Светлана Фортунская - Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

• Название: Анна, королева. Книга 1: Дочь князя
• Автор: Светлана Фортунская
• Жанр: Фэнтези

---

Наконец Балк то ли понял Аник, то ли вспомнил об обычае, и сунул флягу обратно за пазуху.

— Ута, только никому не говори, хорошо? — попросила Аник подругу, когда Балк, наконец, ушел. — Ты же знаешь…

— Знаю, — улыбнулась Ута. — Глупый обычай, как и большинство обычаев, что ваших, что наших. Почему нельзя принять подарок, сделанный другом от чистого сердца?

— Он не друг, он гость, — сухо сказала Аник. — И вообще — не нами придумано, не нам менять.

— Вино же ты приняла!

— Вино — это другое дело, это не подарок, а помощь раненым. Как то продовольствие, что обещал крепости Горгий. Но все равно лучше об этом молчать.

— Все равно узнают, — равнодушно сказала Ута, сматывая тонкую полоску полотна, — увидят у нас вино и догадаются.

— А может, не увидят, или сделают вид, что не заметили. Пока слово не сказано, вина как бы и нет. Все прекрасно понимают, что оно для раненых необходимо, и промолчат. Вот увидишь!

Аник оказалась права. Только князь, когда уже настолько оправился, что мог разговаривать, задал вопрос: «Откуда?» — но Аник заговорила о другом — о том, что в Дозорной башне почти все погибли от голода и жажды, и Вардан тоже, и двое из его сыновей, только старший выжил, и девочка, и что Прудис безутешна, совсем старуха стала, а на кладбище в соседней долине после осады прибавилось добрых полсотни могил, а у шаваб даже больше, и князь забыл о своем вопросе, и потом уже не спрашивал.

Часть восьмая. Прощание

1.

Князь поправился быстро, и Ута уехала из крепости, вернулась домой, в поселок шаваб, куда давно уже перебрались ее родители. Аник остро почувствовала, что такое одиночество — она привыкла каждый вечер обсуждать с подругой случившееся за день, или просто болтать, или пожаловаться на что-нибудь — теперь, лишившись этой возможности, она тосковала по вечерам.

Прудис после перенесенных испытаний и гибели почти всей своей семьи, очень переменилась. Ей было едва за тридцать, а выглядела она старухой: изможденная — куда подевалась ее прежняя полнота! — седая, она очень походила теперь на Хильду, но не интересовалась ничем, кроме своих детей, что было не похоже ни на Хильду, ни на прежнюю Прудис. Аник пыталась поручить ей что-нибудь — хотя бы готовить еду — но потом бросила эту пустую затею, потому что даже кашу сварить Прудис теперь толком не могла.

Население крепости поредело, но постепенно жизнь возвращалась к прежнему своему течению, как входит в берега река после летнего половодья.

Замостили двор, вернув на место вывороченные в последний день осады плиты. Посеяли пшеницу и овес. Выкорчевали пни от срубленных яблонь, и Гив натаскал из долины свежей земли, чтобы осенью посадить новые саженцы. Прежний погреб — тот, где во время осады лежали тела погибших — замуровали и князь наметил место для нового. Джоджо с Давидом и Восгеном заготовили лес, чтобы восстановить изведенную на дрова мебель, и срубили уже новые столы на кухню и в большой зал.

2.

В середине лета в крепость пришел пастух Автан, отец мальчика Варо. Каким-то чудом ему удалось сохранить овец, и он перегонял отару на прежнее пастбище.

Князь вышел к нему навстречу, как выходят к самым дорогим гостям, но Автан будто бы не заметил оказанной ему чести.

Пастух остановился посреди двора, опершись на ерлыгу. Сопровождавшая его лохматая овчарка улеглась у его ног и поглядывала по сторонам, вывалив алый язык.

— Здравствуй, князь, — сказал Автан. — Я сберег твоих овец. А где мой сын?

Князь опустил голову.

Автан понял и снял свою косматую шапку из овчины.

— Достойно ли он умер? — спросил он, помолчав.

— Он умер, как мужчина, спасая друга, — ответил князь.

— Спас?

— Нет.

— Не судьба, значит, — вздохнул Автан и снова надел шапку. — Прощай, князь.

— Постой, Автан, — сказал князь, — не хочешь ли остаться в крепости? Ты уже заслужил покой и спокойную старость.

— Не так уж я стар, — отмахнулся он. — Помощника можешь мне прислать, только не сейчас, позже, осенью.

И ушел, тяжело опираясь на ерлыгу, и собака побежала рядом с ним.

3.

После этого Аник попыталась вспомнить лицо Варо — и не смогла. И другое, бывшее за время осады, как-то слишком быстро изгладилось из ее памяти. То ли новые заботы заслонили прежние беды, то ли — и это было похоже на правду — память сама, без воли Аник, не желала сохранять слишком горькие и тяжелые воспоминания.

Вернулся из Твердыни Ашот, еще прошлым летом посланный к верховному князю с вестью о приходе каптаров. Он привез письма князю — от католикоса, с сообщением, что новый священник приедет к началу осени, и от сестры князя Варгиза, настоятельницы монастыря Святой Шушан, что в селении Горном, близ Твердыни.

Мать Проклея — это было имя, принятое ею в пострижении, а прежде ее звали Тинатин — писала, что гордится тем, что Красная крепость выстояла, но что она, дочь князя из дома Варгизов, и не сомневалась, что если кому-то и суждено выстоять, то именно их дому; а впрочем, на все воля Божья. Еще она сообщала об открытии при монастыре школы для девочек из княжеских семей, и настоятельно рекомендовала князю отправить туда Аник. «Здесь учатся внучка князя Гориса, и дочь Баграта, и сестры князя Горгия, и даже Саркис прислал сюда свою дочь, — писала мать Проклея. — Не нам же, князьям от начала времен, отставать от потомков пастухов и хлебопашцев. Знаю, не в наших обычаях посылать девочек учиться — но по обычаю ли то, что сейчас происходит в стране, когда княжеским званием торгуют, как будто это шерсть или зерно, и даже сам верховный князь держит лавку в Дане? На смену прежнему идет новая жизнь, и, если мы не поторопимся, нас оттеснят, наш род захиреет, хотя право его — быть в первых рядах. Бог не дал тебе сына, чтобы поддержать славу нашего рода и передать ее потомкам, так дай же такую возможность дочери».

— Ва! — воскликнул князь Варгиз, когда Аник — князь стал плохо видеть, и письма читала ему дочь — дошла до этого места, — воистину, мир перевернулся, если Тинатин такое думает и пишет!

К письму прилагался длинный список того, что необходимо было Аник взять с собою, буде князь отправит ее в школу. Платья, повседневные и нарядные, и белье, носильное и постельное, и обувь, и серебряные украшения, и много еще всего, и — мать Проклея настоятельно просила не забыть об этом, — женщина для услуг.

«Я знаю, как воспитываются девочки в нашей семье, и что служанка им не нужна, — писала она. — Но поверь, в волчьей стае воют по-волчьи; здесь необходимо соблюдать правила здешней жизни, от которой Красная крепость отстала лет на сто, не меньше. И предупреди свою дочь, чтобы она поменьше рассказывала о себе — внучке верховного князя совсем не обязательно знать, что дочь Варгиза доила коз. Я не считаю лишним это умение, но чем меньше здешние будут об этом осведомлены, тем лучше. Мы достаточно родовиты, чтобы позволить себе быть бедными, но это не повод для того, чтобы тыкать всем в нос нашей нищетой».

В этом месте письма уже Аник не удержалась от восклицания.

— Разве мы нищие? — возмутилась она, — мы же князья, наше княжество — одно из самых больших в стране, у нас есть серебро и золото в кладовых, как она такое говорит!

— Она права, к сожалению, — тяжело вздохнув, ответил князь. — Нет у нас серебряных рудников, как у Горгиев, нет золотоносных ручьев, как на земле князей из дома Арсака, и не торгуем мы ничем, как торгует Саркис и даже верховный князь. И земля наша — не плодородные долины, как у Баграта или у Атанаса, а горы, скалы и пустоши, и плодов этой земли едва хватает, чтобы прокормиться. И не продавали мы свою честь никому из властителей, и за кровь наших воинов, погибших в войнах короля Игнатия и короля Марка, мы не получали пени. Мы нищие, дочь моя, нищие князья на нищей земле. Но скажи мне — что ты думаешь о предложении твоей тетки?

— Я не знаю, — сказала Аник.

Уехать из дома, в чужой, незнакомый мир, в котором князья дома Варгизов — нищие, оставить всех, кто ей дорог, и жить вдали от родных гор и родных людей…

Но — и увидеть мир, столицу страны, может быть, верховного князя — ведь вряд ли украшения нужны, чтобы носить их в монастыре, — а вдруг встретиться и с самим королем Марком? На обратном пути из земли каптаров он обязательно остановится в Твердыне, иначе это будет неуважением ко всей горской стране, и уж наверное внучка князя Гориса должна будет представиться королю, и ее подруги вместе с ней.

— Да, я хочу, — сказала Аник. — Я хочу поехать. Можно мне будет взять с собой Уту?

— Лекарку? — князь нахмурился. — Она не нашего народа, и чем меньше ты будешь иметь с ней дело, тем лучше. Возьми Арвик.

— Арвик собирается замуж за Горди, — возразила Аник, — и грешно было бы разрушать ее счастье. К тому же, отец, — быстро добавила она, видя, что князь продолжает хмуриться, — мать Проклея пишет про женщину для услуг, служанку — разве горянка, пусть даже и самая бедная, согласится пойти в служанки?