Вадим Елисеефф - Цивилизация классического Китая

• Название: Цивилизация классического Китая
• Автор: Вадим Елисеефф
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9757-0176-3

Многие уверены, что Великие географические открытия совершали европейцы, потому что первыми вышли в открытое море. Немногие знают, что задолго до этого опасные путешествия по морям предприняли китайцы. Китайцы упорно боролись с варварами, поэтому построили Великую Китайскую стену. Китайцы хотели досыта накормить свой народ, поэтому построили Великий канал.

Благодаря своей письменности китайцы изобрели бумагу, чернила, книгопечатание и документы. Китайцы первыми стали сдавать экзамены, выстраивать вертикаль власти и поголовно сочинять стихи.

«Китай — это мир в миниатюре», — сказал один европеец в XVII веке, попав в этот необыкновенный, полный чудес и разумно устроенный мир.

---

Систематизируя и дополняя глубокими интеллектуальными размышлениями то, что у Ду Фу было криком израненного сердца, создавал свои произведения Бо Цзюйи (772–846), о живописной и мощной личности которого мы уже вспоминали. В лучших его творениях жили и страдали почти два поколения, выросшие на первой волне расцвета танской поэзии. От Мэн Хаожаня до Ду Фу она развивалась в среде, где соседствовали вдохновение и даосистская свобода Ли Бо, тяжелый труд и конфуцианская строгость Ду Фу, бесконечная гамма человеческих радостей и печалей.

С появлением поэзии Бо Цзюйи все изменилось. Как и в III в., в те далекие времена, когда существовал кружок Цао, поэзия, обогащенная новыми стихотворными размерами, превратилась в средство политического выражения. Бо Цзюйи видел в ней средство передачи чистой информации, которая могла бы направлять размышления людей, находящихся у власти. Действительно, он был не только обычным поэтом, но и исполнял важнейшие функции придворного цензора. Его произведения не могут быть поняты в полной мере без учета тех высоких постов, которые Бо Цзюйи занимал в правительстве.

Финансовые ухищрения государства, которые приводили к массовому обнищанию мелких земельных собственников, были в его глазах позорным скандалом:

«Я слышал о том, что, принимая во внимание превосходный урожай этого года, власть имущие просили об издании императорского указа о выравнивании количества зерна в столичном округе и во всех остальных, чтобы, купив его у земледельцев дешево, получить от этого прибыль и создать резерв. Насколько я вижу, подобные закупки означают для земледельцев только финансовые потери и совершенно им не выгодны. Почему же тогда все происходит подобным образом?

Выравнивание количества зерна означает, что правительство меняет свои деньги на зерно земледельцев после торговли, они приступают к обмену, когда достигается взаимное согласие [по вопросам цены]. Однако в последние годы выравнивание количества зерна проходит по-другому. Префектуры и округа приказали установить твердую цену для каждой семьи, в зависимости от числа ее членов, на определенное количество зерна, закрепить сроки и дату его поставки. Если случается какое-то опоздание, то применяемые карательные меры — тюремное заключение и бичевание, возлагающиеся на нарушителей, еще более жестоки, чем те, что обычно используют, собирая налоги. Хотя это и называется выравниванием количества зерна, в реальности это приносит убыток земледельцам. Если и новые закупки пройдут в той же манере, которая уже стала обычной, я скажу, что земледельцы только страдают от убытков и абсолютно ничего не получают…»

Это был официальный рапорт на тему, в которой Бо Цзюйи хорошо разбирался, так как он с молодости занимался этим и с блеском выдержал экзамен на звание «совершенного мужа». Он был озарен особым светом поэзии и благодаря ему вкладывал многие проблемы социального значения в приятную и изящную музыку слов. Стихотворению Бо Цзюи «Старый угольщик» предшествует следующая запись: «против дворцовых „закупок”».

Старый торговец углем
Рубит дрова, обжигает уголь в предместье у Южных гор.
Пыль и зола в его кожу въелись, дым закоптил лицо.

От нитей седых виски его серы, от сажи пальцы черны.
Деньги за проданный людям уголь, что старику дадут?

Простое платье на голое тело, пищу в голодный рот.
Жалко его — на плечи накинут рваный летний халат.

Он огорчен — дешевеет уголь. Скорей бы пришла зима!
Вот наконец за городом ночью выпал глубокий снег.
Утром запряг он быка в телегу, повел по скользкому льду.
Угольщик голоден, бык измучен, а солнце уходит ввысь.

К югу от рынка, перед заставой, встали они в грязи.
Кто эти двое всадников гордых, что вскачь принеслись сюда?

В желтой одежде евнух дворцовый, в белой — мальчик-слуга.
Держит чиновник в руке бумагу, у него на устах приказ.

Воз повернули, быка погнали, на север к дворцу ведут.
Весом больше тысячи цзиней угля тяжелый воз
В зимнее утро чиновник отнял — ему бедняка не жаль.
Красной тряпки один обрывок, яркого шелка кусок

К ярму быка привязал чиновник — и тем заплатил за все![92]

Если искать что-то общее, что может охарактеризовать всех трех поэтов и одновременно сделать их нам ближе, то это будет их сострадание, постоянная тревога о несчастьях бедняков, презрительный взгляд, который они бросали на развлечения богачей, и, наконец, тот интерес, который был у них к государственному управлению. Вне всякого сомнения, в этом нужно видеть одно из преимуществ образования того времени, которое, используя одни и те же модели поведения, внушало каждому необходимость заботы об общем благе и вкус к политическим размышлениям:

Не становитесь торговцами,
вы не знаете их забот и опасностей.
На северных границах они идут по снегу и инею,
на южных реках ложатся спать под ветром и дождем.
И даже если они накопили много золота, их корабли продолжают тонуть.
Лучше приходите пить со мной,
мы весело напьемся вместе.

Не становитесь крестьянами,
их достаточно увидеть, чтобы пожалеть.
Весной они вспахивают бесплодную почву,
каждый вечер они кормят своего отощавшего быка,
а хорошие годы редки.
Лучше приходите пить со мной,
мы вместе будем пьяными и веселыми.

1 Перевод Л. Эйдлина.

Известность, универсальный гуманизм этих трех гигантов, каждый из которых прославляет одну из граней гениальности периода Тан, порой заставляют забыть о талантах их соперников, живших в IX в. Поэты заката классического периода эпохи Тан покинули мир, развитие которого уже не зависело от них. Они вновь вернулись к светлым видениям его зарождения.

Ду Му (803–852), блестящий представитель высшего чиновничества, несмотря на все свои значительные успехи, получил прозвище Малый Ду в память о великом Ду Фу, поэте страданий и трудностей жизни. Создавая свои произведения в том же стиле, Ду Му писал спокойные и блестящие стихи:

Еду к холодным вершинам гор, дороги круты и узки.
Там, где рождаются облака, живут, как и всюду, люди.
Остановлю повозку, сойду взглянуть на вечерние клены.
В инее листья краснее цветов второго месяца года[93]

Его современник, Ли Шанинь (813–858), представитель знаменитой, но неоднозначной академии Ханьлинь, чеканил свои строки с утонченным лиризмом. Его стихи — вариации на вечную тему ускользающего времени:

Как встречаться нам тяжело, так тяжело расставаться.
Ветер жизни лишился сил, все цветы увядают.
Лишь когда шелкопряд умрет, нити дум прекратятся.
Лишь когда фитиль догорит, слезы свечи иссякнут.

Утром у зеркала я грущу, видя облачный волос.
Ночью, читая стихи, узнаю лунного света холод.
До небожителей, на Пэнлай, путь не такой уж трудный:
Темная птица о трех ногах, дай мне знать о грядущем.[94]

Вэнь Тинюнь (818–872), автор чувственных эротических поэм, манящих свободным ритмом цы, освещает эту эпоху, в которую повсюду сверкали огни мятежей, простыми любовными стихами:

В наплывах воска красная свеча,
И курильниц яшмовых дурман.
На всем тоскливой осени печать.

Сурьмою брови чуть подведены,
Небрежно прядь спадает на висок…
А ночь длинна, подушки холодны.

Уже за полночь. Дождь все льет и льет,
Все шепчутся утуны[95] за окном…
О, как меня разлуки час гнетет.

Под звон дождя о гулкую ступень
Приходит хмурый и ненастный день.[96]

Всегда возникают одни и те же темы, их несут эмоциональные волны буддизма, все менее и менее абстрактного, все более и более китаизированного. Перед лицом смертей и возрождений, перед лицом битв между светом и тьмой китайские поэты воспевали другой гуманизм, единственными настоящими проблемами которого были повседневная борьба личного существования и размышления на тему непостоянства. Без сомнения, в эпоху Тан китайская поэзия пережила один из самых исключительных периодов своего существования: антология поэтов этого времени, составленная в XVIII в., включала в себя 15 тысяч поэм и перечень из 2300 авторов.