Вадим Фролов - Что посеешь

• Название: Что посеешь
• Автор: Вадим Фролов
• Жанр: Детская проза
• Год: 1973

Журнальный вариант повести Вадима Фролова «Что посеешь». Повесть опубликована в журнале «Костер» №№ 9–12 в 1973 году.

---

… Около лодки опять прыгали Прошка и Гошка и ругались. Лапоть лежал, уронив голову на лапы, и лениво наблюдал за ними.

— Опять ругаетесь? — сказал Батурин, бросил мешок к ногам и присел на днище лодки.

Братцы Азиатцевы кое-где уже залатали дыры свежими обрезками досок, однако работы было еще многовато.

— Вы чего в школу не ходите? — спросил Петр.

— Некогда, — сказал Гошка.

— В школу надо ходить, — строго сказал П. Батурин и сам удивился: с чего это он вдруг таким правильным стал?

— А кто лодку делать будет? — закричали братцы.

— Может, еще кого на подмогу взять? — неуверенно сказал Петр.

Братцы Азиатцевы опять подняли крик, но в это время, подняв голову от лап, зарычал Лапоть. Уши у него встали торчком.

— Чего это он? — спросил Гошка.

— Там кто-то есть, — сказал Прошка.

С громким лаем Лапоть бросился в кусты. Сперва слышался только треск, потом на прогалину выскочила Наташа Орликова. За ней из кустов выдрался Лапоть и с громким лаем начал скакать вокруг. Батурин кое-как успокоил Лаптя.

Но, по чести говоря, он был даже рад, что Орликова проявила инициативу и явилась сама — вроде он ее и не приводил.

Конечно, сами понимаете, произошел довольно крупный разговор между Гошкой и Прошкой и незваной гостьей. Батурин хитренько помалкивал. А Наташа то восхищением («Ох, какая лодка замечательная!»), то негодованием («Как не стыдно секретничать!»), то лестью («Ах, какие вы, ребята, молодцы!»), то мечтаниями («Эх, и поплывет же эта лодочка!..») — словом, всякими девчоночьими приемчиками заставила братцев замолчать. Потом они смущенно и вопросительно посмотрели на П. Батурина: дескать, ну что тут сделаешь, совсем зубы заговорила, придется взять в компанию, а ты как думаешь?

Петр Батурин хмурился, пожимал плечами, качал головой. И получилось, что они его упрашивали, а не он их.

— Только больше, чтоб никто, — твердо сказал Батурин.

— А как насчет движка? — спросил Гошка.

— Я одну штуку придумал, — уклончиво сказал Батурин. — Надо попробовать.

Тут же, вроде бы между прочим, Батурин сообщил братцам Азиатцевым о злополучном письме. Особого интереса братцы не выказали, но, как добрые товарищи, согласились пойти за Гулькину гору. Серьезному обсуждению подверглась кандидатура Фикуса. «Не тое, не тое, — говорили Гошка и Прошка, — не тое».

— Он все равно догадается, — сокрушенно сказал Батурин. — Он такой. И потом… он мне насчет чернил сказал. И вообще…

— Ну, гляди, — сказали Гошка и Прошка.

Они запрятали мешок с паклей под лодку и отправились к деду Веретею. По дороге Батурин объяснил свою идею относительно движка для лодки: можно сделать его реактивным, это даже совсем просто.

— У вас есть какое-нибудь корыто старое? — спросил Петр у деда Веретея.

Дед показал на крыльцо и сказал:

— Там.

Гошка и Прошка извлекли из-под крыльца оцинкованное корыто. Из сарая Петр вынес паяльную лампу, поставил ее в одном конце корыта, пробил две дырки в борту и проволокой закрепил лампу.

Братцы Азиатцевы взирали на его действия с недоверием, Наташа с любопытством, Лапоть подозрительно — ишь, распоряжается тут хозяйским добром. Бело-рыжий кот Тюфяк, задрав хвост, ходил вокруг корыта и терся боками о его борта.

Корыто было спущено на воду, и тут вдруг Тюфяк прыгнул в него и уселся с довольным видом посредине.

— Пошел вон! — заорали Гошка и Прошка.

— Пусть сидит, — сказал П. Батурин, — с пассажиром даже лучше.

Затем Петр накачал лампу и зажег ее. Паяльная лампа загудела, из форсунки широкой струей вырвалось оранжевое и синее пламя.

— Внимание! — торжественно сказал Батурин. — Пуск!

Он прибавил огня и оттолкнул корыто от берега.

— Урррра!!! — заорали Гошка и Прошка. — Пошло!

Корыто, подгоняемое реактивным пламенем, величественно плыло по реке, описывая большую дугу и слегка покачиваясь на маленьких волках. Посредине восседал кот Тюфяк, а по берегу носился, заходясь лаем, пес Лапоть. Это был какой-то ужасный непорядок: коты не должны плавать по реке в корыте — так, наверное, думал Лапоть. И, чтобы пресечь это безобразие, он бросился в воду.

Доплыв до корыта, он положил на его борт свою огромную лапищу. Корыто накренилось. Кот заверещал диким голосом, прыгнул на спину Лаптя и мертвой хваткой вцепился в его шкуру. Корыто, зачерпнув воды, медленно затонуло вместе с паяльной лампой. Лапоть с орущим на его спине Тюфяком приплыл к берегу и долго не мог стряхнуть с себя обезумевшего от ужаса кота.

Петр Батурин, Гошка и Прошка до посинения ныряли в поисках корыта и паяльной лампы, но так и не нашли.

П. Батурин помрачнел.

— Вениамин Вениаминыча лампа-то, — сказал он, ни к кому не обращаясь.

— Папина? — спросила Наташа. — Ладно, лампу я беру на себя!

Петр благодарно посмотрел на нее. Чего уж там говорить — отличная девчонка эта Наташа Орликова, просто мировая девчонка. Вслух он сказал:

— Не надо. Сам скажу.

Домой они шли уже совсем в сумерках.

На их лодке сидела какая-то парочка. Наташа быстро схватила Петра за руку и потащила прочь от берега.

— Да ладно тебе, — засмеявшись, сказал Батурин, — я же все равно заметил, кто это.

Наташа зажала ему рот ладошкой. П. Батурин остановился как вкопанный и готов был так стоять целую вечность.

— Ну и что?! — шепотом сказала Наташа. — Если она пионервожатая, так уже и не человек? Да?

…Перед домом на скамеечке сидели тетя Пуся и тетя Гуся, а с ними рядом — Петр даже удивился — его собственная мама. Тетя Гуся молча курила, а тетя Пуся и Батурина-мама мирно беседовали.

— А как вы считаете, — спрашивала Мария Ивановна, — овсянка полезна?

— Хм, — говорила тетя Гуся, — англичане, например, систематически едят овсянку.

— Вот и я думаю… — сказала Мария Ивановна.

— У англичан от овсянки лошадиные физиономии, — вставила тетя Пуся, не вынимая изо рта папиросы.

— Мам, — не выдержал Петр. — Пошли домой.

— А-а! Явился! — тоном, не предвещающим ничего хорошего, сказала Мария Ивановна. — Ну совсем от рук отбился… — она вдруг осеклась, увидев рядом с Петром Наташу.

— Натали! — сказала — тетя Пуся, — где ты пропадала? Профессор рвет и мечет — ты ему нужна.

— Иду, — сказала Наташа. — До завтра, Петь…

И она упорхнула, а у Петра загорелись уши.

— Это ваш мальчик? — спросила тетя Пуся.

— Мой, — робко ответила Батурина-мама.

— Прекрасный мальчик, — сказала тетя Гуся.

— Правда? — спросила Мария Ивановна.

— Воспитанный, — сказала тетя Пуся.

— Правда? — спросила Мария Ивановна.

— Деликатный, — сказала тетя Гуся.

— Ну что вы, что вы?! — спохватилась Мария Ивановна. — И совсем он не такой. Уж я его знаю! Вот у вас девочка очень хорошая, очень. Петя, правда?

— Пр-равда, — прохрипел Петр Батурин. — Пошли домой, мам.

Глава IX

— Слушай, Батура, — сказал перед началом уроков, изнывая от любопытства, Кешка Фикус. — Я все равно узнаю, что за письмо ты получил. Так уж лучше скажи сам.

Эх, зря он этак-то! Не понравился принципиальному П. Батурину угрожающий Кешкин тон. И сразу у него отпало желание посвящать Фикуса в свои дела.

— Я и сам хотел рассказать, — спокойно сказал Петр, — но раз ты так…

— Ну, лады, — охрипшим вдруг голосом сказал Фикус, — лады. Кое-кто кое о чем узнает.

— Ах, так! — П. Батурин чуть не бросился на коварного Фикуса, но вовремя вспомнил, как тот его уложил накануне. И не бросился, а отошел, стиснув зубы и дав себе слово научиться у Гришки Голубенцева всем приемам самбо, бокса, дзю-до и вольной борьбы. Струсил все-таки, что ли, мужественный Петр Батурин? Или умнее стал? А?

Но Фикус-то был собой не доволен.

Батурин нашел Ваську Седых и рассказал ему про письмо. Васька был ужасно рад, что ему доверили серьезную тайну, он прямо-таки был растроган и крепко пожал батуринскую руку! И П. Батурин тоже растрогался и рассказал вдобавок и про лодку. Тут уж В. Седых пообещал из кожи вон вылезти, а сделать все, чтобы лодка отправилась в дальнее плавание. Оказалось, что Седых с детства знает моторы. Еще бы ему не знать, когда у него отец — дизелист на теплоходе, а старший брат — знаменитый мотоциклист.

— Это здорово! — сказал П. Батурин, но рассказать Ваське про испытания реактивного корыта почему-то постеснялся.

Гошка и Прошка в школу пришли, и вид у них был весьма унылый.

— Выдрал дед? — спросил Батурин сочувственно.

— Не-е… — сказал Гошка.

— Ага! — сказал Прошка.

— Слегка, — сказали они оба.

— Ничего, — сказал Батурин и похлопал их по плечу. — Джордано Бруно на костре сожгли. За идею.

Тут Батурин рассказал им о происках хитроумного Фикуса и о том, что он решил заменить его сильным и смелым парнем Василием Седых.