Казимир Малевич - Том 5. Произведения разных лет

• Название: Том 5. Произведения разных лет
• Автор: Казимир Малевич
• Издательство: Гилея
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2004
• ISBN: 5-87987-032-4

В последнем томе настоящего собрания сочинений представлен широкий диапазон письменного наследия Казимира Малевича — от теоретических трактатов до афористических «кратких мыслей», от риторических деклараций до поэтических строф. Большинство из этих работ публикуется впервые, часть — впервые на русском языке.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Так и сегодня, когда победил коммунизм, вернее, Ленинизм, то коммунисты, будучи не в состоянии найти новые имена, обращаются к тем же символам, но теперь обращено на это внимание: новый календарь есть, святцы готовы. Отсюда устанавливается обрядность дачи имени младенцу Крестя<т> его серпом и молотом, <это> новый символ трудового мозолистого пути, заменяющего крестовый, тернистый. Обрядность не замедлит появиться, тогда мы должны будем выйти к формам нового религиозного обряда, символизирующего весь путь Ленинистов. Отсюда видно, что установление материалистического предмета невозможно вне религии. Последним будет завершен быт, который должен соединиться с художественным реализмом, отражающим его. Таким образом, и второй случай будет утверждением предыдущего быта, где культ и художество будут оформлять всякое его проявление.

Итак, многие признаки указывают, что коммунизм, материализм, не смог держаться на линии чистых материальных строительств, но пошел в другие стороны художественного и религиозного культа устройства быта статического, фетиша, амулета.

5.

Художник оформляет жизнь. Сейчас такая формулировка невозможна — материалистическая жизнь не образ, жизнь есть отношение, как плюс и минус, собирание единиц или выпадение их — но не оформление эстетическое. Раньше это отношение выражалось между религиозной, экономическо-материальной и художественно-эстетической формой. Это три формы, из которых построен был быт.

Каждая из этих форм не оформляется друг другом, ибо они представляет собой три разные формы с одной целью. Эти формы не только не дружественны между собой, но — враждебны. Достаточно перенести предмет религиозный на другой путь, как он потеряет свою предыдущую ценность. Икона, оформленная художником, уже не религиозная ценность, на нее уже совершено посягательство, художник завоевывает ее; наложив свои печати, он рассчитывает получить ее: рано или поздно предмет попадает в его власть — музей художественных собраний.

Итак, в действительности печать художника настолько сильна (как вообще призрак), что никакая революция не в силах уничтожить самую контр-революционную картину. Печать художника обеспечивает все. Икона контр-революционна научному материализму, но благодаря печати на ней художника она сохраняется строже, нежели глаз материалиста. Так некогда посягнул художник на всю деятельность религиозную и наложил свои печати на все религиозное производство; и что же — религия будет уничтожена, но вещи с его печатью — никогда.

Сейчас, когда пишу эти строки, сила художника переходит в другую область — в область производства, переходит на фабрику, завод, гражданские сооружения. Художник в этой области начинает ставить свои печати и на эту область техники влияет и подчиняет ее себе. Эта последняя область гражданской деятельности должна быть подчинена ему. Он как «великий дух» всюду появляется и превращает предметы материальные в образы художественные. Отсюда ясно и то, что фабрика представляет собой материалистическую явь, которую один художник превращает в образ; и вещь, на которую наложил свою печать, становится образом и переходит в ту область, которая не подлежит власти иной, но только художника. Там бессильны химики и все вместе взятые лбы ученых. В эту область не проникнуть материи, в материи отражен образ, она только зеркало. Поэтому же художник самым свирепым порядком протестует против науки, ибо все же видит в ней недюжинную силу, которая стремится построить жизнь вне художества и вне образа, просто показать как и почему, и только. Ненавистен ему и ум, разум, ибо полагает, что вся деятельность вне этого в необъяснимом духе. Исторгает художник свой образ в другую область, достижимую только ему. Эта область — необъяснимая тайна, которую и сам он изъяснить не может, ибо он, как и тайна, вне ума и разума.

Дело его еще заключается в исторжении всех предметов в образное царство, как ускользнувших явлений; он обращает их научную ясность в таинственный художественный образ. Всякую попытку опредмечивания идей возвращает обратно в образ, ибо идея — тот же образ. Возникновение идеи есть предварительный момент будущего предмета, который должен быть отождествлен в материальном быте; это война материи и идеи, идеализирование материи и материализирование идеи. И как только наступает ее материализация, художник накладывает печать и переносит обратно в образ, называя художественным реализмом, он связан с идеей, материя же не связана — в ней нет предметов.

6.

Наступает новая область — беспредметная, абстрактная; новое видение природы и мира и всех явлений, т. е., вернее, ничего не видение, — эта область сильнее всего, это призма разрушения призраков и всех предметов и идей. В эту призму пусть посмотрит художник, инженер, ученый, священник — они увидят, что мир есть то, что нераздельно, вне различий, мир не имеет в себе двух различных начал, мир есть мир, но не дух и материя. Мир — вне отношений и принципа относительности. Мир — междупредметный, междуидейный, междуобразный. Как человек, который пытается стать интернациональным и рассчитывает получить благо в тот момент, когда народы, как предметы, станут вне этого, станут между предметами, между народами, — будут беспредметны, хотя и будут владеть множеством предметов.

Под этим нужно разуметь, что если народ станет между народами, то он уже не народен, не предметен. Потерявший свою нацию, свою народность, как и предмет, ставший междупредметным, — будет беспредметным. Уничтожение собственности уже гарантирует дорогу к беспредметности. Достижением пункта, где все или одна религия станет между религиями, она <религия> достигнет беспредметности: все будут владеть Богом, но он никому, как <и> собственность, не будет принадлежать.

Коммунизм как Третий интернационал — Коминтерн — уже беспредметен. В его задаче лежит обеспредметить сознание, сделать землю свободной от посягательства человека на нее, как свою собственность; в этом — достижение наивысшего предела. Здесь же нашла себе международный предел и новая религия, признаки которой в Ленинизме, но не в Ленине.

7.

Все учения учат только одному — беспредметности, <тому,> что идея не достигает предмета, а только образа; образ это и есть возможная предельная форма материализма, действительности. Каждый учитель говорит ученику только о беспредметности. Но после смерти зачастую ни один ученик не понимает учителя и творит предметность, хочет осуществить идею учителя в ней. Так создалось множество обрядов и предметов, о которых не говорил учитель, ибо он знал, что идея, пытающаяся стать предметом материальным, всегда проваливается, дальше образа не идет, ибо идет против немыслимого, против того, чего осмыслить нельзя; каждая машина, если она исходит из представления преодоления совершенства, блага улучшения, то она не что другое, а только образ будущей действительности.

Материя не осмысливается, оставляя по себе немыслимость — ничто. Поэтому каждая вещь в идее — ничто, ее нет в материи. Отсюда то, что мы называем предметом — не предмет, а образ идеи.

8.

Идея для огромного числа людей — всё. Говорят: он — идейный, значит, доверить ему можно все, ибо он беспредметник. Здесь слово «беспредметник» употребляю в ином смысле, нежели оно значит в беспредметности, где нет идей. Идея — это еще образ предмета, предмета будущего, и предметники старого рассматривают идейного <предметника> с этой точки, обеспечивая им <через него> целостность своего предмета. Идейный человек не является собственником, но он хочет сделать идейный предмет, который бы никому не принадлежал лично; пока это удается ему только в форме образа, <образ — это> недомысел идейного человека.

9.

Жизнь идейных людей протекает в образах, представлениях, в мечте об идеальном предмете, строе Государства и «вечном совершенстве» думающих об их образе; так как идеальным он <строй Государства> может быть только в образе, художестве, поэзии, <то идейные люди> тоже идут по той же дороге, что и политические строители, и также имеют надежду нарисовать действительность, но в результате получается образ, но не действительност<ь> материальн<ая>, ибо сам материализм еще не материя, это степень материализированной материи — материя, обращенная в материал, а материал уже в предмет, вернее, <в> образ, в этом предел.

Отсюда существуют два мировоззрения: од<но —> мир как идея, кроме которой ничего не существует, и <второе —> мир как материя, как физическое обстоятельство вне идеи. Мир как идея состоит из массы предметов, которые творятся из вымышленного в материи материала, создается мир предметный, который и есть вымышленный мир, вымышленная человеком природа; отсюда то, что мы называем предметами утилитарными, есть вымысел, которого в природе не существует; нет в природе чайника, тарелки, хлеба, машины, городов — есть одна беспредметность действи<я>, абстракция и наш вымышленный мир как природа, «конкретность».