Жюль Верн - Возвращение на родину

• Название: Возвращение на родину
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1997
• ISBN: 5-86218-190-3

«Возвращение на родину» — увлекательное повествование французского капитана об испытаниях, которым подверглись две французские семьи, пробираясь из Германии на родину после начала войны Франции и Пруссии.

---

Если впечатление от этого посягательства на власть как в Париже, так и во всей Франции было велико, то трудно себе представить, как огромно оно было за границей. В Кобленце раздались вопли отчаяния, ненависти и мести, и немудрено, что отзвук их дошел даже до того уголка Пруссии, в котором томились мы. И стоило эмигрантам подняться в поход, а сторонникам Империи (как их тогда назвали) выступить в их поддержку, как разразилась бы кровопролитная война.

В Париже думали об этом. А потому были приняты энергичные меры, чтобы приготовиться к любым событиям. В короткий срок образовалась организация федералистов. Так как патриоты считали короля и королеву ответственными за угрожавшее Франции нашествие, комиссия Собрания приняла решение, что вся нация вооружится и будет действовать самостоятельно, без вмешательства властей.

А что нужно, чтобы возник такой всеобщий подъем? Воодушевляющий клич, обращение Законодательного собрания: «Отечество в опасности!»[79]

Это мы с необычайным волнением узнали через несколько дней после возвращения господина Жана.

Новости распространились по городу утром 23 июня. Теперь в любое время можно было ожидать сообщения, что Пруссия ответила Франции объявлением войны. По всей стране происходило чрезвычайное движение. Во весь опор мчались нарочные, курьеры. Шел постоянный обмен депешами между войсковыми корпусами, шедшими маршем на запад Германии, и теми, что шли с востока. Поговаривали также, что к войскам сторонников Империи должны присоединиться сардинцы[80], что они уже выступили и угрожают границе. Вот несчастье! Это было слишком похоже на правду!

Происходившее повергало семейства Келлер и де Лоране в глубочайшую тревогу. Лично мое положение становилось все более сложным. Все это чувствовали, и если я не распространялся об этом, то исключительно потому, что не хотел усугублять тревоги, и без того мучившей оба семейства.

Короче говоря, времени терять не стоило. Поскольку со свадьбой все решили, надо было сыграть ее без промедления.

В тот день все обговорили, причем спешно. По общему согласию остановились на дате 29 июня. Этого срока было вполне достаточно, чтобы выполнить формальности, в ту пору весьма простые. Обряд должен был совершиться в церкви, в обязательном присутствии свидетелей из числа лиц, связанных тесными отношениями с семействами Келлер и де Лоране. Мне надлежало быть одним из таких свидетелей. Какая большая честь для сержанта!

Договорились действовать как можно более скрытно. О том, что должно произойти, не будет сказано никому, кроме свидетелей, присутствие которых необходимо. В эти смутные времена надо было стараться не привлекать к себе внимания. Калькрейт сразу бы сунул нос в это дело. Кроме того, существовал лейтенант Франц, способный от злости выкинуть любой номер. Так что могли возникнуть осложнения, а их следовало во что бы то ни стало избегать.

Что касается приготовлений к свадьбе, то они заняли бы немного времени. Все будет очень просто, без всяких торжеств, которые в другое, менее тревожное, время, конечно, устроили бы с большим удовольствием. Теперь же состоится только обряд венчания, свадебного угощения не будет.

И поспешать, не теряя ни часа! Не то было время, чтобы применять нашу старую пикардийскую поговорку «тише едешь — дальше будешь». Угроза нависла такая, что, если ехать тише, проезд вообще мог оказаться закрытым!

Тем временем, несмотря на принятые меры предосторожности, наша тайна выплыла наружу. Конечно же соседи (ох уж эти провинциальные соседи!) весьма интересовались происходившим в обоих домах. Разумеется, больше обычного было туда и сюда визитов. Это возбудило любопытство.

Кроме того, Калькрейт также не упускал нас из поля зрения. Его агенты, несомненно, получили приказ зорко следить за нами. Теперь, возможно, все не так-то легко устроится.

Но огорчительнее всего было то, что слух о свадьбе дошел до лейтенанта фон Граверта.

Ирма случайно узнала это от служанки госпожи Келлер. Офицеры лейб-полка толковали о свадьбе на главной площади.

Когда лейтенант услыхал новость, он страшно разъярился и заявил своим товарищам, что свадьба не состоится; для него все средства будут хороши, чтобы помешать этому!

Я надеялся, что господин Жан ничего не узнает. К несчастью, слова офицера были ему переданы. Говоря со мною об этом, он не мог сдержать гнева. Мне стоило большого труда успокоить его. Он намерился пойти к лейтенанту Францу, потребовать от него объяснений, хотя было сомнительно, чтобы армейский офицер дал их какому-то штатскому!

Наконец мне удалось успокоить его, дав ему понять, что такой поступок может все испортить.

Господин Жан сдался. Он обещал мне больше не обращать внимания на речи лейтенанта, каковы бы они ни были, и занялся исключительно приготовлениями к свадьбе.

День 25 июня прошел спокойно. Оставалось ждать всего четыре дня. Я считал часы и минуты. Заключив этот союз, можно было бы приняться за решение другого важного вопроса — об окончательном отъезде из Бельцингена.

Но над нашими головами уже собиралась гроза, и гром грянул вечером того же дня. Около девяти часов пришло ужасное известие.

Глава X

Пруссия объявила Франции войну. Это был первый нанесенный нам тяжелый удар, за ним последуют другие, еще более тяжкие. Но не будем забегать вперед и подчинимся воле Провидения, как говорит наш кюре[81] с высоты своей ступки (так издевательски называют церковную кафедру пикардийцы).

Итак, Франции объявлена война, и я, француз, оказался во вражеской стране! Если пруссаки не знали о том, что я солдат, то я лично сознавал всю тяжесть своего положения. Долг предписывал мне тайно или открыто, не важно — каким способом, покинуть Бельцинген и как можно скорее занять свое место в рядах полка. Теперь уж не могло быть и речи ни об отпуске, ни о тех шести неделях, которые мне еще оставались. Королевский пикардийский полк стоял в Шарлевиле, всего в нескольких милях от французской границы. Он, вероятно, примет участие в самых первых схватках. Мне надлежало быть там.

Но что станет с моей сестрой, господином де Лоране и барышней Мартой? Ведь их национальность может повлечь очень серьезные последствия. Немцы грубы от природы и, когда разгораются страсти, не церемонятся. Я содрогаюсь от ужаса при мысли о том, что Ирма, барышня Марта и ее дедушка отправятся в путь через Верхнюю и Нижнюю Саксонию[82] в момент, когда по ним движутся прусские войска.

Им оставалось одно: отправиться вместе со мною, воспользоваться случаем, чтобы вернуться во Францию, причем немедленно и самым кратчайшим путем. На мою преданность им можно было рассчитывать. Если к нам, сопровождая свою мать, присоединится и господин Жан, то, как мне кажется, нам все же удастся выбраться из пекла.

Вот только примут ли такое решение госпожа Келлер с сыном? Мне все представлялось вполне просто. Разве госпожа Келлер не являлась француженкой? Разве господин Жан не был наполовину француз — по матери? Он мог не опасаться, что им окажут плохой прием по ту сторону Рейна[83], особенно когда его как следует узнают. Итак, по-моему, колебаться было нечего. Сегодня 26 июня. Свадьба должна состояться 29-го. Больше не будет причины оставаться в Пруссии, и мы на другой же день сможем покинуть Бельцинген. Правда, нужно было подождать еще три дня — целых три столетия, на которые мне следовало запастись терпением. Ах, как жаль, что господин Жан и барышня Марта еще не обвенчаны!

Все это так! Однако этот брак, которого все мы так желали, который я видел в своих мечтах… был ли этот брак немца с француженкой возможен теперь, когда между двумя государствами объявлена война?..

Честно говоря, я не осмеливался взглянуть правде в глаза, да и не я один сознавал всю серьезность ситуации. В данный момент в обеих семьях тщательно избегали говорить на эту тему. Все чувствовали навалившуюся на нас давящую тяжесть. Что-то будет?.. Теперь я не мог представить себе, какой оборот примут события, и изменить их ход было не в нашей власти!

Двадцать шестого и двадцать седьмого июня ничего нового не произошло. Через город по-прежнему проходили войска. Только мне показалось, что полиция усилила наблюдение за домом госпожи Келлер. Несколько раз я повстречал агента Калькрейта — ноги колесом. Он бросал на меня взгляды, за которые непременно получил бы хорошую оплеуху, если бы я не боялся осложнить наши дела. Это наблюдение не давало мне покоя. Его объектом являлся главным образом я. Поэтому я был как на иголках, да и семью Келлер тревожили те же переживания, что и меня.

Было заметно, что барышня Марта частенько плачет. Что касается господина Жана, то чем больше он сдерживался, тем больше страдал. Я наблюдал за ним. Он становился все мрачнее. Молчал в нашем присутствии. Держался в стороне. Во время визитов к господину де Лоране его словно угнетала какая-то мысль, которую он не решался высказать, иногда казалось, что он вот-вот заговорит, но он только еще плотнее сжимал губы.