Дмитрий Мищенко - Нина Сагайдак

• Название: Нина Сагайдак
• Автор: Дмитрий Мищенко
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1970

Когда город Щорс, на Украине, был освобожден от немецко-фашистских захватчиков, бойцы Советской Армии прочитали в камере смертников гитлеровской тюрьмы нацарапанные на дверях слова: «За Родину, за Правду! Кто будет здесь и выйдет на волю — передавайте. Нина Сагайдак. Шестнадцать лет. 19.V—1943 г.».

Она не смогла вырваться из вражеского застенка. Но Нина продолжает жить среди нас.

Имя Нины Сагайдак стало известно многим, особенно пионерам.

Однако о жизни и борьбе юной героини знали немногие. Случилось так, что ее подпольная работа была известна лишь людям, под непосредственным руководством которых она работала. Большинство из них погибло. С ними исчезла память о подробностях борьбы в оккупированном Щорсе.

Но не погиб в памяти людской подвиг щорских подпольщиков в годы оккупации. По следам этого подвига и шел автор повести, известный украинский писатель Мищенко Дмитрий Алексеевич.

Повесть — на русском языке издается впервые — написана на документальном материале, но как и во всяком художественном произведении, здесь подлинные события переплетаются с художественным вымыслом и раскрываются автором с большой достоверностью.

---

После ухода врача старуха села у стола и расплакалась, подперев руками седую голову. «Что делать теперь, как жить?..»

Анна Федоровна стояла в молчаливом раздумье.

— Знаешь что, Лида, — отозвалась она наконец, — дай-ка я заберу Ниночку к себе.

— Как так?

— Буду ухаживать за ней, пока не выздоровеет. У тебя же дети малые, нельзя оставлять ее вместе с ними. А я одна, мне не страшно.

— Что ты, Аннушка! Как ты взвалишь на себя такую тяжесть?

— Да не могу я оставить тебя и детей в такой беде! Как только девочке станет лучше, переведем ее домой.

Лидия Леопольдовна колебалась. Конечно, Аннушка права. Так и Нине и детям лучше будет. Но совесть гнетет. Пока Ниночка была здоровой, обо всех заботилась, приносила домой свой заработок, всем была нужна. А заболела — выходит, со двора долой, на чужие руки. Да она в жизни себе не простит, если какая беда стрясется с внучкой.

— Не сомневайся, Лида. Подумай о маленьких, — настаивала Анна Федоровна.

— Я думаю. Обо всем думаю, но не могу решиться. И что скажут люди?..

— Какие люди? Никто ничего и знать не будет. Разве я далеко живу? Или запрещаю тебе ходить к ней? Захочешь — каждый день будешь заглядывать, перейдешь улицу, когда Ляля спит, и проведаешь Нину. Давай получше завернем ее и перенесем ко мне.

В конце концов Лидия Леопольдовна согласилась с доводами подруги. Не легко ей это далось, но страх за здоровье Толи и Ляли вынудил старушку согласиться с Анной Федоровной.

X

Если бы это зависело от нее, Нина не вернулась бы на работу в клуб. Осточертели ей репетиции и танцы, а слава талантливой балерины просто пугала ее. До чего дошло! Начальник госпиталя заинтересовался ее здоровьем, прислал своего врача, а заодно крупу, сахар, мясные консервы. Так, чего доброго, попадешь и в немецкие прислужники.

Но куда денешься? К партизанам уйти невозможно. А так, без дела, сидеть тоже нельзя. В клубе, какая ни есть, все же работа, какой-то паек, какая-то возможность поддержать семью. Да и не в пайке только дело. Работая в клубе, она помогает подполью, борется против оккупантов, чем-то полезна партизанам. А что она сможет делать, если заберется в свою нору дома? Ничего.

…Что нового сейчас на фронтах, в партизанских лесах? Два месяца она проболела, не знает, что происходит на свете. Заходил, правда, один раз Янченко, уже тогда, когда она стала поправляться и перебралась от Анны Федоровны домой. Но пришел не один, а с двумя девушками из клуба. Разве мог он при посторонних говорить о том, что ее больше всего интересует. Только и сказал, прощаясь: «Выздоравливай, Нина, ждем тебя, очень ждем».

Радостно встретили ее в клубе. Поздравляли с выздоровлением, расспрашивали о самочувствии, беспокоились, сможет ли танцевать после тяжелой болезни.

— Ну, ну, — оборвала любопытных Тина Яковлевна. — Что за вопросы! Конечно, Нина будет танцевать. И отлично будет танцевать!

Она распорядилась готовиться к репетиции, и девчата разбежались.

— С чего мне начинать? — обратилась к ней Нина, когда они остались вдвоем.

Лабушева нежно обняла девушку и, заглядывая ей в глаза, спросила:

— Ты делала что-нибудь после выздоровления?

— Главным образом набиралась сил.

— Может быть, на сегодня достаточно того, что ты дошла до клуба и еще пройдешься при возвращении домой? Подышишь свежим воздухом.

— Ну что вы, Тина Яковлевна. Я чувствую себя совсем хорошо.

— Вот и прекрасно. Я сама вижу, что ты держишься молодцом. Потому и сказала девчатам, что ты безусловно будешь танцевать. Но начинать тебе все же придется с обыкновенной ходьбы. Ведь ты почти два месяца болела и не тренировалась. Сама понимаешь, что это значит для балета. Теперь к активному движению надо привыкать исподволь. Итак, первое задание — прогулка. Если не устала, пока шла в клуб, пойди прогуляйся по городу.

Оказавшись на улице, Нина с минуту постояла, обдумывая, куда пойти. Потом свернула направо вдоль железнодорожной линии. Там у нее когда-то было много друзей в ту пору, когда она училась в железнодорожной школе. Может, встретит кого-нибудь из соучеников, расспросит, как живут, что делают. Так давно, кажется, целую вечность не была она по ту сторону железной дороги.

…Вот пешеходный мост через железную дорогу. В детстве он казался таким высоким. Думалось, что с него видно полсвета, в особенности если смотреть вдоль линии. И она часто останавливалась тогда на мосту, облокотясь на перила, восхищенная бескрайней далью. Потом наблюдала, как приближается из-за леса поезд, пуская в небо высокий столб серого дыма или белого, будто легкое облачко, пара.

Теперь, конечно, на мосту стоять не позволят. Здесь надо проходить быстро, озабоченно, деловито, не то могут подумать, что ты рассматриваешь, что делается на вокзале, на железнодорожных путях.

Но все-таки она посмотрит в том направлении. Не останавливаясь, только глянет вдоль линии на далекий, манящий горизонт…

Наверху, у входа на мост, стоял полицай, подозрительно ощупывая глазами всех проходящих мимо. Чтобы не вызвать подозрения, Нина подняла воротник и, сжавшись от холодного ветра, быстро шла по мосту, искоса глядя то на станцию, то на темнеющую кромку леса.

Пройдя мост, она начала спускаться по лестнице и вдруг услышала знакомый голос:

— Ниночка!

Навстречу ей поднимался Янченко.

— Володя! — радостно отозвалась девушка. — Вот так встреча! Здравствуй!

— Добрый день! — В одно мгновение он очутился около Нины. — Рад видеть тебя здоровой. Но не задерживайся здесь, пойдем назад, — добавил он тише.

— А может, наоборот, пойдем за линию?

— Нет, нет, пойдем в клуб, я должен тебе кое-что рассказать.

— Я только что из клуба.

— Неважно. Объясню дорогой. Идем.

Они быстро прошли мост, спустились по лестнице и двинулись по направлению к клубу. Володя обнял девушку за плечи и, пристально глядя на нее, сказал:

— Я иду не в клуб. У меня срочное задание.

Нина молча вопросительно глядела на него.

— Завтра отсюда против партизан выступают две роты карателей. Надо предупредить радиста.

— А партизаны уже здесь, в наших лесах?

— Да. Расколошматили немецкие гарнизоны в Корюковке, Тихоновичах и Лупусовых хуторах. Потому гитлеровцы и забе́гали.

Нину очень обрадовали эти новости. Улыбаясь, она крепко сжала руку Янченко.

— Значит, ты сейчас туда?

— Да, идешь со мной?

— Конечно, конечно… — ответила Нина и вдруг запнулась. — А может, нехорошо появляться вдвоем?

— Верно. Но так хочется еще побыть с тобой, поговорить. Мы так давно не виделись…

— Нет, нет, не нужно, — огорченно сказала девушка. — Это дело поручено тебе, ты и должен идти.

Володе показалось, что Нина чем-то недовольна.

— Сердишься? — удивленно спросил юноша.

— С чего ты взял?

— Н-не знаю… показалось так. Раньше ты сердилась, когда я не звал тебя с собой на задание, а теперь отказываешься, когда зову.

— То было раньше, Володя. Быть может, я поумнела за эти два месяца, — шутливо улыбнулась она. — Думать-то было ой сколько времени.

— Но мы так давно не виделись! Как я могу оставить тебя посреди улицы, даже не поговорив обо всем…

— А я подожду тебя. Давай условимся где.

— Правда? Тогда иди на почту… Или нет. Я могу задержаться. Иди лучше домой, а примерно через час подойдешь к почте.

— Хорошо, Володя, я буду у почты. Сколько нужно, столько и подожду.

Войдя в дом, Нина сразу увидела, что бабушка нетерпеливо ждет ее.

— Ты слышала, внучка? — тревожно спросила Лидия Леопольдовна. — Новая беда — фашисты Корюковку сожгли.

— Кто вам сказал, бабуся?

— Люди говорят. К кому-то из наших горожан хлопец прибежал. Он спрятался в погребе, и ночью ему удалось выскользнуть из Корюковки.

Нина будто застыла от этих слов.

— Что же он рассказывает? — наконец промолвила она. — Почему сожгли, когда?

— Вчера. А почему — один бог знает. Прибыла из Бахмача неисчислимая сила войск, окружила весь город и жгла его до тех пор, пока не осталось ни одного дома.

— А люди?

— Людей расстреливали. И малых и старых — всех подряд, многих живыми бросали в огонь.

Лидия Леопольдовна сидела, обхватив руками голову, и слезы безостановочно текли по ее лицу.

У Нины подкосились ноги, и она оперлась о стенку.

— Что с тобой? — встревожилась Лидия Леопольдовна.

— Да… ничего…

— Разденься. Ты устала, наверно.

Девушка послушно разделась и села.

«Ужас! Какой ужас! — думала Нина. — Это, конечно, расправа за действия партизан. Володя же говорил, что наши отряды уничтожили в Корюковке фашистский гарнизон. Партизан каратели боятся, в лес не идут и мстят безоружному населению. Но как жестоко! Боже мой, какая жестокость!»