Владимир Арсеньев - Дерсу Узала

• Название: Дерсу Узала
• Автор: Владимир Арсеньев
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1960

«Дерсу Узала» - всемирно известная книга знаменитого путешественника, исследователя Дальнего Востока и писателя В.К. Арсеньева. Превосходный литературный язык, увлекательный сюжет, развертывающийся на фоне великолепно нарисованных картин природы и жизни Дальнего Востока, по праву поставили эту книгу в золотой фонд cоветской географической и приключенческой литературы.

---

«Человек, посланный Вами в тайгу, найден убитым».

«Дерсу!» — мелькнуло у меня в голове. Я вспомнил, что для того, чтобы в городе его не задерживала полиция, я выдал ему свою визитную карточку с надписью на оборотной стороне, кто он и что жительство имеет у меня. Вероятно, эту карточку нашли и дали мне знать по телеграфу.

На другой день я выехал на станцию Корфовская, расположенную с южной стороны хребта Хехцир. Там я узнал, что рабочие видели Дерсу в лесу на дороге. Он шёл с ружьём в руках и разговаривал с вороной, сидевшей на дереве. Из этого они заключили, что, вероятно, он был пьян. На станцию Корфовская поезд пришёл почти в сумерки.

Было уже поздно, и поэтому мы с И. А. Дзюлем решили идти к месту происшествия на другой день утром.

Всю ночь я не спал. Смертельная тоска щемила мне сердце.

Я чувствовал, что потерял близкого человека. Как много мы с ним пережили. Сколько раз он выручал меня в то время, когда сам находился на краю гибели!

Чтобы рассеяться, я принимался читать книгу, но это не помогало. Глаза механически перебирали буквы, а в мозгу в это время рисовался образ Дерсу, того Дерсу, который последний раз просил меня, чтобы я отпустил его на волю.

Я обвинял себя в том, что привёз его в город. Но кто бы мог подумать, что все это так кончится!

Под утро я немного задремал, и тотчас мне приснился странный сон: мы — я и Дерсу — были на каком-то биваке в лесу. Дерсу увязывал свою котомку и собирался куда-то идти, а я уговаривал его остаться со мной. Когда всё было готово, он сказал, что идёт к жене, и вслед за этим быстро направился к лесу. Мне стало страшно; я побежал за ним и запутался в багульнике. Появились пятипальчатые листья женьшеня. Они превратились в руки, схватили меня и повалили на землю.

Я слабо вскрикнул и сбросил с головы одеяло. Яркий свет ударил мне в глаза. Передо мной стоял И. А. Дзюль и тряс за плечо.

— Здорово же вы заспались! — сказал он. — Пора вставать. Часов в девять утра мы вышли из дому.

Был конец марта. Солнышко стояло высоко на небе и посылало на землю яркие лучи. В воздухе чувствовалась ещё свежесть ночных заморозков, в особенности в теневых местах, но уже по талому снегу, по воде в ручьях и по весёлому, праздничному виду деревьев видно было, что ночной холод никого уже запугать не может.

Маленькая тропка повела нас в тайгу. Мы шли по ней долго и почти не говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костёр и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского пристава. Двое рабочих копали могилу, а рядом с нею на земле лежало чьё-то тело, покрытое рогожей. По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.

— Дерсу! Дерсу! — невольно вырвалось у меня из груди. Рабочие изумлённо посмотрели на меня. Мне не хотелось при посторонних давать волю своим чувствам; я отошёл в сторону, сел на пень и отдался своей печали.

Земля была мёрзлая; рабочие оттаивали её огнём и выбирали то, что можно было захватить лопатой. Минут через пять ко мне подошёл пристав. Он имел такой радостный и весёлый вид, точно приехал на праздник. Потому ли, что на своей жизни ему много приходилось убирать брошенных трупов и он привык относиться к этой работе равнодушно, или потому, что хоронили какого-то безвестного «инородца», только по выражению лица его я понял, что особенно заниматься розысками убийц он не будет и намерен ограничиться одним протоколом. Он рассказал мне, что Дерсу нашли мёртвым около костра. Судя по обстановке, его, видимо, убили сонного. Грабители искали у него деньги и унесли винтовку.

Часа через полтора могила была готова. Рабочие подошли к Дерсу и сняли с него рогожку. Прорвавшийся сквозь густую хвою солнечный луч упал на землю и озарил лицо покойного. Оно почти не изменилось. Раскрытые глаза смотрели в небо; выражение их было такое, как будто Дерсу что-то забыл и теперь силился вспомнить. Рабочие перенесли его в могилу и стали засыпать землёю.

— Прощай, Дерсу! — сказал я тихо. — В лесу ты родился, в лесу и покончил счёты с жизнью.

Минут через двадцать над тем местом, где опустили тело гольда, возвышался небольшой бугорок земли.

Кончив своё дело, рабочие закурили трубки и, разобрав инструменты, пошли на станцию вслед за приставом. Я сел на землю около дороги и долго думал об усопшем друге.

Как в кинематографе, передо мной одна за другой вставали картины прошлого: первая встреча с Дерсу на реке Лефу, озеро Ханка, встреча с тигром на Ли-Фудзине, лесной пожар на реке Санхобе, наводнение на Билимбе, переправа на плоту через реку Такему, маршрут по Иману, голодовка на Кулумбе, путь по Бикину и т. д.

В это время прилетел поползень. Он сел на куст около могилы, доверчиво посмотрел на меня и защебетал.

«Смирный люди», — вспомнилось мне, как Дерсу называл этих пернатых обитателей тайги. Вдруг птичка вспорхнула и полетела в кусты. И снова тоска защемила мне сердце.

— Прощай, Дерсу! — сказал я в последний раз и пошёл по дороге.

Летом 1908 года я отправился в третье путешествие, которое длилось два года.

В 1910 году, зимой, я вернулся в Хабаровск и тотчас поехал на станцию Корфовская, чтобы навестить дорогую могилку. Я не узнал места — всё изменилось: около станции возник целый посёлок, в пригорьях Хехцира отрыли ломки гранита, начались порубки леса, заготовка шпал. Мы с А. И. Дзюлем несколько раз принимались искать могилу Дерсу, но напрасно. Приметные кедры исчезли, появились новые дороги, насыпи, выемки, бугры, рытвины и ямы…

Прощай, Дерсу!

Путешественник, учёный, писатель

Древняя мудрость гласит: познающий природу познает истину, возвышающую душу. Именно таким познанием была вся жизнь Владимира Клавдиевича Арсеньева, выдающегося путешественника, видного учёного и талантливого писателя. Тридцать лет непрерывной экспедиционной работы, научных поисков и литературных занятий — вот что отметило сравнительно короткую жизнь Арсеньева, стало выражением его человеческого предназначения и сделало незабвенным в людской памяти. Он и умер работая: вернувшись в конце августа 1930 года с низовьев Амура во Владивосток, Арсеньев написал в Дальневосточный университет письмо, где изложил планы своей работы на ближайшие два года, но смерть от крупозного воспаления лёгких, последовавшая 4 сентября, прервала все замыслы.

Трудно оценить масштабность географических исследований Арсеньева, потому что, даже представив себе протяжённость его маршрутов и площадь обследованных им территорий, мы всё равно окажемся в роли людей, оценка которых будет чисто умозрительной. Лишь тот, кто сам ходил по девственным тропам Уссурийского края и кручам Сихотэ-Алиня, занимающего три четверти нашего Приморья, может понять, каких трудов стоило их изучение 80 лет назад, когда Арсеньев начинал свою деятельность. А ведь он не только изучил — описал и картировал —бассейн реки Уссури, но и проводил изыскательские работы на Камчатке и Командорских островах, на побережье Пенжинской губы в Охотском море и на трассе Хабаровск — Советская Гавань, а также на севере Хабаровского края. Нам неизвестно, подсчитывалась ли протяжённость арсеньевских маршрутов, но если учесть, что в 1907 году было пройдено около 1500 километров, то сколько же их уложилось в восьми экспедициях?!

Но каким же образом человек, родившийся на западном конце тогдашней Российской империи, в Петербурге, оказался на её восточной окраине, ставшей для него второй родиной?

Можно сказать, что решающую роль здесь сыграл отец Арсеньева, Клавдий Фёдорович. Этот человек, незаконнорождённый сын тверского мещанина и крепостной крестьянки, благодаря своим способностям и уму сумел подняться от простого конторщика до начальника Московской окружной железной дороги, что было немалым достижением. Интеллигентный и начитанный, Клавдий Фёдорович и детей, а их было девять, приучал к чтению, причём особенно рекомендовал читать книги о путешествиях. В доме была даже заведена своеобразная игра, когда детям предлагалось проложить тот или иной маршрут по карте. Поэтому не случайно, что сыновья Клавдия Фёдоровича так или иначе связали свою жизнь с землеизучением: старший сын, Анатолий, стал капитаном дальнего плавания, Александр, окончив Московский межевой институт, уехал на Дальний Восток, а Владимир стал первопроходцем этого интересного и ещё мало изученного края.

Не меньшее влияние, чем отец, оказал на молодого Арсеньева и его дядя со стороны матери, Иоиль Егорович Кашлачев. «Если отец дал мне географическую канву, то брат матери, И. Е. Кашлачев, страстный любитель природы, указал, как по ней вышивать узоры», — писал впоследствии Арсеньев.

Однако одного желания стать путешественником было ещё мало для того, чтобы действительно стать им. Нужны были реальные пути к этому, один из таких путей — военная служба. И Арсеньев поступает в Петербургское юнкерское училище, что в известной степени отразилось на его дальнейшей судьбе. Во-первых, географию в училище преподавал известный путешественник М. Е. Грум-Гржимайло, лекции которого о Восточной Сибири и Дальнем Востоке особенно заинтересовали Арсеньева, а во-вторых, он мог в то время на правах вольнослушателя прослушать курс профессора кафедры географии и этнографии Петербургского университета Э. Ю. Петри; эти знания пригодятся ему позднее.