Редьярд Киплинг - Немного о себе

• Название: Немного о себе
• Автор: Редьярд Киплинг
• Издательство: Пропаганда
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94871-009-2

В сборник мемуарной прозы выдающегося английского поэта и писателя лауреата Нобелевской премии Редьярда Киплинга (1865–1936) включена его автобиографическая повесть "Немного о себе для моих друзей — знакомых и незнакомых", которая впервые публикуется на русском языке и книга, в которой он описал свои странствия "От моря до моря".

---

— С точки зрения управления в Японии наблюдаются две крайности, — сказал свое слово низкорослый джентльмен (на родине он слыл богачом), — это остатки жестокого, типично восточного деспотизма и — как это у вас называется? — бюрократизм, смысл которого неясен даже для самих чиновников. Мы копируем ваш бюрократизм и, когда это удается, думаем, что занимаемся управлением. Вот оно — проклятие всех народов Востока. Ведь мы — люди Востока.

— Ну не скажите. Вы будете почище всяких западников, — промурлыкал убаюкивающим тоном американец.

Японец был польщен:

— Благодарю вас. Хотелось бы этому верить, но в настоящее время все обстоит далеко не так. Судите сами. К примеру, наш фермер владеет склоном холма, который разбит на крошечные террасы. Ежегодно он обязан представить правительству отчет о размерах своего дохода и выплаченного налога. Не со всей площади холма, а с каждой террасы в отдельности. Полный отчет — стопка бумаги высотой в три дюйма, от которой нет прока, если не считать того, что она задает работу тысячам чиновников, занятых подсчетом доходов. И это управление государством?! Боже мой! Одно название. За последнее время число чиновников выросло раз в двадцать, но сами чиновники еще не управление. Где еще вы видели таких дураков? Возьмите наши правительственные учреждения — их съели чиновники. Придет день, уверяю вас, и мы обанкротимся.

Тут было для меня нечто новое, раньше я как-то упускал это из виду. Действительно, ведь там, где в гражданских учреждениях носят мундиры и сабли, неминуемо поощряется самый бездумный бюрократизм.

— Вам бы побывать в Индии, — сказал я, — убедились бы в том, что мы разделяем ваши трудности.

Услыхав это, джентльмен из департамента просвещения Японии подверг меня перекрестному допросу, интересуясь, как поставлено его ремесло в Индии, и за четверть часа выудил то немногое, что мне было известно о начальном и высшем образовании и значении титула «магистр филологии». Он знал, чего добивался, и отстал только тогда, когда зуб его любознательности добрался до голой кости моего невежества. Затем вперед выступил американец и принялся дергать за струну («Как обстоят дела в самой Америке?»), которая звучала в моих ушах уже не раз.

— Вся система прогнила сверху донизу, — сказал он, — гнилее и быть не может.

— Совершенно справедливо, — поддакнул человек из Луизианы, пыхнув трубкой.

— Нас называют республикой. Может быть, это и так. Однако я думаю иначе. Только у вас, в Британии, существует республика, которая стоит этого названия. Вы украсили государственный корабль позолоченной носовой фигурой. Но мне-το, как и всякому, кто задумывался над этим, хорошо известно: королева не стоит вам и половины того, во что нам обходится система истинной демократии. Что? Политическая жизнь в Америке? Да ее у нас вовсе нет! Мы заняты одним — распределением должностей среди членов партии, победившей на выборах. Вот и все. Мы мотаем друг другу душу из-за контрактов на трамваи, газ, дороги, то есть любой ерунды, которая может принести нечестно нажитый доллар. Это и называется политикой. В конгресс и сенат рвутся одни негодяи. Этот сенат так называемых самых свободных людей на земле практически состоит из рабов какой-нибудь монополии. Будь у меня достаточно денег, я купил бы сенат Соединенных Штатов, Орла и звездно-полосатое знамя, вместе взятые.

— И голоса ирландцев? — вставил кто-то, по-видимому из числа англичан.

Присутствующие американцы принялись хором поносить Ирландию и ее народ, какими те им представлялись. Каждый предварял «кары небесные», которые призывал на их головы, словами: «Я родился в Америке. Я — американец в нескольких поколениях». Наверно, нелегко жить в стране, где необходимо доказывать свою принадлежность к ней. Шум усилился, страсти разгорелись…

— Едва ли они верят тому, что болтают. Вы только послушайте этого парня, — ответил я.

— А вот я знаю (а я трижды объехал вокруг земли и жил почти во всех странах на Континенте), что не существует народа, который способен управлять самим собой.

— О Аллах! Услышать такое от американца!

— Да кому же еще знать, как не американцу? — прозвучала реплика.

— Невежды, а их большинство, признают только один довод — угрозу, угрозу смерти. У нас ведь как — стоит какому-нибудь прохвосту пересечь океан, и он немедленно получает равные с нами привилегии. Вот тут-то мы и совершаем ошибку. В знак благодарности они начинают валять дурака, и тогда приходится стрелять. Я был свидетелем того, как в Чикаго бросили бомбу в наших полицейских, и тех разнесло на куски. Я заметил знамена в процессии, откуда швыряли бомбы. Лозунги были написаны по-немецки. Это шли чужаки, и их пристрелили как собак. Я видел также бунты рабочих. Наша полиция прошла сквозь толпу, словно палец сквозь папиросную бумагу.

— Я наблюдал подобное в Новом Орлеане, — влез в разговор человек из Луизианы. — Однажды там пустили в ход Гэтлинг, и толпе не поздоровилось.

— Тьфу ты! Интересно, что было бы, если бы Гэтлинг применили для усмирения беспорядков в Вест-Энде? — сказал англичанин. — Если бы английский полисмен прикончил хотя бы одного возмутителя спокойствия, его судили бы за убийство, а кабинету министров пришлось бы уйти в отставку.

— В таком случае у вас все еще впереди. Чем больше прав у народа, тем больше неприятностей он доставит. Что касается нас, то высшие классы поражены коррупцией, а те, которые внизу, не хотят подчиняться законам. У нас миллионы полезных, послушных граждан, которым это не по душе, поэтому мы и вершим правосудие на улицах. От залов судебных заседаний у нас мало пользы. Возьмите, например, дело чикагских анархистов. Все, чего мы добились для них, так это смертной казни через повешение. Тогда как труп на улице — мертвяк наверняка. Тут уж никаких сомнений. Наверное, поэтому мы стреляем по толпе без проволочек.

И тем не менее это нечестно. Нам достается весь этот сброд: анархисты, социалисты и прочее хулиганье — вот и приходится возиться с ними, стрелять. Нам не нужны эксперименты с конституцией. Мы — самый многочисленный народ на Богом данной земле. Всем это известно. Мы утверждаем также, что являемся и самым великим народом, и никто, кроме нас самих, даже и не пытается нам противоречить. Остается гадать — то ли мы в самом деле, за что выдаем себя? Бог с ним! Но вам, британцам, еще придется пройти через такие же испытания. Ваши советы графств доведут вас до ручки, потому что вы наделяете властью людей, не искушенных в политике. Когда достигнете нашего уровня, то есть добьетесь равноправия граждан, права торговать своим голосом и выдвигать соплеменников, чтобы провалить более достойных людей, то превратитесь в то же самое, что и мы, — в дерьмо, в дерьмо, в дерьмо!

Оратор смолк, и никто не встал, чтобы возразить ему.

— Как-нибудь переживем, — вздохнул человек из Луизианы. — Что сослужило бы нам добрую службу, так это большая война в Европе. Мы превращаемся в нерадивых эгоистов. Война за границей заставила бы нас сплотиться. Но мы не дождемся такой роскоши.

— А нельзя ли начать войну на своей территории? — брякнул я, хорошенько не подумав, так как хотел отделаться от тягостных мыслей о нации слепцов, готовых ухватиться за меч из-за собственной непоседливости. Мое замечание оказалось неудачным.

— Надеюсь, что нет, — ответил американец очень серьезно. — Мы и так слишком дорого заплатили за то, чтобы объединиться. Едва ли мы безропотно согласимся на новый раскол. Правда, кое-кто поговаривает, что мы слишком уж разрослись, а другие сетуют, что, мол, Вашингтон и восточные штаты помыкают всей страной. Если разделимся (да поможет нам Бог, если такое случится), то теперь уже на Восток и Запад.

— Старая калоша, которую мы соорудили, оказалась слишком длинной, — сказал американец, который до сих пор не произнес ни звука. — Мы устроили машинное отделение в корме и рискуем разломиться пополам. Снилось ли нашим праотцам, что мы так развернемся?

— Очень большая страна. — Оратор вздохнул, будто ее вес, от Нью-Йорка до Фриско, давил на его плечи. — Если произойдет раскол, с нами будет покончено. В Штатах слишком тесно для четырех первоклассных империй. Ведь раскол неминуемо породит следующий. Что толку в болтовне?

Что толку? Вот как протекал наш разговор в день рождения королевы. Что вы думаете об этом?

Глава 22

Как я очутился в Сан-Франциско и распивал чаи с местными жителями

Ты, безразличен, тих и горд, Стоишь у Западных Ворот,

Где ветры мнут морской покров.

О сторож двух материков!

За всем, что есть на лоне вод,

Следишь у Западных Ворот.

Брет Гарт

Вот какие слова написал Брет Гарт о великом Сан-Франциско, и последние две недели я пытаюсь понять, что же заставило писателя так изобразить город. Ведь в этих краях не встретишь ни безразличия, ни тишины. Плохо пришлось бы континенту, если бы его охрану поручили такому ненадежному сторожу.