Станислав Кульчицкий - Почему он нас уничтожал? Сталин и украинский голодомор

• Название: Почему он нас уничтожал? Сталин и украинский голодомор
• Автор: Станислав Кульчицкий
• Издательство: Украинская пресс-группа
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-8152-11-5

Анализ отечественной и мировой историографии, документальных публикаций и архивных источников производится под углом зрения наиболее актуальной в наши дни проблемы: Голодомор как геноцид. В книге поставлен вопрос о том, почему оказалось возможным наиболее тяжкое и отвратительное преступление кремлёвского коммунистического режима. Автор видит его первопричину в кризисе, возникшем вследствие форсированного строительства утопического «государства-коммуны». Кризис 1932 года, внешним выражением которого стал голод 1932–1933 годов, во многих регионах СССР (в том числе и в Украине) угрожал развалом созданной большевиками «железом и кровью» многонациональной советской империи. Чтобы предотвратить эту угрозу, Сталин применил целый арсенал репрессий, включая террор голодом, против украинского народа. В ноябре-декабре 1932 года сотни украинских сёл оказались на чёрной доске, а в январе 1933 года во всей Украине была осуществлена замаскированная под хлебозаготовки чекистская операция по изьятию в крестьянских усадьбах незерновых продовольственных запасов. Эта операция превратила голод, вызванный предшествовавшим изьятием зерна по хлебозаготовкам, в голодный мор с миллионными жертвами.

---

В тоталитарной стране гражданское общество существовать не могло, а потому не могла существовать и политическая нация. В последние десятилетия существования СССР теоретики из КПСС выдвинули тезис о советском народе как новой исторической общности, но он не привился как искусственный. Чем же был Советский Союз под тем углом зрения, который здесь обсуждается? Ответ такой: этнократической диктатурой в форме федерации демократических республик. Именно это коренное противоречие между формой и содержанием, налагаясь на тяжкий социально-экономический кризис, и послужило свечой зажигания для Голодомора.

Многонациональный Советский Союз строился на основах конституционного этнократизма с иерархической градацией наций. Нации, которые давали свое имя политико-административным регионам, были названы «титульными». Первое место в национальной иерархии занимали русские: они обладали неофициальным статусом «титульной нации» в пределах всей страны, а их республику часто называли «первой среди равных». Однако в тоталитарной советской империи русские оставались такими же бесправными в политическом отношении, как и все другие нации.

Украинцы были «титульной нацией» в пределах собственной республики и этнографической массой с тенденцией к ассимиляции с русскими — в других регионах. Эта тенденция к ассимиляции была достаточно сильной лишь среди интеллигенции. Ассимилируясь, она повышала свой статус до наивысшего в национальной иерархии.

Положение украинцев смежного с УССР Северо-Кавказского края было достаточно специфическим. Их основная масса с энтузиазмом поддержала кампанию украинизации, которая проводилась в крае при содействии Николая Скрыпника. Украинцы Северного Кавказа стремились превратиться из этнографической массы в «титульную нацию» путем присоединения к УССР. Учитывая эти пожелания, руководящий состав УССР в 20-х годах не раз ставил перед Кремлем вопрос о присоединении к республике пограничных территорий с преобладавшим украинским населением.

После столетий пребывания в душной атмосфере Российской империи украинцы успели вдохнуть воздух свободы, став гражданами У HP — государства, которое пережило свою гибель, возродившись в виде советской республики. Могли ли стать опасными для Кремля граждане УССР, то есть украинцы как «титульная нация» — крупнейшая в стране, за исключением русских? На Западе и в России часто воспринимают голодающего украинского крестьянина только как крестьянина, а не как гражданина УССР. Советский Союз выглядит чаще всего как совокупность бесправных республик, созданных большевиками под «титульные нации». Это верно, но следует заметить, что таким он стал только после Большого голода 1932–1933 годов и Большого террора 1937–1938 годов. Ранее Советский Союз был союзом государств.

Выдающийся американский историк Ричард Пайпс утверждал, что национальная советская государственность была фикцией, потому что за ней таилась диктатура с центром в Москве. С этим утверждением следует согласиться, но им нельзя ограничиться. Оставаясь в рамках только такого представления о советской власти, мы не поймем причин украинского Голодомора.

Конституционные конструкции государства советского типа не были существенно важными для Кремля, потому что за ними таилась не отраженная в Основном Законе диктатура партийных вождей. Эта особенность позволяла как угодно выстаивать национальную советскую государственность. Контролируемая большевиками страна оставалась централизованной даже тогда, когда не имела названия и состояла из девяти формально независимых государств (1917–1922).

В. Ленин трижды посылал вооруженные силы России в Украину и в конце 1920 года сосредоточил в этой жизненно важной для Кремля республике более миллиона красноармейцев. Вместе с чекистами и милицией они создавали мощное силовое поле, в котором никто не смел бросить вызов диктатуре ЦК РКП(б). Тем не менее Ленин в декабре 1920 года заключил договор между Российской Федерацией и Украиной, в котором каждая сторона торжественно признавала независимость и суверенность другой. Когда больного Ленина поставили перед фактом образования единого советского государства путем «автономизации» национальных республик (то есть превращения их в автономные республики Российской Федерации с негосударственным статусом), он внес в конституционную конструкцию принципиальные поправки. Создавался союз государств, в который «вместе и наравне», как подчеркивал Ленин, входила как Российская Федерация, так и все другие независимые республики. В конституциях советских республик, как и в общесоюзной, отмечалось, что каждая республика имеет право выхода из Советского Союза. Процедура выхода, естественно, не прописывалась.

Западные советологи вслед за французским ученым Аленом Безансоном повторяли, что накануне Первой мировой войны у России были все шансы успешно осуществить социально-экономические преобразования, чтобы стать в один ряд с другими великими державами, но не было ни единого шанса решить национальный вопрос. Преобразования вели к национальному возрождению угнетенных народов, что было главным условием для постановки вопроса о собственной государственности.

Однако В. Ленину удалось перехитрить историю и сохранить основную часть дореволюционной империи в новой, уже советской оболочке. На Всероссийском съезде советов в январе 1918 года он заявил, что образованная большевиками республика является свободным союзом наций, и эта федерация будет расти вполне добровольно, без лжи и железа.

Откуда такая убежденность? Советская государственность была непростым понятием как в своем первоначальном, то есть российском измерении, так и во вторичном, национальном. Ленин считал, что национально-освободительное движение народов, вышедших из-под гнета самодержавия, удовлетворится вполне реальной советской государственностью, особенно если не будет иного выбора. Он превосходно понимал, что национальная государственность в советской форме контролируема из Москвы.

Чем была советская государственность в своем первоначальном измерении? Суть большевистской диктатуры Ленин определял в немногих словах: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» (Полн. собр. соч., т. 41, с. 383). Источником диктатуры большевики называли не собственную партию, а пролетариат. Вместе с тем они утверждали, что государственной формой диктатуры пролетариата являются советы, а революционным авангардом пролетариата — только их партия. Из этого следовало, что в России все-таки была установлена диктатура партии.

Это была своеобразная диктатура. После слияния с советами в ноябре 1917 года ленинская партия превратилась в государственную структуру, сохранив внешний облик политической партии. Численность ее начала гипертрофированно расти, но никто из членской массы не чувствовал себя диктатором и действительно не был им. Масса была лишь «приводным ремнем» от вождей к народным низам. Руководящие партийные деятели, которые не входили в Центральный комитет, тоже были лишь проводниками диктатуры, которая реально принадлежала сначала ЦК, с 1919 года — политбюро ЦК, а с 1929 года — сталинской команде в политбюро.

Однако парткомы, начиная от Центрального комитета, брали на себя лишь небольшую часть государственных функций. Львиная доля непосредственной управленческой работы возлагалась на исполкомы советов. Благодаря такому размежеванию функций партия сохраняла за собой политическую власть, но освобождалась от ответственности за рутинные дела. Исполкомы советов лишались политического влияния, но наделялись в полном объеме распорядительными функциями.

Двуединую конструкцию власти следует признать гениальным изобретением Ленина. Но и она не была целиком безопасной для центра, который следовало бы назвать не Москвой, а Кремлем. Москва — это столица Российской Федерации, которая оказалась наиболее обделенной в правах союзной республикой после того, как вожди большевиков превратили всероссийский ЦК РКП(б) во всесоюзный орган компартийной диктатуры. Хотя Россия была государствообразующей республикой, общесоюзный центр не стремился ни отождествить себя с ней (этому мешала конституционная конструкция СССР), ни создать в Москве конкурентный центр российской власти.

Чем же была советская государственность в ее национальном измерении? В руках советов, в том числе национальных, сосредоточивалась реальная исполнительная власть. Пока эта власть контролировалась непосредственно Кремлем, угрозы для распада СССР не существовало. Если бы контроль явочным порядком перетек в региональные структуры партии (вследствие кризиса власти в центре), то угроза распада становилась реальной. Наибольшая потенциальная угроза ассоциировалась в Кремле в Украиной — республикой с прочными традициями национальной (но не советской!) государственности. Эта республика граничила с Европой и по своим экономическим ресурсам, включая человеческий потенциал, не уступала всем другим национальным республикам, вместе взятым.