прислушалась к бормотанию старухи. Хильда по-шавабски просила есть, Аник разобрала: — «Хлеб, хлеб, дай хлеба!»

Арвик прикрикнула сердито на старую женщину, и Хильда замолчала, уронив на колени руки.

— Ладно, пошли, — сказала Арвик, — помогу вам.

Но тут Хильда вдруг выпрямилась и произнесла отчетливо на горском: