Уолтер Миллер - Дартселлер

• Название: Дартселлер
• Автор: Уолтер Миллер
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Возможно, - зло бросила она. - Ты не шутил, когда предлагал заменить сломавшийся манекен?

Перегоревшая лампочка выпала из рук Торнье и с громким хлопком разбилась у нее под ногами. Он медленно спустился на пол.

- Ты шутишь?!

- Ты сможешь сыграть Андреева?

Он облизнул пересохшие губы и недоуменно уставился на нее.

- Ну что, сможешь?

- Прошло десять лет, Жадэ, и я...

- У тебя есть еще время просмотреть сценарий, и к тому же можно вставить в ухо маленький приемник. Рик будет тебе суфлировать из операторской.

Она предложила это между прочим, как будто за этим не было ничего особенного. Это был театр - хладнокровно требовать невозможного, делая вид, что так и должно быть.

- Но зрители? Они ведь ждут Пелтье.

- Пока что я тебя спрашиваю, сможешь ли ты разок прорепетировать. Потом посмотрим. Это наш единственный шанс спасти спектакль.

- Андреев.., - прошептал он. - Главная роль.

- Ну пожалуйста, Торни, ты же можешь хотя бы попробовать.

Он посмотрел мимо нее в зал и медленно кивнул.

- Я пойду и перечитаю сценарий, - сказал он тихо и кивнул с выражением, которое, как он надеялся, придавало ему благородную смесь бескорыстной скромности и самоотверженной решимости.

"Я должен сыграть, как бог, - подумал он. - Это будет особое представление. Мой последний шанс, последняя большая роль".

Резкий свет рампы, тихий шепот в ухе, холодное оцепенение первых секунд. Оно пришло и быстро улетучилось. А потом сцена стала закрытым помещением и зрители - обслуживающий персонал и постановщики - были не больше чем четвертой стеной, где-то за рядом огней. Он был Андреевым, шефом полиции, преданным слугой царя, оказавшимся в эпицентре революции. Теперь он жил не своей жизнью, роль целиком поглотила его. И его партнеры по сцене, - хотя у них из под ног раздавалось потрескивание, когда они передвигались, - были для него живыми людьми, против которых и вместе с которыми...

Зачарованный магией игры, водоворотом драмы, он снова ощущал себя частью действа, которое вело его от сцены к сцене. Как будто не было долгих потерянных лет между далекими полузабытыми репетициями и этой премьерой. И только в конце акта, когда он забыл свою реплику и Рик подсказал ему, волшебство на какой-то миг исчезло, и он почувствовал, что его переполняет невыразимый страх, он внезапно осознал, что окружен машинами, что губы, которые он только что целовал, принадлежали не женщине, а резиновой кукле.

Когда пришло время уходить со сцены, он дрожал всем телом. Увидев, что на сцену поднимается Жадэ, он вдруг почувствовал невыразимый ужас - сейчас она скажет ему: "Торни, ты играл великолепно, почти как манекен".

Но она ничего не сказала, просто протянула ему руку.

- Ну, как, Жадэ? Не очень плохо?

- Ты остаешься! Продолжай играть так и все будет нормально. Иан тоже согласен.

- Ты серьезно? А как диалог с Петром?

- Великолепно. Это был высокий класс, Торни.

- Так значит, все решено?

- Пойдем. Никогда ничего не решено, пока не поднимется занавес. Ты ведь сам знаешь... - Она засмеялась. - Нам было очень весело, но, пожалуй, лучше не говорить об этом.

- Да? - Он замер. - И над чем же вы потешались?

- Над Мелой Стоун. Она увидела, как ты выходишь на сцену, побледнела, как простыня, и вышла. Не представляю, почему.

- Ты прекрасно знаешь, почему.

- Она здесь, потому что по договору обязана присутствовать на премьере. Она должна сказать пару вступительных слов об авторе и о пьесе. Жадэ весело подмигнула. - Пять минут назад она позвонила и попыталась от этого отвертеться. Естественно, у нее ничего не вышло. И не выйдет, пока она получает деньги от Смитфилда.

Она пожала ему руку и вернулась в партер. Торнье спросил себя, что у Жадэ могло быть против Мелы. Наверное, ничего серьезного. Обе в прошлом были актрисами. Но Мела получила предложение от Смитфилда, а Жадэ - нет. И этого было достаточно.

Он не успел долистать следующую сцену - пора было выходить.

Все шло гладко. Во втором акте он запнулся только три раза на репликах, которые он разучивал десять лет назад. Голос Рика бормотал ему в ухо и "маэстро" компенсировал незначительные отступления от текста. На этот раз он не дал себе полностью увлечься игрой, и ему больше не мешало сознание того, что он стал частью автоматически работающего механизма.

- Не совсем то, Торни, - крикнул Иан Фириа. - Немного натянуто. Последние две-три реплики прогоним еще раз! Андреев - не дикий медведь из-за Урала. Постой пока, сейчас выход Марки.

Торнье кивнул и окинул взглядом застывших кукол. Он должен забыть, что они автоматы. Необходимо было смешаться с ними, даже если это означало, что он и сам уподобится манекену. Это ему немного мешало, хотя он давно привык подчиняться указаниям режиссера и требованиям сцены. Почему-то он ждал смеха из зала, но никто не смеялся.

- Все ясно! - крикнул Фириа. - Продолжай!

Торнье снова окунулся в игру, но неприятный осадок остался: какая-то зажатость и постоянное ожидание смешков из зала. Он не мог понять причины, но все же...

Во втором и третьем акте он играл с таким напряжением, что даже вспотел. Во всем этом чувствовался какой-то компромисс с самим собой. Он играл чрезмерно подчеркнуто, пытался приноровиться к игре кукол и одновременно убедить Жадэ и Фириа, что он владеет ролью, хорошо владеет. Но понимают ли они, почему он это делает?

Для второй репетиции времени уже не было. Нужно было успеть перекусить, немного отдохнуть и переодеться к спектаклю.

- Это было ужасно, Жадэ, - простонал он. - Я играл паршиво, я знаю.

- Глупости. Сегодня вечером ты будешь в хорошей форме. Я знаю, как это бывает, хорошо знаю.

- Спасибо. Я постараюсь.

- Да, еще насчет заключительной сцены, где Андреева убивают...

Он внимательно посмотрел на нее.

- А что там особенного?

- Револьвер будет, конечно, заряжен холостыми патронами, но ты должен будешь упасть.

- И что?

- Смотри, куда падаешь. Сцена под током. Сто двадцать вольт тебя не убьют, но нам не нужен умирающий Андреев, который дергается и искрит. Рабочие сцены пометят нужное место мелом. И еще...

- Да?'

- Марка будет стрелять в упор. Будь осторожен, не обожгись.

- Хорошо.

Она собралась уйти, но задержалась и озабоченно осмотрела его с головы до ног.

- Торни, у меня странное чувство. Это трудно выразить словами...

Он спокойно смотрел на нее и ждал, что она скажет дальше.

- Торни, ты задумал провалить премьеру?

Его лицо не выдало ничего, но внутренне он вздрогнул. Она смотрела на него спокойно и доверительно, но явно чувствовала что-то неладное. Она рассчитывала на него и хотела ему верить.

- Почему я должен провалить спектакль, Жадэ? Когда это я намеренно портил представление?

- Ты меня спрашиваешь?

- Послушай... Ты получишь самого лучшего Андреева, которого я могу сыграть. Я обещаю. Она медленно кивнула.

- Я тебе верю. Я не сомневаюсь.

- Так в чем же дело? О чем ты беспокоишься?

- Не знаю. Я лишь знаю, какого ты мнения об автодраме. У меня неприятное чувство, что ты замышляешь что-то недоброе. Вот и все. Прости... Я понимаю, ты слишком горд, чтобы загубить собственный спектакль, но... Тряхнув головой, Жадэ замолчала. Она испытующе смотрела на него своими темными глазами. Она все еще не успокоилась.

- Ах да, - сказал он сухо. - Я хотел прервать пьесу на третьем акте. Я хотел продемонстрировать зрителям свой шрам от операции аппендицита, показать пару карточных фокусов и объявить, что начинаю забастовку.

Он укоризненно пощелкал языком и обиженно посмотрел на нее. Она слегка покраснела и деланно рассмеялась.

- Я уверена, что ты не способен на гадость. Но я знаю, что ты не упустишь возможность поиздеваться над автодрамой, хотя, возможно, сегодня вечером ты и не сделаешь ничего такого. Извини, но это меня тревожит.

- Не беспокойся. Если ты и потеряешь деньги, то не по моей вине.

- Я тебе верю, но...

- Что еще?

- Ты выглядишь слишком довольным, вот что! - прошипела она, приблизившись. Затем потрепала его по щеке.

- Ну, а как же иначе... это моя последняя роль. Я...

Но она уже ушла, предоставив ему время на обед и короткий отдых.

Сон не приходил. Он лежал на диване, ощупывая в кармане патроны и думал о том, как он хлопнет дверью, и какой это вызовет фурор. Мысли эти были приятны.

В полудреме ему вдруг пришло в голову, что это назовут самоубийством. Как наивно! Какой эффект! Какой трагический случай! И реакция публики. У манекенов не течет кровь. И позже - заголовки газет: "Кукла убивает старого актера", "Жертва механической сцены". И все же они назовут это самоубийством. Как примитивно!

А может, самоубийца на карнизе двадцатого этажа тоже думает о реакции публики? Не метит ли каждый удар, который наносишь себе, в совесть окружающих?

- Пятнадцать минут до начала спектакля, - прохрипел динамик, пятнадцать минут.

- Эй, Торни, - послышался нетерпеливый голос Фириа, - бегом в костюмерную. Тебя уже ищут.