Марина Броницкая - Я не Поттер!

• Название: Я не Поттер!
• Автор: Марина Броницкая
• Жанр: Фэнтези

Пэйринг: Северус Снейп, Гарри Поттер, Драко Малфой, Беллатрикс Блэк, Джинни Уизли, Симус Финниган, Том Риддл

Рейтинг: PG-13

Жанр: POV/General/Adventure

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Гарри На темной стороне, Распределение в другие факультеты, Тайный план Дамблдора, Темный Гарри, Снейп — отец Гарри, Наследник Волдеморта

Саммари: Повесть о легендарном Гарри Потере так и не написана, ведь её некому прожить, а смерть Лили и Джеймса оказалась не столь однозначной и героичной. В мире волшебников пытается разобраться с чужими секретами и чужой моралью Гарри Снейп. У него есть семья, которая не нравится Дамблдору, у него есть цель, о которой знают лишь близкие, у него есть Волдеморт, который всегда подскажет нужные ответы…

Предупреждение: Темная сторона действительно Темная. Не в горошек, не в полосочку, а просто черная. Без претензий в личку.

От автора: Снейп — отец Гарри изначально. POV со второй главы, ТЕМНАЯ сторона, АУ, зеркало канона.

---

— Кто? — произнесла она самое первое свое слово в этом доме.

— Враги, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Они не посмеют… больше.

Отец усмехнулся.

Ей не понравилось подобное отношение к проблеме, и она с силой потянула меня на себя, так и не выпустив моей руки. Сожми она её еще сильнее, и я бы принялся вопить от боли. Пришлось почти прилечь ей на колени и радоваться, что малфоевский домовик уже вернул себе стакан, на сегодня план битья всего стеклянного был явно перевыполнен.

Сунув папе мое запястье прямо в лицо, как какую‑нибудь вещь, она зашипела:

— Ты позволил?!

— Это жизнь, Белла.

— Мне не нравится такая жизнь… — отчеканила она. — Гарри, с сегодняшнего дня ты живешь по–другому, запомни!

— Запомню, — буркнул я, пытаясь принять вертикальное положение. — Вам не тяжело?

Лежа животом у неё на ногах, вопроса в её глазах я, понятное дело, увидеть не мог, но осмелился предположить, что так оно и есть.

— Я у вас на коленях, я тяжелый…

Получив свободу, я притащил в кухню белого как мел Драко, отправил Хельгу к лорду Малфою и приказал Фабрициусу готовить ужин. После чего закрылся в собственной комнате на самом верхнем этаже и уснул. Белла не казалась безумной, с её приходом даже не произошло ничего из ряда вон выходящего, просто появилась парочка бытовых вопросов, и нет на свете ни одного домовика, неспособного с ними справиться. Звук отодвигаемых на кухне стульев говорил о том, что внизу уже садятся есть. Думаю, после стольких лет в заключении у Беллы отменный аппетит. Торопливые шаги Джинни и Драко, рыскающих по этажам в поисках нужной мебели и одежды, почти убаюкивали. Домашняя суета не злила и не мешала, казалось, что по–другому и быть не может. Новый человек в доме хочет уюта и, судя по тому, как Уизли орет «где свечи?!», немного теплого огня.

Мою дрему чуть не разрушил отец. Хлопнув дверью столовой, он позвал:

— Джиневра!

Меня повеселило подобное обращение, и я представил, как разрезая бифштекс, Лейстрендж вдруг вспоминает, что уже где‑то видела точно такие же огненно рыжие волосы, как у этой услужливой девочки. Ничего, поговорят о жизни, разберутся.

Второй раз меня побеспокоила сама Белла, я проснулся от того, что на меня кто‑то смотрит. Женщина переоделась в шерстяное черное платье старомодного кроя и своей бледностью походила на смерть, пришедшую за мной без всякого спросу. Беседовать вот прямо сейчас ни со старухой с косой, ни даже с приемной матерью я не имел ни малейшего желания. Впереди вся жизнь, и темы для бесед отыщут нас сами.

Разумеется, она не могла не заметить, что я открыл один глаз, а после быстро закрыл, и полностью проигнорировал её присутствие. Однако, как я понял, суета ей не подруга. Женщина просто прошла к кровати и скромно села у меня в ногах, подвинув их и освободив себе немного места. Честно говоря, никогда бы не подумал, что смогу уснуть в присутствии той самой Беллатрикс, от имени которой до сих пор вздрагивают тысячи магов и волшебниц.

Тем не менее, я не просто заснул, но не постеснялся даже и всхрапнуть!

В третий раз я проснулся уже не в столь благостном настроении и тихо крякнул от досады. Наверное, вселенная не одобряет, когда я крепко сплю. Чует опасность такого разгильдяйства и смело будит!

Однако, и в этот раз виновата была не вселенная, а все та же Лейстрендж. Обняв себя руками, женщина раскачивалась на кровати и что‑то тихо напевала себе под нос. Полагаю, я все же ошибся — безумна, еще как безумна. Она обезумела от боли — не замечала даже потоков слез на своих щеках, не утирала их и не всхлипывала. Такая никого не пощадит, потому что ту ненависть, что в ней горит ярким пламенем, никакие слезы и никакая месть загасить не сможет. Жизни на такое мщение не хватит, ни её, ни её будущих жертв.

— Я не сплю, — я решил сказать хоть что‑то. — Уже минут пять.

— Думаешь, я тебя стесняюсь? — резко спросила она, прекратив петь. — Здесь тихо просто. Спи дальше, все спят.

— Солнце встало… — с сомнением протянул я. — Вставать пора.

— Не пора.

Металл в её хриплом голосе заставил задуматься, не придушит ли она меня, если я вдруг в ванную решусь сходить?!

— Чего уставился, мальчишка? Не бойся, я тебя давно не ненавижу. Сама виновата, дура…

— А я и не боюсь! — немного приврал я.

Женщина запрокинула голову и захохотала. Странное зрелище — одновременно плачущий и смеющийся человек.

— Да? А я боюсь! Спать боюсь, Гарри, — она забралась на кровать с ногами, и я подвинулся. — Спи, пока еще можешь. Спи! — рявкнула женщина. — К завтраку разбужу, смелый нашелся.

— Папа ругаться будет.

Прислонившись к стене, она повернула ко мне голову.

— Пускай ругается…

Не помню, чтобы я когда‑нибудь спал так сладко и беззаботно, да не до завтрака, а до самого обеда. Открыв глаза и потянувшись, я и не подумал удивиться, увидев Беллу Лейстрендж на том же самом месте и в той же самой позе, что и четыре часа назад — она меня ждала.

Четвертая Часть

Глава 27

Из окна «Висельника» — единственной таверны в Литтл–Хэнглтоне, где привечали туристов и не приставали к ним с расспросами о цели визита, я рассматривал дом, в котором во время каникул жили мы все, и думал о судьбе его старых владельцев. Судя по тому, что я услышал, дом этот до сих пор называют домом Риддлов, некой достопримечательностью старой английской деревушки, сохранившей свою чопорность и таинственную мрачность до наших дней. Узкие улочки и маленькие двухэтажные домики из серого кирпича, летом утопающие в густой зелени кустарников и деревьев, аккуратные крылечки и белые ставни, запахи лукового супа и сдобы из приветливо распахнутых дверей всевозможных кафе. На центральной площади с фонтаном — собор в форме правильного прямоугольника и старая католическая школа девятнадцатого века с вытянутыми овальными окнами в пять этажей. Весь этот уютный магловский мир не имел с домом на холме ничего общего.

Наш дом возвышается над деревней, словно считает себя лучше других. Окна его давно заколочены, с фасада облезла в свое время красивая бирюзовая краска, а с крыши осыпается черепица. Разумеется, по мере возможности папа привел в порядок все, что мог, но именно таким жители Литтл–Хэнглтона помнят некогда шикарный особняк, и другим в их глазах он больше не станет.

Честно говоря, момент, когда я понял, где именно мы все находимся, и что за дом Волдеморт выбрал в качестве своего укрытия, пришел ко мне не сразу. Вначале я просто видел во сне кошмар за кошмаром — трех мертвых людей на полу гостиной первого этажа, нарядно одетых и явно приготовившихся ужинать. Они лежали, раскинув руки и открыв глаза, а на их белых лицах застыло выражение смертельного ужаса. Строго говоря, кошмарами те сны являлись лишь номинально. В действительности мне не было страшно, я был доволен, и странная грусть в сердце, впившаяся в него, как иголка, странно спорила во мне с радостью от содеянного.

Мужчина, одетый в коричневый костюм тройку, в предсмертном порыве протянувший руку к пожилой женщине, скорее всего – своей матери, но так и не дотянувшийся, показался мне смутно знакомым. Темноволосый, крепко сложенный и красивый настоящей мужской красотой. На вид лет тридцати пяти, с точеным волевым подбородком и высокими скулами, по всему – потомок настоящих магловских аристократов, но глаза… Не смерть сделала их такими пустыми и колючими, скорее всего она просто придала этим признакам гордыни статус вечности. Цвет их нельзя было описать, как голубой. Своею синевой они напоминали погожее небо в безоблачный летний день, почти слепили. Глаза Тома Риддла, того, который бедный школьник, глаза Темного Лорда, убивающего мою мать, глаза непонятного существа, живущего в том же доме, но по прошествии целых пятидесяти лет, и глаза этого трупа на красном шелковом ковре – одинаковы.

Я понял это во сне и проснулся в ту же секунду, уставился в побеленный потолок и усмехнулся. Том Риддл убил всю семью своего отца, отомстил, в попытке заглушить ненависть в груди, а сейчас вернулся сюда, чтобы возродиться. Он то ли потешается над собственной жизнью, то ли унижает и топчет уже давно мертвых…

На стене возле барной стойки я совершенно случайно обнаружил доску, что‑то вроде карты для туристов, на которой отмечены все самые интересные места и события, связанные с деревушкой. И дом на холме на ней обозначен не обычным крестиком – настоящим крестом, а небольшие фотографии погибших в его стенах образуют вокруг него импровизированный частокол. Удивительно было видеть улыбающиеся лица родных Волдеморта, понимать, что и он не пришел из ниоткуда, а был рожден, имел мать, отца, дедушек и бабушек.

Однако еще удивительнее было увидеть на нем лицо убитого мной старика. Словоохотливая официантка средних лет, явно знающая всех и все в округе, пояснила, что дряхлый сторож был не совсем сторожем. Он был тем, кого поначалу обвинили в смерти Риддлов, но оправдали, и до конца своих дней Фрэнк Брайс по собственной воле и безо всякой оплаты присматривал за домом бывших хозяев, где много лет проработал садовником, словно ждал чего‑то. Нетрудно было догадаться, что старик ждал не чего‑то, а кого‑то, ведь в далеком прошлом именно он видел приятного черноволосого мальчика, вошедшего в дом через парадный вход незадолго до того, так и не состоявшегося вечернего чаепития. Как подросток покинул здание – для всех осталось тайной.