Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

• Название: Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
• Автор: Анатолий Добрынин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-85212-078-2

Автор книги А.Добрынин — один из старейших дипломатов послевоенного периода, занимающий уникальное место в истории нашей дипломатии вообще и советско-американских отношений особенно. Он внес весомый вклад в нормализацию отношений между СССР и США и укрепление международного престижа нашего государства. Предлагаемая читателю книга представляет бесспорный интерес в первую очередь потому, что она позволяет как бы заглянуть за кулисы почти четвертьвекового отрезка дипломатической истории в сложнейшие периоды взаимоотношений двух держав. Ценность книги и в том, что автор не „летописец", а активный участник процесса формирования этих отношений, пользовавшийся авторитетом и влиянием в высших эшелонах власти и в Москве, и в Вашингтоне. Взгляд „изнутри", впечатления и оценки автора, подкрепленные к тому же документами, представляют значительный интерес для широких слоев читателей.

В книге использованы фотографии из личного архива автора.

Книга А.Добрынина издана в США, сейчас издается в Китае, Польше и Греции.

---

Джонсон уверял, что как президент, он предпочитает удовлетворять насущные нужды своего народа, а не тратить деньги на военные приготовления. Он подчеркнул при этом важность „отхода от застарелых антагонизмов".

Говоря о необходимости проявления взаимной гибкости, Джонсон вспомнил о кубинском кризисе, сказав, что тогда ни одна из сторон не знала точно, чем все это может кончиться. „Я уходил в те дни из дома, прощаясь с женой и детьми, не будучи уверен, увижу ли их снова". Но он хотел бы в этой связи подчеркнуть лишь одну мысль: в создавшейся тогда ситуации обе стороны немного уступили друг другу, отойдя от несгибаемых, фиксированных позиций. „Я никогда не сомневался в искренности мирных устремлений советской стороны, но в то же время, если говорить откровенно, имел некоторые сомнения в отношении ее гибкости". Джонсон заявил, что готов поехать в любое место и говорить с кем угодно, если это только даст какие-либо положительные результаты в пользу мира.

Касаясь Вьетнама (и „инцидента" в Тонкинском заливе), Джонсон заявил, что лично он считает, что в целом у Советского Союза будет даже больше, чем у США, проблем с теми, кто хочет добиться сейчас господства в этом районе (т. е. с китайцами), но это, конечно, не его, Джонсона, дело. Помимо прочего, он, видимо, имел в виду и тот факт, что в этот день Китай взорвал свое первое ядерное устройство.

Новое советское руководство

Пришедшее после Хрущева новое советское руководство отличалось на первых порах от прежнего главным образом сменой первого лица. На место Хрущева пришел Брежнев.

Брежнев был политическим деятелем, хорошо знавшим „коридоры власти", привыкшим „играть вместе с командой", а не отдельно. Был осторожным, неторопливым, прислушивался к мнению своих коллег, остерегался внезапных поворотов или резких нововведений, предпочитая предсказуемую стабильность.

В старом Политбюро Брежнев занимался вопросами военной промышленности и производства вооружений. Он не увлекался проблемами идеологии и не питал к ним большого интереса. Но он твердо придерживался догм марксистско-ленинской теории, взяв их раз и навсегда на вооружение без каких-либо сомнений. Тут он был на 100 процентов „правоверным", отдав эту область на откуп Суслову.

Что касается вопросов внешней политики, то он разбирался в них слабовато и на первых порах увлекался в основном внешней, протокольной стороной дела (почетные караулы, помпезные приемы в Кремле иностранных руководителей, приятная реклама в средствах массовой информации и т. п.).

Когда я во время приездов в Москву обычно довольно долго рассказывал ему наедине о событиях в Америке (а он всегда ими интересовался), а затем спрашивал „указаний на будущее", он обычно говорил: „Какие тебе еще указания, ты лучше меня знаешь, как вести дела с американцами. Главное, чтобы был мир".

В сущности же в проведении самой внешней политики он фактически полагался до конца своих дней на Громыко. Последний был для него, пожалуй, как Даллес для Эйзенхауэра, хотя наш министр старался не особенно подчеркивать свою главенствующую роль в этих делах среди своих коллег по Политбюро. Громыко оставался дипломатом и в высших эшелонах власти, что лишь усиливало общее признание его особой роли во внешней политике.

Если Хрущев мог, когда хотел, навязать свою волю Громыко (как и другим своим коллегам), то Брежнев этого не делал, считая, что его министр лучше него разбирается в международных делах.

Помимо прочего, Брежнева связывали с Громыко и установившиеся узы личной дружбы на почве почти еженедельных охотничьих вылазок в Завидово. Некоторые злые языки утверждали даже, что Громыко, не проявлявший прежде большой любви к охоте, специально стал „заядлым охотником", чтобы быть поближе к „уху Брежнева".

В целом же Громыко оказывал на Брежнева позитивное влияние. Будучи умным человеком, он умело поддерживал у Брежнева стремление к стабильной внешней политике без эмоциональных срывов, присущих Хрущеву. Можно не соглашаться с некоторыми его взглядами, но надо отдать ему должное: Громыко всегда был последователен и предсказуем в своей политике. Киссинджер в шутку назвал как-то это политикой „тяжелого парового катка, упрямо идущего к своей цели". Когда эти цели бывали правильные, то и такой образ можно принять, скорее, за похвалу. Главное же в Громыко было стремление не допустить вовлечения страны в серьезные военные конфликты, особенно с США. Не афишируя это, он всегда — в душе — ратовал за улучшение этих отношений, но не позволял себе перешагнуть через серьезные идеологические барьеры.

Джонсон и Брежнев никогда не встречались. Но в определенном смысле они были похожи друг на друга. Оба были примерно одного возраста, оба выходцы из простых семей, были мастерами внутриполитических игр; оба не знали детально вопросы внешней политики (чем, впрочем, не очень тяготились); оба обожали охоту и быструю езду; не читали книг, но много времени проводили у телевизора; оба были по-своему любителями ковбоев и футбола; были не против „пропустить лишнюю рюмочку"; любили рассказывать анекдоты и „играть" на публику (или на собеседника), чтобы участники беседы оставались довольны друг другом. Оба были вспыльчивы (но не на публике), злопамятны, но в то же время любили демонстрировать свою доброту и хорошее отношение к людям.

И тот, и другой обожали „паблисити" и любили позировать фотокорреспондентам. Джонсон, например, дал специальное указание, чтобы операторы телевидения снимали его с левого, более фотогеничного, с его точки зрения, профиля. Советские фоторепортеры знали, что Брежнев любил, чтобы на снимках были четко видны все его многочисленные ордена и медали. Правда, Брежнев в отличие от Джонсона в стремлении привлекательнее выглядеть на телевидении не пользовался контактными линзами вместо очков, специальным театральным гримом и электронным „суфлером". Когда Брежнев узнал, почему Джонсон не читает по бумажке, а говорит глядя прямо в зал, используя соответствующие оптические „подсказки", то он тут же дал указание купить эти стекла-линзы для своих выступлений (ему их подарил известный промышленник Хаммер). Однако он так и не приспособился читать „по новой системе" и вернулся к своим „бумажкам".

Джонсон активно добивался популярности. За первый год он появлялся на телевизионном экране чаще, чем Кеннеди за все без малого три года пребывания в Белом доме. За пять с лишним лет Джонсон провел 126 пресс-конференций, причем большая часть состоялась в первые 3 года его президентства, пока война во Вьетнаме не обернулась против него.

Брежнев решительно отказывался от пресс-конференций, т. к. знал о своем косноязычии и не выступал без заготовок.

Оба они любили хорошие отклики в прессе на свои выступления. В этом плане у Брежнева не было проблем дома. Сложнее было с откликами из-за границы. Обычно его помощники подбирали наиболее выгодные статьи и фотографии своего „хозяина". Да и послы посылали, зная слабость Брежнева, соответствующие вырезки из зарубежной прессы, которые он обязательно прочитывал, а потом и цитировал на Политбюро. У Джонсона дело обстояло сложнее, учитывая свободу американской прессы, но он старался „оказывать внимание" группе корреспондентов, освещавших его деятельность в более благоприятном свете (об этом мне рассказывал„патриарх" этой прессы Липпман).

Конечно, трудно сказать, как прошли бы их личные встречи, но, думается, что лучше, чем встреча Хрущева с Кеннеди. В общем, оба они были достаточно колоритные фигуры. Впрочем, Брежнев слишком долго находился у власти. Последние годы его жизни являли собой не особенно привлекательное зрелище. Но это уже было 18 лет спустя…

Новое советское руководство с удовлетворением восприняло мое сообщение о беседе с Джонсоном.

Решено было дать подробный ответ президенту США.

3 ноября я встретился с Томпсоном и передал ему для президента (который находился на своем ранчо в Техасе) соображения Советского правительства в связи с высказываниями, сделанными Джонсоном в беседе со мной.

В ответном послании отмечалось, в частности, что Советское правительство разделяет мнение президента о необходимости большей гибкости в подходе к решению проблем, стоящих на повестке дня, и к достижению договоренности. Важно, чтобы плодами разрядки пользовались все государства — большие и малые, друзья Вашей страны и друзья нашей страны. Ущемление прав малых стран вносит дополнительные осложнения в отношения между СССР и США (например, в контексте Кубы, хотя Москва и верит словам президентов США).

В заключение в послании говорилось, что Советское правительство хотело бы сейчас делать упор не на те вопросы, по которым у нас имеются разногласия, а на те области, где имеются точки соприкосновения. „Мы хотели бы еще раз сказать, что Советское правительство ценит доверительные отношения с президентом Джонсоном и считает взаимополезным поддерживать и развивать их, в том числе и через установившиеся доверительные каналы".