Кеннет Роуз - Король Георг V

• Название: Король Георг V
• Автор: Кеннет Роуз
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028082-3, 5-9660-1444-2

Георг V.

Последний из английских королей, чье правление было озарено отблеском Викторианской эпохи.

Тихий, мягкий человек, сумевший удержать страну от хаоса и во время Первой мировой войны, и во время политических кризисов 1920-х гг. и экономических катастроф 1930-х…

В бурную эпоху исторических перемен, когда империи Европы рушились одна за другой, династия Виндзоров смогла сохраниться на троне лишь благодаря Георгу V.

Как ему удалось совершить это?

Ответ на этот вопрос вы найдете в великолепной книге Кеннета Роуза «Король Георг V», удостоенной престижнейших премий Великобритании.

---

На большинство послов и других официальных лиц, которым король когда-либо давал аудиенцию, его познания производили весьма сильное впечатление. Сэр Майлз Лэмпсон (впоследствии лорд Киллеарн), семь лет представлявший свою страну в Пекине, отметил в дневнике, что король знает о Китае больше, чем любой из его министров, включая министра иностранных дел. Позднее, погостив в Сандрингеме во время отпуска (он был уже послом в Каире), Лэмпсон так описывал их беседу с королем о Египте: «Как обычно, Е.В. знал о нем все. Что за удивительный человек — полон здравого смысла и такой откровенный!» Даже всеведущий Ханки, сообщая о поездке короля по странам Содружества, писал: «Едва ли есть хоть крупица информации, как фактического, так и политического характера, с которой король не был бы знаком». Однако на общем ходе событий все это мало отражалось. С королем консультировались, он ободрял или предупреждал, однако политику делали исключительно его министры и другие официальные лица.

Иногда заявляют — особенно это касается книги о принце Людвиге Баттенберге, одобренной его сыном лордом Маунтбэттеном, — что из этого правила все же было сделано одно исключение: в 1922 г., когда греческое революционное правительство взяло под стражу и обвинило в государственной измене греческого принца Андрея, отца принца Филиппа, герцога Эдинбургского. Эпизод, о котором идет речь, сразу начинается с одного неверного утверждения, к которому затем добавляются еще несколько:

«Король слишком хорошо помнил о нерешительности, которую проявил, когда уступил Ллойд Джорджу и не дал ему исполнить свое желание спасти российскую императорскую семью и помочь ей покинуть Россию. Стремясь не допустить повторения того, чтобы, как он считал, на его руках не оказалась кровь еще одного кузена, Георг в первый и последний раз за годы царствования использовал королевскую прерогативу.

Позвонив в Адмиралтейство, король заявил о своем желании, чтобы Королевский военно-морской флот спас его кузена, принца Андрея, подчеркнув, что для освобождения его из тюрьмы требуются немедленные действия.

В 1922 г. такой символический королевский жест, как отправка канонерской лодки, еще мог повлиять на развитие событий. Адмиралтейство и лорд Керзон в Форин оффис отреагировали быстро. Капитан 1-го ранга Джеральд Тэлбот, ранее бывший военно-морским атташе в Афинах и знавший о лабиринтах греческой политики больше, чем многие политики этой страны, был направлен из Швейцарии, где проходил в то время службу, на переговоры с греческим революционным лидером генералом Пангалосом. В Пирей был отправлен вооруженный шестидюймовыми орудиями крейсер „Калипсо“».

Однако бумаги, которые ныне хранятся в Государственном архиве Великобритании, свидетельствуют совсем о другом. Из них мы узнаем, что вовсе не король был инициатором этой операции, мало того — он даже не выказал своей поддержки (за исключением вполне конституционных каналов Форин оффис); а ответственность за тайную миссию, предпринятую Тэлботом (который уже не находился на действительной военной службе), взяли на себя должностные лица Форин оффис, в том числе Гарольд Николсон. Греческие революционеры позволили тайно вывезти принца Андрея, освободив его из тюрьмы при условии, чтобы это не выглядело как уступка, сделанная под давлением британских ВМС. Корабль его величества «Калипсо» вовсе не «ворвался на всех парах в залив Фалерон, готовый к бою», а использовался всего лишь для перевозки принца уже после того, как переговоры были закончены. Король, однако, высоко оценил мужество и дипломатический талант Тэлбота, сделав его рыцарем-командором Королевского викторианского ордена.

Когда автор этих строк привлек внимание лорда Маунтбэттена к официальным документам о спасении принца Андрея, тот великодушно согласился, что его, очевидно, подвела «скверная память» о событиях, происшедших полвека назад, и что роль короля была пассивной.

«Георг V, Божьей милостью король Великобритании, Ирландии и британских заморских доминионов, защитник веры, император Индии» — каждое из этих звучных званий и титулов глубоко трогало сердце монарха. Однако за все время царствования он лишь однажды побывал в Индии и ни разу — в Австралии или Новой Зеландии, Канаде или Южной Африке. Когда его упрашивали посетить доминионы, он отвечал, что должен делать все или ничего и что бремя неотложных дел не позволяет ему надолго отлучаться из Лондона. К тому же он поделил эту обязанность между сыновьями, чья молодость и энергия больше гармонировали с господствующими настроениями в этих бурно развивающихся демократиях.

Собственные взгляды короля на подвластную ему империю мало изменились по сравнению с теми временами, когда он плавал вокруг света на деревянном корабле. В 1928 г. министр колоний сравнивал его с Георгом III. «Король был более разговорчивым — если не сказать, говорливым, — чем обычно», — записал Эмери после ленча во дворце. «Его главная тема — это, разумеется, неприятие всех новых изменений в конституционной практике». Три года спустя, когда Вестминстерский статут[145] признал законодательную автономию доминионов, Уиграм назвал его «педантичным документом, составленным юристами для того, чтобы удовлетворить amour proupre[146] прежде всего Южной Африки и Ирландского независимого государства». Это замечание, несомненно, совпадало с мнением его хозяина и знаменовало уменьшение королевского энтузиазма в отношении доминионов. К Индии он, однако, по-прежнему относился с той отеческой гордостью, с которой встречал каждый последующий шаг субконтинента на пути к самоуправлению. Он ощущал себя отцом индийского народа — всех 400 млн.

Принц Берар однажды сказал Сомерсету Моэму: «Знаете, какая разница между яхт-клубом в Бомбее и Бенгальским клубом в Калькутте? В первый не пускают собак и индийцев; во втором — не возражают против собак». С момента первого визита в Индию еще в качестве принца Уэльского король постоянно сожалел о том существовании барьера, основанного на дискриминации по цвету кожи, который все больше разделял европейское и индийское общества. Он с радостью согласился стать попечителем Уиллингдонского клуба, названного в честь губернатора Бомбея, который основал его и сделал доступным для представителей всех рас. Даже в Лондоне он признавал принцами таких людей, как махараджа Биканира, во время ленча во дворце посадив его справа от королевы и тем самым оказав ему предпочтение перед множеством британских грандов. Как с возмущением заметил по этому случаю король, первые индийцы, назначенные членами вице-королевского совета — Биканир и Синха, — стали почетными членами всех лучших клубов в Лондоне, но ни одного из них не допустили в какой-либо белый клуб в самой Индии. Он также отменил решение одного придворного чиновника, который взял на себя смелость объявить, что индийцы, ставшие почетными рыцарями, не должны именоваться «сэр».

Ни члены королевской семьи, ни официальный мир не были свободны от расовых предрассудков. Только шурин короля — отщепенец принц Фрэнсис Текский всего за несколько лет до этого не стал обедать в деревне с российским великим князем Михаилом, узнав, что хозяйку дома должен сопровождать на обед индийский принц. «Это невозможно, я так не могу! — воскликнул он. — Кроме того, раджа будет чувствовать себя неуютно». В 1919 г. леди Диана Купер вовсе не возражала против того, чтобы сидеть в «Ритце» рядом с Ага-Ханом, однако его присутствие вызвало недовольство лорд-гофмейстера. «Не слишком приятно смотреть на туземцев, развлекающих изящных светских женщин», — писал он. В 1927 г., когда лорд Ли Фархем устроил прием на открытом воздухе с приглашением 500 гостей, его жена записала в дневнике: «В чем Артур проявил твердость, так это в том, чтобы не приглашать никаких индийцев». Это был тот самый лорд Ли, который, являясь председателем Королевской комиссии по делам индийской гражданской администрации, бесстыдно надоедал правительству, желая получить Большой крест ордена «Звезда Индии» — высшую из индийских наград.

И только король всегда старался защитить достоинство и интересы своих царственных индийских подданных. Так, его возмущало, что сменяющие друг друга британские правительства не разрешали туземным княжествам иметь в своих войсках артиллерию. В 1923 г. он писал: «Король не может удержаться от ощущения, что мы не полностью доверяем правящим принцам, чьи существование и безопасность настолько тесно связаны с Британской империей, причем и во время войны, и во время внутренних беспорядков, поскольку они всегда предлагали нам личную службу, войска и деньги». По сути дела, это был не более чем вопрос престижа, однако и кабинет Болдуина, и кабинет Макдональда ограничились тем, что разрешили индийцам иметь в своих войсках пулеметы.