H. Т. Райт - Воскресение Сына Божьего

• Название: Воскресение Сына Божьего
• Автор: H. Т. Райт
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2011
• ISBN: 978–5–89647–245–2

Книга Н.Т. Райта, крупнейшего современного библеиста, позволяет разносторонне представить, как раннехристианская Церковь мыслила воскресение как таковое, и что значило для нее воскресение Христово. В Евангелиях, в посланиях апостола Павла и сочинениях раннехристианских апологетов автор ищет ответ на ключевой, с его точки зрения, вопрос: почему христиане усвоили принятую в иудаизме трактовку воскресения и что они в нее привнесли. Скрупулезное прочтение парадоксальных, будоражащих душу «пасхальных» глав Евангелия подводит исследователя еще к одному, не менее трудному вопросу: не потому ли первые христиане исповедали Христа Сыном Божьим, что увидели пустой гроб и узнали о Его телесном воскресении? О «вызове воскресения», перевернувшем в свое время все представления о мире и Боге, христианство продолжает свидетельствовать и по сей день.

Фундаментальное исследование выдающего современного библеиста Н.Т. Райта. Иисус Христос телесно воскрес из мертвых и поэтому для ранних христиан стал Сыном Божьим. Возможно ли это? Автор исследует древние верования, связанные с посмертной участью человека: от теней, населяющих гомеровский Аид, через платоновскую надежду на блаженное бессмертие, он приближается к I веку греко–римского мира, полностью отринувшего идею воскресения. Но была и другая традиция, имевшая основания в Библии, отразившаяся в текстах Кумранских рукописей и не исчезнувшая впоследствии, — вера в воскресение в иудаизме. В этой традиции зародилась вера в событие, ставшее центром христианства и перевернувшее все представления о мире и Боге.

Монументальное по своему масштабу, глубине и исполнению достижение… веха в научном исследовании темы воскресения.

Джеральд О'Коллинз, The Tablet

Самая грандиозная за последние десятилетия апология пасхального наследия… «Воскресение Сына Божьего» ясно и убедительно показывает историю, которая опровергает все основные — древние и новейшие — сомнения относительно Пасхи.

Ричард Н. Остлинг, Associated Press

Николас Томас Райт — крупнейший современный библеист, профессор Нового Завета и истории раннего христианства в Университете Сэнт Эндрюс в Шотландии, преподавал Новый Завет в Оскфорде и Кембридже, с 2003 по 2010 годы был епископом Даремским.

Другие книги Н.Т. Райта в издательстве ББИ:

Иисус и победа Бога Что на самом деле сказал апостол Павел

Серия популярных комментариев на Новый Завет: Матфей. Евангелие Марк. Евангелие Лука. Евангелие Иоанн. Евангелие Деяния апостолов Павел. Послание к Римлянам Павел. Послание к Коринфянам Павел. Послание к Галатам и Фессалоникийцам Павел. Послания из тюрьмы Павел. Пастырские послания Павел. Послание к Евреям

---

Ориген возвращается к этому пункту в книге III, где в главе 6 он обсуждает вопрос о конце всего мира. На сей раз он развивает образ нового тела вслед за его преобразованием при воскресении:

Как чисты, как совершенны, сколь славны качества этого тела, если сравнить его с теми, которые, хотя и являются телами небесными с самым поразительным величием, тем не менее сделаны руками и видимы для наших глаз… насколько же велика привлекательность, и величие, и великолепие духовного тела[1679].

И это произойдет, когда все в конце концов вернется к единству, когда сама смерть, последний враг, будет сокрушена[1680].

Важнейшее изложение взглядов Оригена мы находим в его ответе язычнику Цельсу, чьи циничные и многосторонние нападки на христианство, труд «Правдивое слово», были почти наверняка написаны в конце 170–х[1681]. Цельс приводит множеством доводов от себя, но местами ведет антихристианскую полемику от имени воображаемого иудея, из уст которого мы и слышим первое презрительное упоминание о воскресении: интересно, говорит он, почему Богу понадобилось прибегать к такоме средству убеждения, которым ты (т. е. Иисус) воспользовался, так что даже ел рыбу после твоего воскресения[1682]. Даже если его последователи говорили, что Иисус воскрес из мертвых, продолжает иудей у Цельса, это просто ставит его на один уровень с Замолксисом и другими персонажами языческого мира, включая Орфея, Протезилая, Геракла и Тесея. Несомненно, говорит Цельс, ты признаешь, — как он сам признает, — что это попросту легенды (в любом случае, как мы видели во 2–й главе, ни одна из них на самом деле не включала «воскресение» в строгом смысле слова, античное язычество его привычно отрицало), но ты продолжишь утверждать, что твоя история достоверна и благородна, несмотря на ужасный крик с креста. Предполагаю, ты скажешь, продолжает он:

что землетрясение и тьма, покрывшая землю в момент его смерти, доказывают, что он бог, и, хотя он не сумел постоять за себя при жизни, став трупом, он восстал, показал следы казни — пробитые руки. Но кто на самом деле это видел? Полубезумная женщина, как вы признаете, или кто–нибудь еще, которым это пригрезилось под действием его магии, или они и вовсе свихнулись от горя из–за его провала настолько, что он им привиделся воскресшим, как им бы хотелось. Такое заблуждение, когда фантазию принимают за реальность, — общее явление; в самом деле, это происходило с тысячами. Не менее вероятно, что эти зачарованные женщины захотели поразить остальных — тех, кто справедливо чувствовал себя покинутыми, — распространяя свой бред в качестве «видения». И после того как несколько человек им поверили, ничего не стоило возгореться пламени этого суеверия[1683].

Цельс, очевидно, думает, что нашел удачный ход, и принимается высмеивать самого Иисуса:

Если этот Иисус пытался кого–то убедить в своем могуществе, ему тогда непременно понадобилось бы явиться прежде всего иудеям, которые так худо с ним обошлись, — и своим обвинителям, — а на самом деле он являлся каждому, повсюду. Или того лучше, он бы мог уберечься от хлопот с погребением и попросту исчезнуть с креста. Да встречаются ли такие неумелые стратеги: пока он, облеченный в плоть, не внушал доверия, он всем проповедовал без устали, а когда он, восстав из мертвых, мог бы внушить крепкую веру, он явился тайком только одной какой–то женщине и кучке приверженцев. Когда его наказывали, его видели все, а когда он воскрес — почти никто[1684].

Подведя аргументацию воображаемого иудея к завершению, Цельс говорит уже от себя. Христиане, говорит он, пренебрегают великолепными богами, доступными им в окружающем мире, и говорят, что люди, подобные Гераклу, или Кастору, или Поллуксу, — не боги, потому что они были, прежде всего, людьми:

Все же они исповедуют веру в призрачного бога, явившегося только членам их маленькой кучки, и то, похоже, в виде некоего привидения[1685].

Напротив, говорит он, люди, утверждающие, что видят Асклепия, который ходит и совершает исцеления, видят в нем не призрака, но истинно его самого[1686]. Есть в языческом мире и такие герои, о которых рассказывают странные басни; однако христиане настаивают на том, чтобы почитать Иисуса, будто он такой единственный. Вот что самое странное в этом Иисусе, согласно самим христианам, — что он принял на себя смертную и немощную плоть:

Но (говорят христиане), он ведь становится богом, сняв с себя (телесную оболочку). Но если апофеоз делает божественным, то неужели это не относится к Асклепию, Дионису или Гераклу, которые жили гораздо раньше? Я слышал, что христиане смеются над почитателями Зевса на том основании, что на Крите показывают его могилу, говоря, что критяне поступают неразумно. Может быть, и так, и тем не менее, их собственная вера основана на человеке, вышедшем из могилы[1687].

Он знает о нестыковках между различными рассказами о воскресении и внутри них: один был ангел или два? Почему Сыну Божьему понадобился кто–то еще, чтобы откатить камень?[1688]

В частности, Цельс пытается показать, что христианская надежда пойти на «другую землю, иную и лучшую, чем эта», представляет собой просто вариацию на тему Платоновых Елисейских полей[1689]. Похоже, говорит он, что христиане не поняли доктрину перевоплощения Платона:

и верят в абсурдную теорию, что физическое тело будет воскрешено и восстановлено Богом и что каким–то образом они воистину узрят Бога своими смертными очами, и услышат Его своими ушами, и смогут прикоснуться к Нему руками… Христиане поглощены вопросом познания Бога, и они думают, что Бога никак иначе, чем через телесные чувства, узнать невозможно[1690].

Если бы они захотели последовать кому–то, кто умер героической смертью, говорит он, они лучше бы уж выбрали Геракла или Асклепия, Орфея, Анаксарха или хотя бы Эпиктета[1691].

Временами Цельс, кажется, нарочно прикидывается тупицей, когда помещает христианские представления в такие схемы мышления, что это лишает их всякого смысла; но мы ведь не знаем, каких христиан Цельс встречал или читал. Тем не менее его полемика значима даже сама по себе, позволяя нам увидеть, как христианство воспринималось в языческом мире конца II века, а также, косвенно, заставляя нас задуматься над некоторыми аспектами библейских повествований, к которым мы вернемся. Но, конечно, мы тут рассматриваем Цельса главным образом потому, что его полемика побудила Оригена создать один из своих величайших трудов. Изучать его в деталях тут неуместно; мы попросту извлечем оттуда ключевые высказывания Оригена о воскресении. Вопреки распространенным представлениям, в центральных пунктах Ориген строго ортодоксален.

Он только кратко отвечает на вопрос Цельса о воскресшем Иисусе, который ел рыбу. Это незначительный момент, говорит Ориген, Иисус действительно просто принял настоящее тело, рожденное женщиной[1692]. Подобным же образом он заявляет, не аргументируя, что в промежутке между смертью и воскресением Иисус, как душа в чистом виде, пришел к другим бестелесным душам и обратил некоторые из них[1693]. Затем, более аргументировано, Ориген указывает, что никто на самом деле не верит в то, что Орфей, Протезилай и другие по–настоящему умерли и потом истинно воскресли в подлинном теле. Историю воскресения Иисуса невозможно поместить в рамки тех же самых категорий; герои в лучшем случае прибегли к своего рода обману, но публичный характер смерти Иисуса это совершенно исключает[1694]. Никто не мог усомниться в том, что Иисус действительно умер, как, безусловно, могло бы произойти, если бы его смерть произошла втайне, а затем заговорили бы о его воскресении. В частности (излюбленный довод апологетов того времени на данную тему):

всецелая преданность учеников его учению и проповедь этого учения, при тогдашних условиях жизни сопряженное с величайшей опасностью, является, по моему мнению, ясным и поразительным доказательством его воскресения. Если бы только ученики выдумали воскресение Иисуса из мертвых, то тогда они не стали бы и проповедовать о нем с такой настойчивостью; между тем они не только других учили относиться к смерти с презрением, но и сами, прежде всего, на себе, показали пример такого презрительного к ней отношения[1695].

Цельс ошибается, позволяя своему вымышленному иудею задаваться вопросом, воскресал ли кто–нибудь когда–либо в подлинном теле, поскольку само Писание содержит в себе рассказы об Илии и Елисее, воскрешающих детей из мертвых[1696]. Ориген вполне сознает отличие мифа от исторического события, настаивая на том, что воскресение Иисуса относится ко второй категории. Значение его далеко превосходит меньшие чудеса двух древних пророков и имеет далеко идущие последствия[1697]. И он считает, что Цельс прав в том, что касается рассказов о воскресении; да, Мария Магдалина видела Иисуса, но видели его и другие — далеко не один человек[1698]. Ориген также знает о видениях, снах, фантазиях и тому подобных вещах и рассматривает их как свидетельства состояния души, отделенной от тела[1699]. Описание явлений Иисуса вырывается из этого ряда: