Валерий Золотухин - Знаю только я

• Название: Знаю только я
• Автор: Валерий Золотухин
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9697-0336-0

Книга народного артиста России Валерия Золотухина построена на основе его дневников, которые актер ведет на протяжении всей своей жизни. По сути это — «театральный роман», охватывающий три с половиной десятилетия. Среди персонажей — Владимир Высоцкий, Юрий Любимов, Анатолий Эфрос, Леонид Филатов, Николай Губенко, Алла Демидова, Борис Можаев, Юрий Трифонов, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина — те, без кого немыслимо представить русскую культуру XX века

---

30 сентября. Вторник

Альцест стал главным смыслом моего нынешнего существования. В нем я как будто отыгрываюсь за моего несыгранного Кузькина, Гамлета, Гришку Отрепьева и пр. И тут вот не встать бы в позу, не стать бы счастливым, потому что главное в нем — грустные глаза; как сказала Иорданка Кузманова[243]: ты очень изменился, у тебя стали грустные-грустные глаза… Жена болеет у меня, к своим страданиям, болям, припадкам она уже привыкла, смирилась, только просит — пусть бы и такая жизнь подольше продлилась, хочется Сережку большим увидеть, помочь ему…

А мне привыкнуть никак не возможно, поэтому я и хватаюсь за Альцеста как за наркотик, что перебивает на время боль и даже приносит счастье…

1 октября. Среда, мой день

Вчера спектакль неровный был, даже текст выпадал, но во втором акте некоторые моменты были неповторимы. Яковлева все повторяла на поклонах:

— Какой ты хороший партнер.

Но Досталю[244] она не понравилась:

— Маразм Эфроса… и пр.

2 октября. Четверг

«Покаяние» — фильм Абуладзе — потрясающе! Может быть, с блеском гениальности.

3 октября. Пятница

Утром в койке шибко горевал, что мне 45, а «Разина» своего я еще не написал, «Калину красную» не снял, «Баньку» не написал и пр.

10 октября. Пятница

В.Розов считает, что пришел Эфрос — и артисты заиграли, что в 45 лет он из Золотухина сделал артиста, хотя к тому времени Золотухин был и известен, и даже знаменит…

Все эти похвалы наивны и обидны, если не оскорбительны. Но что делать? Мне трудно заподозрить Розова в кривлянии, в желании прошлого режиссера зачеркнуть, прошлый театр не засчитать и в пылу комплиментарности и радости за Эфроса — друга и товарища — подтасовать истину… Но… Опять похоже на кампанию. Сегодня приходит «Правда». Она обязательно найдет изъяны, не могут же все трубить хвалу.

Сегодня в театре на «Мизантропе» опять свора критиков, как-то надо в такой порядок привести мысли и чувства, чтобы полюбить их.

12 октября. Воскресенье.

«Шипы».

Не дает моим «друзьям» покоя удача «Мизантропа». В час ночи звонок:

— Не узнал? Это Виталий Шаповалов. Поздно? Нет, не поздно… раньше и в 3, и в 5 было не поздно, а теперь поздно… Эх, Валерий… Устал от «Мизантропа»… Над чем работаешь? Я знаю литературу, читал «Печальный детектив» Астафьева, а последнюю вещь Крупина? А я слежу. Перестань вспоминать. Ничего художественного ты не создал в литературе… И не создашь, пока не бросишь свои воспоминания… Ты наводнил Россию… враньем со своей историей, что ты приехал в шароварах и лысым… Зачем ты людей в заблуждение вводишь? Напиши мне строку простую… Не сконструированную… А чтоб я вздрогнул от простоты… Какой у тебя словарный запас, по далюшку-то. — Надо полагать — под «далюшком» он имеет в виду словарь В.Даля. — А сколько слов, ну скажи. Жена спит? Ну, я понимаю, ты семейный, я — одинокий. Вот и приезжай ко мне… Нет, не надо созваниваться, ты скажи — Шопен, в 11 я буду у тебя… А так не надо, Валерий. Я тебе не девочка. Нет, я не пьяный… Целую, спи!

Думаю, что он был не один.

Нет, дорогой Шопен, вспоминать я буду и помнить буду. А насчет художественности воспоминаний — ты почитай Мориака, может, он тебя убедит, а так лучше — Пруста.

14 октября

«Но алтайский барс Туха выручает петуха…»

Уже не первый раз слышу, что Золотухин вытащил спектакль и спас Эфроса. Билетеры говорят об этом, сказали сразу, на первых прогонах с публикой, теперь вот и «доброжелатели» пишут… Такое укореняется мнение. Я не шибко это опровергаю — пусть говорят, какая разница, кто кого вытащил, лишь бы «вытащил» было истинно. Мне как раз хочется написать Эфросу доброе, хорошее, честное письмо — ведь как бы там ни шло, он меня уговорил забрать заявление и заставил в этот день репетировать, начать что-то делать… Это ведь фатум — Горбачев пришел на первый спектакль в сезоне, до появления рецензий, в «Московской правде» заметка прошла незаметно, потом…

Карякину дозвонился: «Я не думал, что вы меня заметили… смотрел на вас с грустью и радостью, по-моему, Альцест — очень здорово… Но я теперь как бы чужой там, поэтому и не зашел… да и боялся заблудиться»…

«Неожиданный выбор актера на Альцеста». Почему это так неожиданно? 95 % зрительного зала наверняка пьесу не читали. Эта вообще «неожиданность выбора» преследует меня всю жизнь. В «Преждевременном человеке» Роома А.М. убедили-таки, что я «за русский интеллигент», и сыграл Кваша, большой русский интеллигент. Упрекали Швейцера, когда он выбрал меня на Моцарта, и пресса тоже писала о неожиданности! Я, наверное, плохо вижу себя со стороны… И теперь в Альцесте — рещёние в выборе… Но был назначен и Бортник, совсем неожиданный. И если бы он вкалывал, неизвестно еще, кто бы играл… Более того, Эфрос много репетировал с Юрским… Значит, у него не было рещёния в актере, так распорядилась судьба, случай, просто так произошло ввиду производственной необходимости. И всё. А не какой-то там выбор актера. Ну да, он говорил о Фигаро — Баталове, сравнивая меня с ним и говоря о русскости на западной почве… Но опять же, скорей от безвыходности.

17 октября. Пятница

А число мое!

Я занимаюсь своими ребятами: достаю учебники по гармонии, снабжаю деньгами старшего, отвожу в бассейн во Дворец младшего, и мне хорошо от этого…

Стыдят меня Эфрос с Хвостовым, что я не написал о Володе. Мне и самому стыдно, а что писать — не знаю. Крымова пробивает Париж для съемки с Мариной, для передачи о В.С.В. Россия посмотрит парижскую фатеру Владимира, это же интересно?!

19 октября. Воскресенье

Снился Любимов, был в ссоре со мной: «Плохо говорил», — имея в виду интервью по телевидению…

30 октября. Четверг

С чего начать жить? Нет, не начать новую жизнь, а просто начать жить? Л.Аннинский в «Зеркале сцены» готовится покритиковать моего Альцеста, а он умелый, талантливый, а главное — парадоксальный, он обязательно должен думать не так, как все, а вовсе наоборот… Да чего я завожусь раньше времени? Ну и замечательно. А то, видишь, «расходилась, разгулялась удаль молодецкая» до того, что и спектакль 21-го не смог играть. Чем донельзя оскорбил премьершу. Уговорили извиниться, а то-де 31 — го она отказывается играть со мной… Мне она говорит, что больна, что у нее врач и пр. Наташа Крымова: «Это во мне сидит

25 лет, я тебя прошу, не трогай, а то из меня польется такое… Но при всем том мне ее ужасно жалко… — Мои слова, мое отношение к Яковлевой, которой я задумывал перед каждым спектаклем приносить цветы — розы. — Извинись — и ты все равно будешь выше».

Хитра Наташка, перед тем как предложить мне это, расхвалила мой материал о B.C.В.

А Тамара написала на экземпляре: «Очень хорошо! До слез…»

Вот ей я верю.

Я еду восстанавливать «Дом на набережной». Господи, благослови!

31 октября. Пятница

Весь день веселился, теперь хочется плакать. Ах, Господи!

Маша Полицеймако организовала письмо Горбачеву, чтоб он вернул нам Любимова. Опять споры-разговоры — не опасно ли, не наивно ли, «актерский инфантилизм, дошедший до крайности», и не подписал Ванюшка. Эфрос согласен подписать, а Сидоренко[245] — нет.

Оля пригласила людей — Хвостов мне говорил… Она пригласила, она потратилась на билеты, на цветы… Теперь я понимаю, почему она так взбесилась… Можно бы послать, конечно, ее, но это было бы ужасно некрасиво по отношению к Эфросу и спектаклю — вот, сыграл и закусил удила, в премьеры выбился, теперь плюет на всех… и пр. Как мне отвратительна эта манера в моих друзьях. Чем выше поднялся, смиреннее стань. Нет, не в демократию играй ложную, а сам в душе Бога моли о спасении ее…

«И как хотите, чтобы люди поступали с вами, так и вы поступайте с ними…» — поэтому я правильно сделал, что у Ольги прощения попросил, извинения… Ее принуждали играть с молодым, а ей стыдно.

2 ноября. Воскресенье

Ноябрь уж наступил.

Когда я Чинил зубы у Амелькиной, она мне сказала слова, что не уходят из головы до сих пор… «Мизантроп» не произвел на них с Гундаревой впечатления, она говорила, что Мольер устарел все-таки и пр. Но главное не это, а что: «За тобой было страшно интересно наблюдать… Ты актер лучший, неограниченных возможностей… Видны порой были такие глубины… Вообще ты молодец… Из этой мути, смуты, сплетен, грязи… ты вышел таким чистым… Ты молодец, ты понимаешь…»

Вот это главное, что я хотел записать и что запомнил из косноязычного Ларискиного монолога: «Из мути, плесени вышел, сохранил чистоту и пр.». Сегодня в Олимпийском читал Высоцкого с «Нервом»[246] в руке и не был доволен собой и аудиторией. Осадок неприятный, когда ушел.