Винцас Миколайтис-Путинас - В тени алтарей

• Название: В тени алтарей
• Автор: Винцас Миколайтис-Путинас
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы Литовской ССР
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

Роман В.Миколайтиса-Путинаса (1893–1967) «В тени алтарей» впервые был опубликован в Литве в 1933 году. В нем изображаются глубокие конфликты, возникающие между естественной природой человека и теми ограничениями, которых требует духовный сан, между свободой поэтического творчества и обязанностью ксендза.

Главный герой романа — Людас Васарис — является носителем идеи протеста против законов церкви, сковывающих свободное и всестороннее развитие и проявление личности и таланта. Роман захватывает читателя своей психологической глубиной, сердечностью, драматической напряженностью.

«В тени алтарей» считают лучшим психологическим романом в литовской литературе. Он переведен на многие языки, в том числе и на русский. На русском языке роман впервые вышел в 1958 году.

---

А противоречия эти, конфликт между Васарисом-ксендзом и Васарисом-поэтом, объективно имели глубокие социальные корни, связанные с вырождением буржуазной общественности и ее упадком, нашедшим свое отражение в литературе и искусстве.

Упадочный декадентский символизм или неоромантизм, широко распространенный в литовской буржуазной поэзии первого десятилетия XX века, и стал прибежищем для героя романа Людаса Васариса на пути его поэтических исканий.

Автор романа неоднократно подчеркивает, как труден путь поэта, ведущий к символизму и декадансу, напоминает, как опасен этот путь, «идя по которому, поэт так разрушает и истощает себя, что у него уже не остается ни побуждений к творчеству, ни творческих сил». Васариса толкнула на эту дорогу семинария, которая воспитала в нем нездоровую мечтательность, меланхолию и пессимизм, приучила скрывать свои истинные чувства, обрекла на вечное копание в самом себе.

Васарису трудно вырваться из круга образов символистско-декадентской поэзии, пока он остается ксендзом, но с каждой его попыткой порвать с ксендзовством, крепнет решимость Васариса-поэта искать новые пути и в своем поэтическом творчестве. Это ясно чувствуется на всем протяжении развития Васариса как поэта, а в конце романа он формулирует ту же самую мысль с почти программной точностью: «Будучи ксендзом, я боролся и страдал, потому что чувствовал себя не на своем месте, из-за внутренней дисгармонии. И это были эгоистические страдания, это было самокопание. После освобождения я буду бороться за принципы, за свои жизненные права, а может быть, за кусок хлеба. Но, по-моему, в этой борьбе будет больше смысла — и не только для меня, но и для других».

Мы не знаем, каков дальнейший путь Васариса-поэта, т. к. слова эти герой говорит в самом конце романа, но одно ясно: освободившись от ксендзовства, он должен многое еще переоценить и понять, прежде чем найдет свою дорогу. Каков будет его путь? В те годы это было, видимо, неясно и самому В. Миколайтису-Путинасу. Оглядываясь назад, мы можем сказать, что правильным для ищущего поэта тех лет был путь революционной борьбы, путь, на который встали многие прогрессивные писатели того времени. Хотя Людас Васарис на страницах романа не встал и не мог встать на этот путь, тем не менее его освобождение от ксендзовства уже само по себе показало разложение буржуазного общества, неизбежность противоречий, возникающих между здоровой, творческой натурой поэта и рамками, налагаемыми на нее лицемерными законами этого общества.

Едва вступив в католическую семинарию, Васарис с первых же дней обучения почувствовал, что здесь формируются разные категории ксендзов. Некоторые смотрят на свой сан, как на всякую другую профессию, дающую возможность одному — доходно хозяйничать, другому — занять подобающее положение в обществе, третьему — взбираться вверх по ступеням карьеры и т. д.

Вот, например, с какой циничной откровенностью семинарист-первокурсник Варёкас говорит о том, зачем он поступил в духовную семинарию:

— Я поступил, заведомо зная, что буду плохим ксендзом. И хотел стать таким, поступил исключительно ради карьеры. Ксендзам живется неплохо. Во-первых, думал я, дядино покровительство поможет мне стать викарием в богатом приходе, может быть, даже в городе. Тут уж я не буду дураком и сумею хорошо устроить свою жизнь. Лицемерие и угодничество — надежные кони, которые быстро домчат к духовной карьере. Править ими я, надеюсь, сумею. Потом получу приход, потом сделаюсь благочинным, потом войду в капитул, а в свою личную жизнь никому не позволю совать нос».

Науяпольский прелат Гирвидас совершенно откровенно высказывает Васарису программу деятельности католического священника, явно тесно связанную с требованиями буржуазного общества:

«— Сейчас влияние католиков распространяется на многие области, и ксендз должен быть активным. Но при этом надо проявлять большой такт, а кое-где и хитрость. Не так, как этот остолоп Стрипайтис — спутался с потребиловкой и восстановил против себя весь приход. В наше время ксендз, если он хочет принести пользу церкви, должен стремиться к большему и чем-нибудь выделяться в глазах мирян».

Прелат одобряет и «светскую» поэзию Васариса, потому что она в соответствующих областях помогает церкви бороться за влияние в общественной жизни. В этой борьбе за влияние в буржуазном обществе все средства хороши.

Варёкас и прелат говорят о сане каждый по-своему, исходя из занимаемого ими положения. Но в словах их много общего. Речи их словно бы обобщают рассуждения философствующего ксендза Лайбиса о месте новой церкви в буржуазном обществе и о ее сущности. Лайбис утверждает, что современная церковь «…прилагает величайшие усилия, чтобы укрепиться in hoc mundo[215]. Ей нужны даровитые политики, дипломаты, администраторы и чиновники… Ей требуются не только шелк и золото, но и драгоценные камни на тиары, митры, посохи, кресты и перстни. В торжественных церковных процессиях участвуют прелаты и каноники, министры во фраках и генералы, у которых на груди блестят звезды и медали. Но это не мешает им по возвращении в свои кабинеты издавать дурные законы, обижать бедняков, кутить, быть эгоистами, скупцами, несправедливыми, жестокосердными и развратными…»

Само собой разумеется, что критика клерикализма в романе весьма ограничена, — это признал и сам автор в ранее приводившейся цитате из предисловия к литовскому изданию, — и развивается эта критика с точки зрения духовных запросов отдельной личности. Но несомненная заслуга автора в том, что содержание романа и все образы его уже сами по себе являются ярчайшим разоблачением реакционной сущности клерикализма.

Изображая бегство Васариса из церковного сословия, автор романа показал, что клерикальная среда заставляет человека лицемерить, делает его двуличным, приучает обманывать не только других, но и себя самого. Васарис, жестоко осуждавший двуличность, лицемерие, меркантильность и душевное очерствение, которое он ощущал в окружавшей его среде духовенства, не мог примириться с такой жизнью. Это и привело его к душевному кризису, к одиночеству, сделало индивидуалистом, заставило замкнуться в самом себе.

Мучительное одиночество — вот основное душевное состояние, которое сопровождает Васариса на протяжении всего романа и которое отчетливо выступает в большинстве произведений критического реализма, рисующих судьбу личности в эпоху капитализма. Одиночество — это типичная трагедия личности в капиталистическом обществе. Она выражается в различных формах и разнообразными способами, но сущность ее едина.

Герой романа «В тени алтарей», частью из-за своеобразных условий, создаваемых его саном, а частично из-за врожденных свойств характера настолько придавлен трагедией своего одиночества, что не в состоянии даже задуматься о каком-либо общественном протесте. Он протестует молча, про себя, да и то весьма нерешительно, долгое время пытаясь найти какое-нибудь компромиссное решение вопроса. Один из таких компромиссов — это выдуманный им лозунг «когда я ксендз — я не поэт, когда поэт — я не ксендз».

Сколько мучений, сколько колебаний пережил Васарис, пока он решился наконец на первый бунтарский шаг, на отказ от звания ксендза!

Без сомнения, Васарис был бы смелее и решительнее в своих действиях, если бы жизнь столкнула его с какими-нибудь прогрессивными силами общества. Какое это могло бы иметь влияние в становлении личности героя, можно себе представить хотя бы на основании следующего: Васарис не раз вспоминает революционные дни 1905 г., свое участие в кружке передовых учеников. Воспоминания эти всегда поднимают его настроение, укрепляют волю к сопротивлению. Вот что пишет он об этом в своем дневнике: «…первомайская песня и сегодня еще звучит в моих ушах, еще и сегодня я напеваю ее, и напевая, чувствую радость жизни. И сегодня я среди тех, которые хотят, если не реформировать, то по крайней мере исправить жизнь, не материальную, а духовную. А это ведь еще важнее. Сегодня я, лучше чем в ту пору, понимаю, какие нужны изменения, вижу и цель и средства, ведущие к реформе или к исправлению жизни. Но где энтузиазм и решимость, которые переполняли нас тогда на берегу Шешупе? Я напеваю первомайскую песню, и она будит во мне смелость. Но как бессмысленна в этих стенах моя смелость и как скоро она исчезает! Все-таки во мне, видно, и до сих пор не погасли искорки революционного огня, они-то и не позволяют мне окончательно проникнуться семинарским духом».

Конечно, это, даже весьма слабое, эхо революционных событий 1905 г. в сознании индивидуалиста Васариса приобрело совершенно иной, идеалистический смысл. И тем не менее, насколько отзвук этих событий значителен для Васариса, как помогли ему такие воспоминания на пути к освобождению, в его бунте!

Одна из важных и примечательных тем в романе В. Миколайтиса-Путинаса — это борьба Васариса за свои естественные права человека и в то же время протест против догм и обетов, бессмысленно лишающих человека счастья и радости жизни.