Фредерик Дар - И заплакал палач…

• Название: И заплакал палач…
• Автор: Фредерик Дар
• Издательство: Восхождение
• Жанр: Детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-85846-009-7

Сборник знакомит читателя с произведениями Фредерика Дара и Шарля Эксбрайя. Традиционная интрига, тонкий психологизм, изящная ирония, отточенный диалог — все эти достоинства вкупе с другими принесли писателям заслуженную славу корифеев детективного жанра.

---

Я прошел мимо кафе и углубился в грязный переулок, который вел к кварталу с сомнительной репутацией. В «проклятом» квартале можно было найти все, что угодно: проституток, лекарей, делающих аборты, торговцев наркотиками, старьевщиков, бакалейщиков, продавцов, торгующих чучелами крокодилов.

Я почти сразу же нашел лавочку со струнными инструментами, и хозяин, почти не торгуясь, за тысячу песет уступил мне вполне приличную скрипку…

И вот наконец, нагруженный всей этой поклажей, я отправился брать приступом прошлое Марианны.

9

Пока меня не было, все эти несколько часов она так и не сходила с места… Я застал ее в той же позе, как и перед моим отъездом. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, подложив под голову вытянутую руку. Пальцы Марианны утопали в песке, а кожа покраснела.

— Заработаешь солнечный удар! — крикнул я.

Она села. Во взгляде появилось какое-то недоверие.

— Это ты, — шепнула она. — Это ты, Даниель?

Голос ее прервался.

— Конечно, я, сама видишь, дорогая, это я… ты что, удивилась?

— Я боялась, что ты не вернешься!

— Ну что за глупости!

— Да-да, теперь, когда я на тебя смотрю, то понимаю, что это была глупость…

Я поцеловал ее в благодарность за этот испуг, свидетельствовавший о привязанности. Мне не хватало ее тела… Я крепко прижал ее к себе… Она была вся горячая… И рот так обжигающе горяч… Мной овладело безумное желание. Она была нужна мне сейчас же. Опасность, угрожавшая нашей любви, заставляла искать наиболее полного счастья…

— Идем!

Я потащил ее к «Каса Патрисио».

В этот час, между обедом и ужином, Техеро бездельничал на террасе, развалившись в кресле и закинув ноги на стол. Он читал любовный роман. На обложке виднелся какой-то гнусный зеленоватый рисунок…

Техеро взглянул на нас поверх книги, и в его потемневших зрачках я увидел отражение своего желания. Он сразу понял, что я собираюсь делать и для чего тащу Марианну в дом. Лицо его, с которого обычно не сходила улыбка, на этот раз осталось серьезным. В нем даже проглянула какая-то тоска.

В доме мистер Джин расхаживал по столовой со стаканом в руках. Наверное, опять предавался воспоминаниям о своих приключениях в тропиках… Он даже не заметил, как мы зашли в комнату.

* * *

В моей каморке, конечно, тоже было душно, но все-таки попрохладнее, чем на пляже.

Марианна растянулась на постели.

— Хорошо здесь…

Я снял насквозь промокшую от пота рубашку.

И сел рядом с ней на красное покрывало… Она глубоко вздохнула. Я положил руку ей на грудь, и она взглянула на меня. Бесконечно глубокие глаза. В них, как в бокале шампанского, вспыхивали золотистые искорки.

Я хотел прошептать: «Я люблю тебя».

Но не смог. Словно стальная рука сдавила горло. Я слышал, как билось сердце, наполняя всю комнату глухим стуком.

Но она и так поняла.

— Я тоже люблю тебя… Ты никогда меня не бросишь, Даниель?

— Никогда!

— Обещаешь?

— Клянусь…

— И все-таки, ведь ты не можешь увезти меня отсюда?

— Если не смогу, то сам останусь…

— Но ведь тебе надо возвращаться во Францию?

— Поеду продлить визу, но даже если придется сменить гражданство, все равно останусь с тобой.

Я потянул за лямку купальника. Он был весь в песке, песок посыпался на покрывало. И светлые волосы тоже были засыпаны песком.

Я поцеловал ее. Губы Марианны стали солеными от морской воды. Вся ее кожа стала соленой. Купальник скользнул вниз. Грудь ее была твердой, как мрамор.

— Ты меня хочешь? — шепнула она.

— Только тебя, Марианна. Ты для меня — весь мир…

Я снова потянул за купальник. Он прилип к телу, и, чтобы высвободиться, ей пришлось изогнуться. Зеленый купальник напомнил мне кожу змеи, которую она сбрасывает во время линьки. Я провел рукой по изящному изгибу бедра. И медленно погладил плоский, упругий живот. Но вдруг от ужаса весь похолодел. Меня как будто холодной водой окатили. Я наклонился взглянуть на то, что было у меня под рукой. Шрам… Он сказал мне больше, чем любое медицинское заключение: такие шрамы остаются от операций при родах.

Я был просто поражен. До сих пор, когда я думал о людях, которые где-то ждали Марианну, мне представлялись родители, любовник… Я и не подозревал, что это может быть ребенок…

— Что с тобой? — выдохнула она.

Наверное, выглядел я не лучшим образом, потому что она даже привстала, опершись на локоть. Левый сосок коснулся моей щеки.

Я прикрыл глаза.

— Ничего, Марианна, я люблю тебя…

Я овладел ею в каком-то исступлении, как самоубийца, пытающийся избавиться от непереносимой боли.

10

От безумных объятий мы как будто потеряли сознание и, когда наконец пришли в себя, то увидели, что солнце уже ушло от маленького окошечка, и небо, как обычно в этих местах перед наступлением ночи, стало сиреневого цвета.

Она в изнеможении, без сил лежала на постели, длинные волосы прилипли к щекам, рука, как сломанная ветка, свесилась с кровати. А я чувствовал, что потерял всякую волю. Мною, обессиленным, опять овладел страх. Ведь именно страх я почувствовал прежде всего, обнаружив, что Марианна была матерью. Это был животный страх потерять ее. Если память вернется к ней, она вспомнит о своем ребенке. Материнский инстинкт возьмет свое, и я перестану для нее что-нибудь значить. Если мне удастся установить ее личность, муж заберет ее к себе… В общем, что бы я ни предпринял, исход окажется для меня роковым. Я сам ковал оружие, способное погубить меня.

— О чем ты думаешь, Даниель?

— Мне так хорошо, — соврал я, — что даже думать ни о чем не хочется…

— Но ведь люди всегда думают о чем-то или о ком-то.

— А о ком думаешь ты?

Вопрос прозвучал, как настоящий крик души. Она положила руку мне на грудь и чуть поскребла ногтями кожу.

— О нас, о нашей любви… Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал…

— А что?

— Глупость, конечно, но ты сначала обещай…

— Обещаю.

Она умолкла.

— Ну говори же!

— Даниель, если ты когда-нибудь захочешь меня бросить, сначала убей меня!

Мне стало не до смеха. Искренняя любовь всегда соседствует со смертью. Любовь ведь — это прежде всего жажда абсолюта, а что может быть абсолютнее, чем смерть?

— Обещаю…

— Спасибо. Понимаешь, ты для меня все. ВСЕ! Наверное, никогда еще мужчина так много не значил для женщины. Это как любовь собаки к хозяину.

— Не говори так.

— Но ведь это правда, Даниель! Ты только представь себе, что произошло!

Она стукнула себя по лбу.

— Как-то утром я проснулась… Я взрослая женщина. Я думаю, существую и в то же время я — ничто… То есть, существо без памяти, без семьи, без имени…

Я взглянул на шрам и буркнул:

— Замолчи!

— Но, Даниель, когда-то же надо об этом поговорить…

— Ну говори!

— Самое потрясающее, — сказала она, — это то, что я уже сложившийся человек, образованная… относительно, конечно, то есть я хочу сказать, что знаю то, что все знают… И в то же время я совершенно новая! Меня зовут мадемуазель Безымянная! Приехавшая Ниоткуда. А родилась я три недели назад на барселонской автостраде. Ты один мой создатель, мой отец, мать, брат, любовник…

— И ты об этом все время думаешь?

— А как же! Не лежать же мне просто камнем на пляже!

Она думала обо всем этом. Но все-таки и в мыслях называла себя мадемуазель Безымянной, а не мадам… Она и не подозревала, что у нее может быть ребенок.

— И еще одно я хочу тебе сказать, Даниель…

— Что?

— Я не хочу знать, кто я такая. Не хочу узнавать других людей, кроме тебя. Прошлое меня не волнует. Главное — это настоящее! Ну, и еще немного будущее.

Я прижал ее к себе. Подступившие рыдания перехватили горло.

— Спасибо, Марианна, за то, что ты здесь, и за то, что так меня любишь. Давай оставим в покое твое прошлое…

Мы помолчали. И оба думали об одном и том же: как быть с документами? Проклятые метрики, которые люди требуют друг от друга! Номера, этикетки… Их вешают себе на шею, чтобы определиться, примкнуть к какой-то группе…

— Послушай, Марианна, я, кажется, придумал!

— Ага.

— Сделаем тебе фальшивые документы… Можно же и так, а? У гангстеров они всегда фальшивые. Заплачу подороже, и готово!

— Ты думаешь?

— Да. Только здесь это, наверное, не получится. Ведь я не говорю по-испански. Меня могут одурачить. Вот слетаю в Париж и улажу там все.

— А меня оставишь здесь?

— Всего на несколько дней, пока не сделаю все, что надо! Она не противилась. Понимала, что это был единственный выход, ведь покончить с ее двусмысленным положением стало просто необходимо.

— Только так и надо сделать. Сфотографирую тебя на документ…