Винцас Миколайтис-Путинас - В тени алтарей

• Название: В тени алтарей
• Автор: Винцас Миколайтис-Путинас
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы Литовской ССР
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

Роман В.Миколайтиса-Путинаса (1893–1967) «В тени алтарей» впервые был опубликован в Литве в 1933 году. В нем изображаются глубокие конфликты, возникающие между естественной природой человека и теми ограничениями, которых требует духовный сан, между свободой поэтического творчества и обязанностью ксендза.

Главный герой романа — Людас Васарис — является носителем идеи протеста против законов церкви, сковывающих свободное и всестороннее развитие и проявление личности и таланта. Роман захватывает читателя своей психологической глубиной, сердечностью, драматической напряженностью.

«В тени алтарей» считают лучшим психологическим романом в литовской литературе. Он переведен на многие языки, в том числе и на русский. На русском языке роман впервые вышел в 1958 году.

---

До бала Васарис не удосужился зайти к Райнакисам. Было много работы в костеле, пришлось посетить нескольких больных. К тому же, за день до бала приехал новый викарий ксендз Пятрас Рамутис.

Прибытие нового собрата отчасти рассеяло мрачное настроение Васариса. Надо было помочь ему разложить вещи и устроиться, дать сведения о приходе, рассказать историю Стрипайтиса. Теперь рядом с ним был хоть и малознакомый, а все-таки не чужой человек, коллега, и Васарис радовался, что по вечерам ему не придется больше одному выносить бремя тягостного молчания. Настоятель, видимо, свыкся с необходимостью держать двух викариев и не проявлял к Рамутису такой суровой неприязни, как когда-то к Васарису. И то правда, что квалификация преемника Стрипайтиса вынуждала Платунаса держаться в рамках учтивости.

Ксендз Рамутис был немолодой человек и сам кандидат в настоятели. Церковное начальство, вероятно, перевело его сюда затем, чтобы он исправил содеянное Стрипайтисом зло. И в самом деле, новый викарий, казалось, как нельзя более соответствовал этой цели. Он был один из тех священников, на которых держится вера и авторитет церкви. Васарис почувствовал это с первой же встречи.

Лицо и все существо ксендза Рамутиса отражали замечательную внутреннюю силу, спокойствие и безмятежность, которыми обладают люди с чистой совестью, довольные своей деятельностью, уверенные в своих силах, верящие в величие своих идеалов. Кроме того, лицо его было лицом подлинного священника. Ни следа тех типично ксендзовских черточек, той личины, которая всем бросается в глаза и над которой смеялась баронесса. На лице его лежал отсвет его духовной жизни, мистического общения с богом. Такое же одухотворенное выражение Васарис наблюдал еще в семинарии на лицах нескольких подлинно благочестивых семинаристов.

Вообще же в наружности ксендза Рамутиса не было ничего замечательного. Блондин, среднего роста и средней комплекции, с несколько бледным лицом, одетый опрятно, но не щеголевато, скромный, но не забитый, без малейшего признака сервилизма и угодничества.

Помогая своему коллеге раскладывать книги, Васарис удивился их числу. Это была настоящая библиотека. Однако из художественной литературы он здесь ничего не заметил. Все книги имели то или иное отношение к истории церкви, к богословию, к вопросам мировоззрения, к обязанностям и деятельности духовенства и вообще к религиозно-нравственным вопросам. Холодом повеяло на Васариса, когда он перебирал эти книги, — столько в них таилось серьезности, непоколебимой убежденности, отрицания мирской суеты.

Читая на обложках и корешках их названия, он уже начал побаиваться коллеги. Разве нельзя узнать человека по его любимым книгам? У молодого ксендза зашевелилась совесть при воспоминании о том, какими книгами пробавлялся он последние месяцы. Господи, неужели ему суждено вечно тревожиться, раскаиваться, мучиться из-за своих литературных склонностей и пристрастия к светскому чтению?

Но несмотря на то, что книги ксендза Пятраса Рамутиса отличались такой строгостью, сам он не казался человеком особенно строгим. Наоборот, он был довольно разговорчив, любил и пошутить. Выражение лица у него было спокойное, ясное. Зато с первого же дня Васарис увидел, что он ведет суровый образ жизни. За столом и перед обедом и после обеда ксендз Рамутис молился не по привычке, как настоятель, Стрипайтис и сам Васарис, а потому, что ощущал в этом потребность, и от всего сердца. Это было видно по его лицу.

После обеда Васарис повел его осматривать костел. И здесь ксендз Рамутис сосредоточенно и долго молился, преклонив колени перед алтарем. В этот день он, несмотря на то, что устал с дороги, читал не только бревиарий, но и все полагающиеся молитвы по четкам, как советуют все духовные наставники. Видимо, молитва была для него не тяжелой обязанностью, не пустым обычаем, но живой и животворной духовной деятельностью, стремлением к чему-то высокому.

Наблюдая с первого дня своего старшего коллегу и стараясь угадать его настроение, Васарис чувствовал, что от неге исходят какие-то токи, действие которых он время от времени ощущал и в своем сердце. И ему становилось неспокойно, грустно и чего-то жаль. В нем начала пробуждаться антипатия к новому коллеге. Он чувствовал, что между ними стоит что-то, что стремления их никогда не совпадут.

В субботу у Васариса с самого утра голова была занята балом баронессы. Он боялся, как бы не нашлась какая-нибудь помеха, но решил все преодолеть. Настоятеля хотя и пригласили, но он, извинившись, ответил, что прийти не сможет.

— Зачем я туда пойду? — сказал он за обедом. — Глядеть, как веселятся бездельники, как барыни кажут голые груди?.. Связи поддерживать надо: обменялись визитами, — и довольно. Я и вам не советую, ксендз Людас. Напьются там, и будут у вас неприятности.

— Я, может быть, и не пошел бы, — ответил Васарис, — но там будет и капеллан Лайбис. Пожалуй, придется пригласить его на ночь.

Настоятель поморщился;

— А, масон этот! Он-то зачем приперся?

После обеда Васарис сказал Рамутису, когда они возвращались к себе:

— Жаль, что вы не успели познакомиться с нашими бароном и баронессой. Они любят водить знакомство с духовенством и непременно пригласили бы вас на бал. Вдвоем: пойти было бы приятнее.

Ксендз Рамутис изумленно поглядел на младшего коллегу.

— Я?.. На бал? Нет, мое место не там. — Он сказал это мягко, обычным тоном, но Васарису послышался в его словах упрек. И червь вражды снова зашевелился в его сердце.

А Рамутис как ни в чем не бывало взял его под руку и повернул к костелу.

— Идемте, посетим sanctissimum.

XV

Когда Васарис вошел в большую гостиную, приглашенных было еще немного, и веселье не успело вступить в свои права. Он увидел, как все устремили на него любопытные взгляды, и торопливо шагнул вперед, стараясь скрыть свое смущение.

— А вот и наш милый ксендз Васарис, — встретила его баронесса и этими словами отрекомендовала гостям. — Как жаль, что вы один представляете калнинское духовенство. Ну, теперь вы должны разговаривать с нами за троих…

— Bonjour, mon cher ami, — поздоровался с ним барон. — Wie geht es? Nil novi sub sole? n'est ce pas?[133] А Христиана Доналициуса мы успеем кончить, а?

Несколько гостей поинтересовались, кто такой Христиан Доналициус, и тема разговора была найдена.

Тем временем Васарис успел оглядеть всех собравшихся. Баронесса оделась точно на большое торжество, ни одна из присутствующих здесь женщин не могла сравниться с ней ни нарядом, ни вкусом, ни красотой. Козинский пожирал ее глазами; своей франтоватостью и он выделялся среди всех мужчин. Панна Козинская была грациозна и мила. За нею увивался молодой сосед-помещик, которого Васарис видел здесь впервые. В углу на диване сидела за столиком пани Козинская и раскладывала пасьянс, а госпожа Соколина следила за ней скучающим взглядом.

Вскоре начали съезжаться гости. Чуть ли не из трех уездов съехались сюда барышни, барыни и господа, внося с собой оживление, новые разговоры и новые впечатления. Приехал из Науяполиса и ксендз Лайбис с двумя гимназистами-старшеклассниками, уже взрослыми мужчинами, судя по усам. В гостиной поднялись шумные разговоры, смех. Каждый пользовался случаем оставить надоевшего соседа и присоединиться к другой группе. Гости здоровались, знакомились между собой.

Распахнулись двери в столовую, где стоял заставленный закусками и напитками буфет, и баронесса предложила проголодавшимся с дороги гостям подкрепиться.

Ксендз Лайбис, доставивший на бал двух молодых танцоров, тотчас завоевал симпатию и благосклонность хозяйки. Он был здесь впервые и только что познакомился с хозяевами, но с первого шага почувствовал себя, как дома. Благодаря его непринужденности, острому уму и языку, он быстро привлек внимание баронессы.

— Вот наконец ксендз, привыкший бывать в обществе, — восхищенно сказала она госпоже Соколиной.

Между тем некоторые гости уже поспешили воспользоваться благами буфета. Одни закусывали стоя, другие усаживались за столики. Полились коньяк и вина. Разговоры и смех становились все громче. Начался настоящий деревенский помещичий бал с обильными закусками и напитками, потому что приехавшие издалека гости при всем желании не могли соблюдать правила городского этикета. Баронесса, следуя своему правилу всегда и во всем видеть одну хорошую сторону, старалась настроиться как можно веселее и приятно провести время в этой провинциальной компании.

Ксендз Васарис быстро убедился, что в этот вечер ему предстоит лишь издали глядеть на баронессу, так как она была занята гостями, а пан Козинский ею. Но глядя на нее издали, он еще лучше видел, как хороша она и пленительна в каждом своем движении, в каждом жесте.

Увы, вскоре ему стало казаться, что она почти не вспоминает о нем. Вернулись все его мрачные мысли, и его взяла грусть, что все должно окончиться так скоро и так буднично. Чтобы не поддаваться дурному настроению, он попытался подойти к капеллану, с которым бы нашел, о чем поговорить, но тот был занят не меньше баронессы. Стоило ему остановиться, как вокруг сразу собирался кружок желающих послушать его остроумные речи.