Радий Погодин - Земля имеет форму репы (сборник)

• Название: Земля имеет форму репы (сборник)
• Автор: Радий Погодин
• Жанр: Детская проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-000151-8

Сказки о любви, красоте, честности и бесчестии, герои которых утверждают звание человека.

Иллюстрации и оформление А. Флоренского.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

— Как живете? — спросило оно негромким знакомым голосом.

— Тоскливо живем, — ответил мышонок.

— Купаться хотим пойти, а все сидим и сидим и сами не знаем, чего сидим… — объяснил жеребенок.

— Зачем ходить? Прыгайте в меня и купайтесь, — сказало облако.

Жеребенок Миша и мышонок Терентий в облако прыгнули, с головой окунулись. Вынырнули — сверху солнышко светит, с боков приятной прохладой обдает. Поплыли…

Внизу под стенами крепости ребятишки и взрослые стоят, шумят удивленно:

— Смотрите, смотрите! Жеребенок Миша и мышонок Терентий в облаке купаются.

— Хорошо им!

— Чудесно…

А жеребенок Миша и мышонок Терентий плавают в облаке наперегонки — на боку и на спинке.

Наконец облако говорит им:

— Снижаться будем. Вы меня ногами взбаламутили. Я сейчас на землю прольюсь дождем.

— И мы прольемся? — спросили мышонок и жеребенок.

— Я ушибусь очень.

— А я разобьюсь даже.

— Ничего, вы пока ногами не шевелите, вы отдохните пока, — сказало им облако. — Я осмотрюсь, найду местечко поудобнее.

Опустилось облако ниже… Еще ниже… И пролилось дождем в озеро.

Жеребенок Миша и мышонок Терентий с головой окунулись. Вынырнули сверху солнышко светит. Вода с боков прохладная. Заработали они ногами. Спрашивают:

— Облако, где ты? Где ты?

— Я здесь, — отвечает облако негромким знакомым голосом.

Тут жеребенок Миша и мышонок Терентий голос узнали.

— Гдетыгдеты! — закричали они.

Над озером поднялось легкое облако, приняло форму маленького мамонта, помахало хоботом и поплыло к вершинам древнего бора. И все вокруг закружилось, как медленные карусели. Воздух стал ароматным. А всякий природный цвет — ярким.

Маков Цвет

В Новгороде это случилось.

В Новгороде произошло.

В замечательном городе — древнем Новгороде.

Во-первых — не так давно, во-вторых — люди в суете уже позабыли — дело обычное. Позабывать легко, как с горки скатываться.

А началось все с мамы.

Попугаеву Вовке мама подарила на Новый год ныряльные ласты, хоккейную маску, килограмм леденцов и билет на «Елку» в Дом культуры химиков.

Проснулся Вовка — подарки на стуле ленточками перевязанные шелковыми.

Вовка ленточки сдернул. Тут же схрупал горсть леденцов. В ныряльных ластах и в хоккейной маске пошел умываться и завтракать. А на завтрак были оладьи и четыре сорта варенья. Вовка поел сытно. Каждый знает, чтобы оладьями завтракать, хоккейную маску нужно сдвигать на лоб. Отдышался Вовка. Хотел было в Дом культуры химиков на «Елку» идти в ластах и в маске, но мама стала в дверях и воскликнула в сильном волнении:

— Ты меня убиваешь, Вова!

Что она имела в виду, Вовка не понял.

Вовка был упитан, розовощек, лицо имел гладкое, надутое изнутри здоровьем, незатейливым честолюбием, благодушной гордостью и незатруднительной любовью к родителям. Имелась у Вовки в прошлом году морщинка, проложенная печалью о маленьком мамонте Гдетыгдеты, но ее затянули добрые утра и покойные ночи.

Два дня веселился Вовка без устали, на третий день прибыл он со своим замечательным первым «А» классом в городской музей на экскурсию. В новом костюме клетчатом с девятью карманами.

Ну что в том музее — что? Не для веселых каникул дело: топоры каменные, платья старушечьи, шали, полотенца, ложки, плошки, прялки, веретена.

Ходил Вовка, скучал. Крутил в руках малиновый карандаш. Затылок карандашом чесал. Веснушек себе наставил малиновых. И скучая, и зевая, нарисовал Попугаев Вовка на белой мраморной колонне Скверняшку кривобокого с перекошенной рожей и щербатыми треугольными зубами. И ничего не почувствовал он сначала: ни задорного смеха от своего озорства, ни стыда, ни раскаяния. И не заметил он, что белый нежно-задумчивый мрамор зашелушился и сморщился. Не заметил, что все вокруг сделалось вздорным: скульптура — «тяп-ляп». Вышивки — «шаляй-валяй». Росписи — «разлюли-малина». Парча скукожилась. Эмали выцвели. Портреты покрылись синюшными пятнами и бородавками. Вазы стройные сгорбатились. Не заметил ничего этого Вовка Попугаев. И никто из его одноклассников-первоклассников не заметил.

Но какое-то время спустя ощутил Вовка внутри себя лед. Будто он проглотил сосульку и сосулька эта стоит в груди прямо под косточкой и не тает.

Вовка горячего чая попил — не тает.

Какао попил — не тает.

Вскипятил пепси-колу. Попил — не тает.

Уселся Вовка грустный перед маминым большим зеркалом, в сто первый раз примерил ласты и маску. А они к нему и прилипли-приросли. Дернул Вовка левый ласт — больно. Дернул правый ласт — больно. Потянул маску с лица и испугался — а ну как вместе с маской сорвутся и нос, и уши и брызнет на красный ковер синяя кровь пластмассовая.

Закричал Вовка в ужасе.

Прибежала мама. Бросилась помогать Вовке. А Вовка кричит: «Ой, больно, больно, больно!»

Позвала мама для Вовкиного спасения соседей по лестничной площадке: соседа-шофера, соседа-инженера, соседа-портного — Вовкин папа, испытатель парашютов, был в это время в командировке в секретной местности.

Соседи совещались долго. Выпили бидон кваса и решили проконсультироваться на работе у новаторов — у новаторов передовой ум и свежие мысли.

Хотела мама позвонить мужу по особому каналу связи, но не решилась — у мужа шла серия ответственных затяжных прыжков.

Позвала мама слесаря-водопроводчика дядю Васю. Принес дядя Вася ящик инструментов: и ножницы по железу, и напильники, и тиски, и клещи, и зубила. Стал Вовку спасать. Но весь инструмент его сразу испортился — согнулся и затупился.

— Автогеном надо, — сказал дядя Вася.

Автогеном мама не разрешила.

Позвонила она ученым-химикам.

— Кислотой надо, — сказали химики. — Азотной.

Кислотой мама не разрешила.

Позвонила в «Скорую медицинскую помощь».

«Скорая медицинская помощь» тут же приехала, гудя и мигая. И уехала тихо — оказалась бессильной.

Прознали об этой беде Вовкины одноклассники. Пришли и прямо с порога — авторитетно:

— Попугаев, не хнычь. Мы справимся. Силой мысли.

Но оконфузились.

Тогда они съели все леденцы, запили чаем, а девочка Люся взяла у Вовки автограф. Она сидела с Вовкой за одной партой. Иногда, особенно в те дни, когда Вовка не толкал ее локтем в бок и не терзал ее ухо фразами вроде: «Слышь, Люська, дай списать арифметику» или «Ну, Люська, ты у меня получишь за вредность», Люся к Вовке относилась ласково, как сестра, и угощала его вкусными бутербродами.

Но может быть, началась эта сказка еще раньше, в Москве, в тот день, когда один первоклассник, розовый от мороза и сытного завтрака, нацарапал на царь-колоколе слова: «Я тут был. С бабушкой Элеонорой».

А может быть, в Ленинграде, когда другой первоклассник, тоже розовый от здоровья и силы, написал на спине мраморной девы: «Моряком быть лучше».

А может, в Киеве, когда очень веселый ученик первого «В» написал на Золотых воротах — «Вася Пузырь».

А может, в Риге, когда маленькая девочка нарисовала мелом на только что покрашенной стене дома барышню и написала с ошибками: «Прикрасная прынцесса».

Но может быть, еще раньше. Кто знает. Потому и сказка, что начало ее уходит в самую глубь времен.

А той ночью в Новгороде, когда луна стала близкой и теплой, как настольная лампа, в городском музее появилась волшебница Маков Цвет.

Легкой поступью, в козловых[1] полусапожках, в полушубке расшитом, в полушалке ярком прошлась она по паркету.

Козловые — замшевые.

Остановилась у мраморной колонны, на которой Попугаев Вовка нарисовал Скверняшку косого, кривоносого, кривоногого, четырехпалого, с перекошенной рожей и щербатыми треугольными зубами. Стояла долго. Потом заплакала тихонько. И тут зашуршало вокруг нее что-то, залопотало, томясь и жалуясь, — это обезображенная Вовкиным пустомыслием красота стала осыпаться пылью с полотенец древних, скатертей старинных, с набивных шалей, вышитых рубах, златотканой парчи, с расписных блюд и ложек, с изразцов и финифти. Все осыпалось и свилось в клубки, как обычно сваливается и свивается пыль. Окружили эти клубки волшебницу Маков Цвет. Вот они уже поднялись ей по пояс. Колышутся. Стонут.

Сняла волшебница Маков Цвет пушистые белые рукавички, сказала заклинание да в ладошки легонько хлопнула — и поплыли туманы цветные: и синие, и зеленые, и фиолетовые — всякого оттенка. От этих туманов клубки пыли как бы засветились изнутри и вдруг обернулись ландышами, танцующими девушками, лошадками, козами, сороками, петухами…

Плачут:

— Как Вовка-то Попугаев по волшебному столбу малиновым карандашом черкал — так по нам словно острым ножом… Отпусти ты нас, Маков Цвет, в пределы, в которых мы зародились.