Глеб Дойников - «Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА

• Название: «Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА
• Автор: Глеб Дойников
• Издательство: Издательства: Яуза, Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50971-3

«Наверх вы, товарищи, все по местам — последний парад наступает!..»

Легендарный крейсер «Варяг» не погиб в первый день Русско-японской войны. Андреевский флаг не был спущен в кровавом аду Цусимы. Русские моряки избежали позорного разгрома, а Порт-Артур не сдался врагу.

Но мало одержать победу на суше и сбросить «самураев» в море — нужно выиграть еще и генеральное сражение флотов, устроив японцам антиЦУСИМУ. От исхода этого боя зависит судьба войны и будущее России. Если наша эскадра устоит — не будет ни Кровавого воскресенья, ни революции, ни самоубийства Империи. Если «попаданец», завладевший телом капитана «Варяга», сумеет преодолеть инерцию времени и круто изменить курс истории, кроваво-красный XX век будет перекрашен в победные цвета Андреевского флага.

«Врагу не сдается наш гордый „Варяг“. Пощады никто не желает!»

---

На мостике «Токивы» Иосимацу был вынужден схватиться за стенку боевой рубки, чтобы не упасть от толчка. Оба снаряда «Полтавы» нашли свою цель. Выпущенный из правого орудия пробил верхний броневой пояс, прошел сквозь заднюю стенку каземата и разорвался у основания дымовой трубы. Очень удачное попадание, способное выбить корабль из строя из-за потери скорости, но — совершенно ненужное. Ведь второй снаряд, яростно проломившись сквозь шесть дюймов закаленной по методу Гарвея стали, взорвался, пробив защиту барбета носовой восьмидюймовой башни. Первыми сдетонировали хранящиеся в башне снаряды. Иосимацу во все глаза смотрел, как медленно, подобно изгоняемому из ада демону, вся в клубах черного дыма взлетает вверх многотонная крыша башни. Он еще успел мысленно помолиться Аматерасу, чтобы та не допустила взрыва погребов. Ведь без башни корабль еще мог плыть и даже вести огонь. И в течение целых двух секунд казалось, что его молитвы будут услышаны. Но увы, наверное, богиня сегодня была занята спасением других кораблей сынов Страны восходящего солнца. Взрыв в башне впрессовал пару горящих пороховых картузов вместе с элеваторами подачи прямо в пороховой погреб. Там они, выбрасывая во все стороны снопы пламени подобно исполинским паяльным лампам, воспламенили весь оставшийся не расстрелянным боезапас… Когда после двухсекундной паузы раздался второй взрыв, из основания уже снесенной башни забил к небу, подобно фонтану огненного шампанского, столб кордитного пламени. Иосимацу устало и обреченно выдохнул, он понял, что его корабль, который все еще был на плаву, сохранял и ход, и управляемость, уже погиб. Не слушая рапорты о повреждениях и не замечая открытых ртов контуженных взрывом офицеров, он прислушивался к своим ощущениям. Так и есть — быстро нарастающий дифферент на нос, даже на кренометр можно не смотреть, минимум шесть градусов за пять секунд и быстро нарастает, это приговор… Судя по тому, с какой скоростью тонет нос «Токивы», днище порохового погреба вырвало взрывом практически полностью. Да, похоже, тогда в Сасебо, примеряя на свой корабль повреждения «Якумо», он все же прогневал богов. Или, как говорят русские, — «сглазил»… Жестом остановив начавших наперебой говорить офицеров в боевой рубке, командир стал быстро и четко отдавать последние приказы:

— Руль право до упора! Машинный телеграф на самый полный!

— Но ведь мы не получали приказа флагмана покинуть строй. — Молодой штурман Исугари был, наверное, самым большим поклонником субординации и выполнения строгого приказа не только на «Токиве», но и во всем Втором боевом отряде. — Мы можем…

— Мы уже ничего не можем, — коротко и резко отрезал капитан первого ранга. — Корабль тонет, у нас есть не более двух минут, чтобы организовать спасение команды. Обученные моряки Японии еще пригодятся. Приказываю — сообщить по всем отсекам, командир приказывает спасаться. Поворот вправо и максимальный ход позволят нам уйти с дороги «Сикисимы». И им не придется менять курс и сбивать пристрелку, обходя нашу опрокидывающуюся «Токиву», которая уходит в вечность…[7] Заодно полный ход позволит нам стравить излишки давления пара, тогда после погружения котлы взорвутся не так сильно, и у оказавшихся в воде будет больше шансов выжить. Кстати, кто-нибудь, прикажите в машинное потушить топки и выбираться наверх.

Как обычно, у офицеров, слушающих быструю, но абсолютно спокойную речь командира, сложилось впечатление, что тот за неделю знал, что «Токива» утонет, и заблаговременно к этому подготовился.

— Прошу разрешения остаться вместе с кораблем, — выпрямившись по стойке смирно, проговорил Исугари, и по глазам остальных собравшихся в рубке офицеров командир понял, что тот опередил их буквально на мгновение, чем сейчас явно гордился.

— Нет, не разрешаю, — как всегда мгновенно, но гораздо резче обычного отреагировал командир. — Во-первых, необходимо, чтобы в штабе флота точно узнали, как именно погибла «Токива», и учли наши уроки на будущее. Так что вы должны выжить. Прошу, кстати, передать адмиралу Того, что идея с постановкой «Токивы» в один строй с броненосцами мне не нравилась с самого начала. Все же броненосные крейсера должны в линейном сражении обладать большей свободой маневра, хотя бы для выхода из-под обстрела. А во-вторых, для вас, лейтенант, у меня есть персональный последний приказ — вы, лучший пловец крейсера, обязаны спасти портрет императора из кают-компании. Лик божественного тенно не должен уйти на дно! Бегом, господа!

Не отвечая на отдаваемый выбегающими из рубки офицерами салют, Такео Иосимацу, отпустив рулевых к шлюпкам, сам взялся за штурвал. Не то что это было на самом деле нужно, корабль вот-вот должен был потерять управляемость, но ему хотелось уйти в вечность, занимаясь любимым делом. Была бы еще в руке полная чашка саке, и он, пожалуй, назвал бы свою смерть идеальной…

Из-за спины командира раздалось осторожное покашливание, оборвавшее его размышления. Резко обернувшись, Такео увидел своего единственного на корабле ровесника и друга, еще со времен войны с Китаем, Даики Сандзе. Тот командовал артиллерией крейсера и теперь, вместо того чтобы, как было приказано, бежать к шлюпкам и спасательным кругам, зачем-то пришел от дальномера в боевую рубку.

— Даики, что ты тут делаешь? Бегом к шлюпкам, тебя что, приказ командира уже не касается?

— Ты меня еще портрет императора пошли спасать, — на правах старого друга и однокашника проворчал Сандзе, при отсутствии посторонних и перед лицом смерти старый приятель позволил себе отбросить чины. — Но это ты хорошо придумал, — молодые рванули как ошпаренные. Теперь и портрет вытащат, да и сами заодно точно спасутся. И как это тебе всегда удается мгновенно придумать, что именно надо делать?

— Сегодня, как видишь, не удалось, — отбросил чины и сам Иосимацу. — Так чего ты тут все же делаешь? Может, пока не поздно, все же к шлюпкам пойдешь?

— Ты что, правда веришь, что их успеют спустить? — хмыкнул в ответ на вопрос капитана лейтенант. — Я думаю, нам осталось минуты три. Вот захотелось провести их в обществе старого друга, за чашкой саке.

— Ну про друга — поверю, но где, интересно, ты сейчас саке найдешь? — На лице Такео появилась улыбка. — Если уж мы не успеваем спустить шлюпки, то до буфета и обратно тебе точно не успеть добежать. А по шлюпкам ты, пожалуй, прав, может, хоть пара потом сама всплывет, если канаты перерубить догадаются, пошел бы ты, распорядился…

— Есть у меня традиция, всегда перед стрельбами или боем беру с собой полную фляжку, — как будто не замечая настойчивых попыток командира отослать его к шлюпкам, невозмутимо продолжал артиллерист. — Во время стрельбы, конечно, ни капли, но вот потом, когда все кончается, не отпраздновать — это прогневать богов… Но в этот раз, вижу, праздновать будет нечего, а боги на нас уже прогневались. — Отхлебнув, Сандзе протянул флягу командиру.

— Вот из-за этого-то ты на флоте выше лейтенанта и не поднялся, — осуждающе покачал головой Иосимацу, но флягу все же с благодарностью принял.

— Просто я давным-давно понял, что хорошего командира корабля из меня все равно не получится, голова не так работает, — выпустил клуб сигаретного дыма Сандзе, невозмутимо глядя на первую волну, перекатившуюся через поручень в носовой части «Токивы», — и решил, что лучше остаться хорошим старшим артиллеристом у тебя на корабле, чем стать плохим командиром своей собственной мелкой посудины.

Спустя пару минут на месте, где ушел под воду первый потопленный в этом сражении корабль, остались только плавающие обломки, головы пытающихся спастись моряков и всплывшая перевернутая шлюпка. Еще спустя четверть часа проходящие мимо русские крейсера, к удивлению японцев, сбросили барахтающимся среди обломков врагам одну складную шлюпку и пару дюжин спасательных кругов.

«Фусо» тоже оказался неудачником. Далеко не единственным, впрочем, как в японском, так и в русском флоте. Первый же 12-дюймовый снаряд, попавший в него, послал его в нокдаун. Взрыв у основания второй трубы повлек за собой неожиданную цепь событий. Кормовая кочегарка, нашпигованная осколками как снаряда, так и трубы, полностью вышла из строя. В результате казематы среднего калибра наполнились смесью дыма из снесенного у основания дымохода и пара из пробитых осколками котлов. Мгновенно угоревшие и ошпаренные артиллеристы вынуждены были не только прекратить огонь — стрелять, не видя цели, не было никакого смысла, но и выбежать из казематов на верхнюю палубу, чтобы элементарно продышаться. Скорость мгновенно упала с 20 до 12 узлов, и новейший броненосец был вынужден беспомощно выкатиться из строя и спрятаться за свою линию. При этом он, подобно бегущему от стрел охотников раненому слоненку, смешал построения и Камимуре, и Того. Починившийся спустя полчаса «Фусо» вернулся в линию, уже позади «Фудзи», только для того, чтобы получить второй нокаут. Старший машинный офицер этого новейшего броненосца Сакаи не успел даже добраться до лазарета, чтобы забинтовать ошпаренную паром при экстренном переключении паропроводов руку. Теперь ему пришлось срочно нестись на корму. На этот раз, после буквально пары попаданий, было повреждено рулевое управление. Десятидюймовый снаряд с «Победы» взорвался в момент проламывания скоса бронепалубы в корме японца. Осколками заклинило рулевую машину, а взрывной волной перекорежило переборки достаточно для того, чтобы румпельное отделение медленно, но верно затопило. Корабль снова, как и полчаса назад, вынесло из линии вправо. Руль смогли, правда, далеко не сразу (сказывалась неопытность команды, которая только пару месяцев назад увидела совершенно не знакомый для себя корабль), поставить прямо. Сакаи при выравнивании пера руля вынужден был ориентироваться на передаваемые голосом с верхней палубы по цепочке матросов команды «влево» и «вправо». Но ограниченная управляемость корабля машинами, чем его командир Такеноучи занимался в первый раз (в этом тоже потренироваться не успели), не позволяла «Фусо» занять место в строю. Вернее, на броненосце даже подняли сигнал «Возвращаюсь в строй», но, глядя на резкие рыскания «Фусо» на курсе, Того отдал приказ «держаться за линией до восстановления нормального управления». Если бы командующий объединенным флотом владел русским языком, он бы, наверное, добавил — «от греха подальше», — риск столкновения шатающегося, как алкоголик, «Фусо» с другим кораблем был неприемлемо велик. Почти не понеся потерь в артиллерии, вполне боеспособный корабль почти весь бой провел в «своем углу», вернее — за своей боевой линией. Впрочем, это не помешало его артиллеристам нанести русским весьма чувствительный урон.