Ален Роб-Грийе - Ревность

• Название: Ревность
• Автор: Ален Роб-Грийе
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-157-0

Уже в ранних произведениях Алена Роб-Грийе, созданных на протяжении 1950-х годов, нашел свое полное выражение его неповторимый стиль. Взгляд писателя здесь подобен объективу кинокамеры, который фиксирует малейшие подробности событий... тщательно избегая идти дальше этого. Впрочем, события эти на деле не более реальны, чем персонажи и «создающий» их автор.

Творчество Алена Роб-Грийе (род. в 1922 г.) перевернуло привычные представления о жанре романа и положило начало «новому роману» — одному из самых революционных явлений в мировой литературе XX века.

---

   Глаза, привыкшие к темноте, сейчас различают по другую сторону более светлое очертание на фоне стены: белую рубашку Фрэнка. Обе его руки плотно прижаты к подлокотникам. Туловище откинуто назад, к спинке кресла.

   А*** напевает вполголоса какую-то песенку, в ритме танца, но слов не разобрать. Фрэнк, возможно, понимает их, если знает наизусть, так как часто слушал, возможно, вместе с нею. Возможно, это ее любимая пластинка.

   Руки А***, не так хорошо видные, как у ее соседа, из-за того, что ткань платья не белая — хотя и светлая,— тоже покоятся на подлокотниках. Четыре неподвижные руки лежат рядом. Расстояние между левой рукой А*** и правой рукой Фрэнка сантиметров десять. Негромкий вскрик хищной ночной твари, пронзительный, резко оборвавшийся, вновь прозвучал в глубине долины, где именно, трудно определить.

   — Пожалуй, пора возвращаться,— говорит Фрэнк.

   — Нет-нет,— тут же отвечает А***,— еще совсем не поздно. Тут так приятно сидеть.

   — Если Фрэнку хотелось уехать, у него был прекрасный предлог: жена и ребенок остались дома одни. Но он говорит лишь о том, что завтра вставать ни свет ни заря, даже не упоминая о Кристиане. Тот же крик, пронзительный, короткий, приблизился, теперь он слышится в саду, у подножия террасы, с востока.

   Словно эхо, ему вторит другой такой же крик, доносящийся с противоположной стороны. Выше по направлению к дороге слышатся еще крики; потом еще и еще, в глубине долины.

   Некоторые звуки более низкие, некоторые — более протяжные. Наверное, кричат разные звери. Тем не менее все эти крики похожи,—трудно сказать, чем конкретно; скорее всего, во всех них нет ничего конкретного: ни испуга, ни боли, ни угрозы, ни любовного призыва. Крики как бы машинальные, издаваемые без какой-либо видимой причины, ничего не выражающие, они обозначают лишь существование, местоположение и перемещение в пространстве каждого из этих животных, отмечают вешками его путь в ночи.

   — Все-таки,— говорит Фрэнк,— думаю, что пора ехать.

   А*** не отвечает. Ни тот, ни другая не двигаются с места. Они сидят рядом, откинувшись назад, на спинки кресла, и руки их лежат на подлокотниках, четыре руки в сходной позиции, на одинаковой высоте, четыре параллельные линии у стены дома.

   Сейчас тень от юго-западного столба — того, что на углу террасы, со стороны комнаты,— падает на взрыхленную землю сада. Солнце еще низко стоит на востоке, и лучи его проходят сквозь долину почти горизонтально. Ряды банановых деревьев, идущие наклонно по отношению к ее оси, хорошо видны при таком освещении.

   От дна долины до верхней границы самых высоких участков, расположенных на склоне, противоположном тому, где был выстроен дом, сосчитать растения довольно просто, особенно перед домом, потому что эти участки возделаны недавно.

   Впадину раскорчевали почти по всей ширине: в настоящее время осталась лишь кайма кустарника метров в тридцать, у края плато, на стыке которого с долиной нет ни хребта, ни скалистого разлома, только пологий, закругленный склон.

   Линия, отделяющая невозделанную землю от банановой плантации, неровная. Эта линия ломаная, зубцы которой смотрят то в одну, то в другую сторону, и вершина каждого угла замыкает разные участки, засаженные в разное время, но расположенные чаще всего в одном и том же направлении.

   Прямо напротив дома купа деревьев отмечает самую высокую точку, какой достигли посадки в этом секторе. Участок, заканчивающийся там, прямоугольный. Земли там почти не видно, лишь приглядевшись можно ее различить под плюмажами листьев. Но безупречные ряды стволов показывают, что посадки здесь произведены недавно и ни одна гроздь еще не срезана.

   Начиная с купы деревьев, по другую сторону склона, участок понижается, чуть отклоняясь влево от наиболее крутого спуска. Здесь в ряду по тридцать два банановых дерева, вплоть до нижней границы участка.

   Продолжая этот участок вниз, с тем же расположением линий, другая делянка занимает все пространство между ним и маленькой речушкой, что течет по дну долины. На ней помещается снизу доверху только двадцать три растения. Их посадили раньше, этим только они и отличаются от соседних: стволы выше, гуще переплетение листвы, многие кисти хорошо оформились. А некоторые уже и срезаны. Но след от срезанного черешка различается почти с такой же легкостью, что и само растение, увенчанное султаном широких светло-зеленых листьев, откуда тянется толстый стебель, согнутый под тяжестью плодов.

   К тому же эта делянка не прямоугольная, как та, что наверху, а имеет форму трапеции, потому что ее нижняя граница, берег реки, не перпендикулярна боковым сторонам — расположенным выше и ниже по течению,— которые параллельны друг другу. На правой стороне (то есть, той, что ниже по течению) помещается только тринадцать банановых деревьев вместо двадцати трех.

   Наконец, нижняя граница не представляет собой прямую линию, ибо речка извилиста: едва намеченная выпуклость сужает участок где-то посередине его ширины. Средний ряд, который должен был бы состоять из восемнадцати растений, если бы речь шла о правильной трапеции, включает в себя, таким образом, всего шестнадцать.

   Во втором ряду начиная с левого края было бы двадцать два растения (поскольку они расположены в шахматном порядке), если бы делянка имела прямоугольную форму. Их было бы также двадцать два на делянке, представляющей собою правильную трапецию, ведь сужение оказалось бы почти незаметным на таком незначительном удалении от основания. И в самом деле, растений здесь двадцать два.

   Но в третьем ряду опять двадцать два растения вместо двадцати трех, которые необходимы, чтобы снова составить прямоугольник. Кривизна границы не вносит на том уровне никаких дополнительных различий. То же самое в четвертом ряду, который включает в себя двадцать один ствол, то есть на один меньше по сравнению с четным порядком мнимого прямоугольника.

   Изгиб реки тоже входит в игру начиная с пятого ряда: там в самом деле насчитывается только двадцать одно дерево, в то время как их должно было бы быть двадцать два в правильной трапеции и двадцать три в прямоугольнике (это линия нечетного порядка).

   Цифры эти существуют только в теории, потому что некоторые банановые деревья уже были срезаны у самого основания, когда гроздья созрели. На самом деле четвертый ряд составляют девятнадцать плюмажей из листьев и два пустых места; пятый — двадцать плюмажей и пустое место — и далее снизу вверх: восемь плюмажей листьев, пустое место, двенадцать плюмажей листьев.

   Не разбирая порядка, в котором находятся банановые деревья, видимые глазом, и банановые деревья срезанные, в шестом ряду мы находим следующие цифры: двадцать два, двадцать один, двадцать, девятнадцать — и это составляет соответственно прямоугольник, правильную трапецию, трапецию с искривленной стороной; тот же итог, если вычесть стволы, поваленные при сборе урожая.

   Для следующих рядов мы имеем: двадцать три, двадцать один, двадцать один, двадцать один. Двадцать два, двадцать один, двадцать, двадцать. Двадцать три, двадцать один, двадцать, девятнадцать, и так далее...

   На бревенчатом мосту, пересекающем реку на той границе делянки, что находится ниже по течению, сидит на корточках какой-то человек. Это туземец, в синих штанах и выцветшей майке, с голыми плечами. Он согнулся над потоком, будто хочет что-то рассмотреть на дне, но это ему не удается, потому что вода мутная, хотя речка и обмелела.

   На этом склоне долины только одна делянка простирается от реки до сада. Если глядеть с террасы, то, несмотря на довольно пологий скат, банановые деревья здесь довольно легко сосчитать. Ведь они очень молодые на этом участке, недавно засаженном заново. Ряды абсолютно правильные, стволы не выше пятидесяти сантиметров, и букеты листьев, увенчивающие их, далеко отстоят друг от друга. Да и наклон рядов по отношению к оси долины (около сорока пяти градусов) облегчает счет.

   Один косой ряд начинается справа от бревенчатого моста и доходит до левого угла сада. В ширину там помещается тридцать шесть растений. Они расположены в шахматном порядке, поэтому можно видеть, как растения   ориентированы   в   прочих  трех  направлениях: первое — перпендикулярно вышеуказанному, два других перпендикулярны друг другу и образуют с двумя первыми углы в сорок пять градусов. Эти два последних направления соответственно параллельны и перпендикулярны оси долины — и нижней границе сада.

   В настоящее время сад — всего лишь квадрат голой земли, недавно вскопанной, где торчит дюжина апельсиновых деревьев, тоненьких, чуть выше человеческого роста, посаженных по распоряжению А***.

  Дом не занимает всей ширины сада. Сад шире дома. И получается, что тот окружен со всех сторон зеленой массой банановых деревьев.