Александр Мазин - Я – инквизитор

• Название: Я – инквизитор
• Автор: Александр Мазин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Его подставили. Вернее, он, Андрей Ласковин, подставился сам, чтобы защитить друга.

Его использовали и вычеркнули. Но Андрей — выжил. Выжил, чтобы стать Инквизитором.

Теперь он сам вершит закон: ударом на удар, пулей — на пулю, силой — против силы.

Самый известный боевик Александра Мазина «Я — Инквизитор».

---

Сумерки. Засыпанная рыхлым серым снегом площадка. Руины «горки» — как скелет молодого динозавра. Покосившийся павильон. Рядок голых топольков вдоль металлического забора. Тихое, спокойное место.

Говнодавы штурмом преодолели заборчик и направились к нему, отдуваясь.

— Бегун, бля! Спортсмен! — буркнул один.

— Курить бросай! — посоветовал Ласковин. Возможно, это была ошибка. Потому что трое (исключая «Сосуна») тут же навалились на него. Да, в словесных играх с бандитами Ласковин был неопытен. Зато опытен в другой области. Бойцами говнодавы оказались никудышными. Хрип, сип, сопение. Могучие удары, пинки тяжелыми ботинками. Разохотились молодцы. Можно понять: один получил по почкам от сущего сопляка, второй — по самому дорогому, а тут еще этот «разводящий» устроил вместо денег забег на триста метров. Андрей почти не блокировал, в основном уклонялся. И не забывал поглядывать на четвертого. Тот наблюдал.

«Хорошо бы у кого нунчаки оказались, — подумал Ласковин. — Отнять раз плюнуть, а психологический эффект потрясающий!» Но вместо нунчаку один достал кастет. С кастетом или без, попасть он мог скорее по кому-нибудь из своих, чем по Ласковину. Андрей водил их по пятачку размером примерно шесть на шесть, спутывал друг с другом нырками и уходами за спину и все время «держал» четвертого. Но тот по-прежнему не вмешивался.

Минут через пять щенячьей возни, плотно утоптав снег, говнодавы притомились и остановились. Один потирал кисть, остальные — без повреждений.

— Вам бы ковры выбивать, — «определил» Андрей.

— Что верно, то верно, — неожиданно поддержал его «Сосун». — А ты и впрямь крутой! Чей будешь?

— Свой! — отрезал Андрей.

Намек на дружелюбие тут же испарился из голоса «Сосуна».

— Я как чувствовал, — сказал он. — А вы: сами, сами! Топал бы он (кивок в сторону Ласковина) — и хрен с ним! Адрес нам известен. — И, поворачиваясь к Андрею: — Ладно, крутой! Добавишь от себя еще пятьсот!.. Спортсмен!

Говнодавы гыгыкнули.

Ласковин усмехнулся.

— Расценки у тебя, — сказал он, пряча руки в карманы.

Холодно все-таки, а он без перчаток. А что у вас там в кармашке? А у меня вот… скажем, граната Ф-1!

— Расценки у тебя… — Андрей согнал с лица улыбку: не шучу — предупреждаю! — Пинок под зад, если на троих разделить, — по полтонны? И по висюлькам — еще по столько же? Этак как бы мне на лимон зелеными не накрутить… прямо здесь!

Говнодавы заиграли мышцой, но то была бравада. Ласковина они уже попробовали и сообразили, что может быть больно. В жиденьких мозгах заплескались «прогрессивные» мысли: обрызгать «спортсмена» «паралитиком» и втоптать в снежок толстокожими бутсами.

У «Сосуна» аналогичная мысль тоже мелькнула, кадык задвигался вверх-вниз.

«А что у вас там в кармане?» «А у меня пистолетик бельгийский…» «А у меня гранатка такая крупненькая. Осколочная, противопехотная, радиус разлета… пены три четверти метра!»

— Борзой, — почти ласково произнес «Сосун», — думаешь, мы сами по себе?

— А что, есть другое мнение? — усмехнулся Ласковин.

— Ты про Гришавина слышал?

— Гришавина? Что ж, слыхал про такую… тусовку. Только ты при чем? У серьезной команды и командиры серьезные!

— Думаешь, на понт тебя беру?

Андрей шевельнул плечами. Он не сомневался, что «Сосун» не врет. Но был уверен, что и он, и говнодавы где-то в самом низу иерархии. Конь с ними разберется.

Ласковин медленно (а то как бы с испуга стрелять не начали!) вынул руку из бокового кармана, полез за пазуху, достал визитку, из тех, коими Сипякин снабжал своих, чтобы сыпали вокруг, как репейник — колючки.

«Охранное бюро „Шлем“». Защита… обеспечение… Дорогие, тисненые, под пленкой, прямоугольнички. Достал, выщелкнул под ноги «Сосуну».

— Думаю так, — сказал он. — О том, что пацан-студентик трем героям киздюлей навешал, лучше умолчать. А то… уволят по профнепригодности!

А со мной… договоримся. Увидимся, парни!

И, повернувшись, не спеша зашагал к воротцам садика. Спина его выражала абсолютную уверенность, но сам Ласковин был начеку, и слух его ловил каждый звук: взвизг расстегиваемой молнии, щелчок предохранителя?

Но Андрею дали уйти без помех.

Сделав для надежности крюк, он вернулся к оставленной машине.

— Ну что? — спросил испереживавшийся Виктор. Андрей не удержался, чтобы немножко его не потомить: вынул из-под сиденья магнитолу, воткнул на место (оставлять «Пионер» на виду — искушать судьбу: молотком по стеклу, магнитолу вон — и пусть истошный вопль сигнализации рвет уши владельца), поставил кассетку «Магнитные поля», распечатал банку «коки», отхлебнул.

— Хочешь? — предложил Виктору.

— Все в порядке, да?

— Пей. Не то чтобы в порядке, но теперь они будут заняты мной!

— А ты… справишься?

Андрей испытал удовольствие, услышав в голосе парня беспокойство не о себе, а о нем, Ласковине.

— Справлюсь! — Приятно чувствовать себя сильным. Приятно использовать свою силу, чтобы сделать мир более справедливым.

«Тщеславие, — вспомнил Ласковин, — враг воина!» Так говорил Зимородинский, а он ничего не говорил зря.

— Поехали, — сказал он, берясь за руль.

— Куда?

— Домой тебя отвезу, куда еще? — усмехнулся Андрей. — Сдам с рук на руки.

Что он и сделал. А на обратном пути позвонил Леноре, изящной куколке-полукореянке, классной массажистке. Андрей познакомился с ней в зале на Комсомола. По крайней мере треть подружек оказывались в его записной книжке именно таким образом. Хотя бывшую свою жену он встретил на презентации фирмы «Тошиба».

Андрей лежал на животе, а на нем в позе всадницы-амазонки в белой мужской рубашке с короткими рукавами расположилась Ленорочка Цой. Массаж она делала весьма квалифицированно и очень старательно. Кожа блестела, а рубашка намокла от пота. Массаж — это тяжелый физический труд. Фоном побрякивала музыка. Китайская.

— А у нас вчера твой учитель был, Зимородинский, — сказала Ленора. — Дома.

— И что?

— Читали Книгу Перемен. По-китайски.

— В первый раз слышу, что Слава знает китайский, — сказал Ласковин.

— Не он. Дедушка знает! — она с силой ввинтила сустав согнутого пальца в спину Андрея. — Он переводил.

— И как?

— Спорили. Тебе не больно, когда я вот так нажимаю?

— Больно, — равнодушно ответил Ласковин. — Это плохо?

— Плохо, если не больно. Ты должен говорить.

— Понял. Буду говорить. Так о чем они спорили?

— Да разве поймешь. Вы, мужчины, такие умные, — Ленора хихикнула. — Перевернись, — велела она. Взяла полотенце и вытерла лицо.

— Положи под голову руки.

— Что-то сегодня долго, — сказал Ласковин. Мысли его были наполовину заняты грядущими разборками.

— Долго, зато полезно. Очень важный курс заканчиваем.

— Да ну? А я не знал, что у нас — курс. И какой же?

— Регенерация и укрепление костей.

— Закончим — и я тебя больше не увижу? — Ласковин улыбнулся. — Ленорочка, ты шутишь!

— Почему — не увидишь? Через три месяца новый курс начнем, — последовал ответ.

— А завтра можно?

— Нельзя. Через месяц можно. Но я в Германию уезжаю. Мне твой друг обещал паспорт сделать.

— Какой друг?

— Николай. Сделает?

— Обещал — сделает.

«Ай да Митяй! Везде поспел!» — подумал Андрей.

— Но спать с ним я не буду, — строго произнесла Ленора. — У него су-ок плохой.

— Чего-о?

— Су-ок. Не понимаю, — сказала она рассудительно, — почему вы — друзья. Он совершенно неинтересный человек.

— Мы с ним вместе выросли, солнышко. В одном роддоме родились с разницей в месяц, в одной квартире жили, учились в одной школе и даже в одном детском саду в песочнице копались.

— Понимаю. Общая карма.

Андрей смотрел, как она трудится над его телом, разминает ему бедра, совершенно игнорируя гордое восстание плоти. Впрочем, при массаже это нормально. Андрей уже привык, а Ленора — вообще азиатская женщина. Все-таки потрясающая у нее фигурка.

— Мы с Колькой даже вместе в Политех поступили, — сказал он. — Только он ушел с третьего курса. Надоело. А я доучился.

— Должно быть наоборот. Он — Телец, а ты — Овен.

— И к Славе мы тоже вместе пришли.

— Слава сказал, ты был его лучшим учеником.

— Это он так шутит. Я ведь даже черный пояс не сделал.

— Он сказал: был. Раньше.

— Может быть, — Андрей немного обиделся.

Ленора снова потянулась за полотенцем. Вытерлась.

— Ноги раздвинь! — скомандовала она. — Зимородинский — совершенный человек.

— Ты так думаешь?

— Дедушка сказал.

Она сняла рубашку, скинула трусики и с тем же деловитым видом уселась Андрею на бедра.

— Это что, тоже массаж? — Ласковин не шевелился, глядел на нее из-под прищуренных век.