Иосиф Лоркиш - Невидимые бои

• Название: Невидимые бои
• Автор: Иосиф Лоркиш
• Издательство: Лениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1967

Зимой 1941/42 года фашистский абвер предпринял ряд попыток заслать в осажденный Ленинград своих агентов. О том, как боролись ленинградские чекисты с гитлеровскими шпионами, и рассказывается в этой книге.

Автор ее — генерал-майор запаса И. Я. Лоркиш — в годы Великой Отечественной войны работал в военной контрразведке Ленинградского фронта. В основу книги положены подлинные события. Изменены только имена разведчиков, иногда сдвинута хронология событий.

---

— Правильно сделали, — заметил Николай Андреевич. — То, что вы мне сообщили, очень важно. Мы об этом обязательно будем помнить.

Когда Наталья пришла с работы, Зинаида пожаловалась на болезнь: головная боль, озноб. Кроме того, она целый день ничего не ела и сильно проголодалась.

Наташа дала ей пирамидону, напоила горячим чаем…

На следующее утро Зинаида, выйдя на кухню, сообщила соседке, что ей уже стало лучше, но на службу она не пойдет. Отлежится, а потом сходит в госпиталь к врачу.

Доронина попрощалась с ней, пожелала выздороветь и ушла.

Сразу после ухода Дорониной Зинаида позвонила Валентину, чтобы в четыре часа он ждал ее на углу Кировского и Большой Пушкарской: «Я еще вчера предупреждала тебя, что понадобишься: брат приезжает». Он ее понял. Затем она села писать. Исписав четыре листа папиросной бумаги, свернула их в трубочку, вложила в футляр от термометра. Кассеты с пленками завернула в белую бумагу и положила в карман шинели. Так лучше. В случае чего можно незаметно выбросить в снег.

Она беспокойно ходила по комнате, ожидая назначенного часа. Уж больно много пьет Валентин в последнее время. Она боялась, чтобы он чего-либо не натворил. Надо бы о Валентине все рассказать капитану и посоветовать: пока не поздно, убрать его каким-нибудь способом. А то он сам завалится и других за собой потащит.

Около четырех Зинаида вышла из дому и пошла по направлению к Кировскому проспекту. На углу ее ждал мужчина среднего роста. На нем было серое короткое пальто, черная шапка-ушанка. Валентин Евдокимов на сей раз был чисто выбрит, но по его помятому лицу и опухшим векам видно было, что накануне он изрядно выпил.

— Кто приехал? Идти далеко?

— Пойдем к Ботаническому. Совсем другие, ты их не знаешь!

Когда Голосницына и Евдокимов подошли к Ботаническому саду, они заметили идущих навстречу военных.

— Это не они? — поинтересовался Евдокимов.

— Сейчас посмотрю! — И она стала напряженно всматриваться в идущих.

Ни Евдокимов, ни Голосницына не заметили, как к ним сзади подоспели два человека, а когда заметили, было уже поздно. Четыре сильные руки схватили их за локти. Приблизились и те, кто шел им навстречу, Тихий повелительный голос приказал:

— В машину!

Голосницына и Евдокимов настолько растерялись, что, не успев даже сказать что-нибудь, оказались в легковой машине. Напротив них, на откидных местах, сидели два автоматчика. Дверцы захлопнулись. Черный «ЗИС», рванув с места, на большой скорости помчался по Кировскому в сторону площади Революции.

И тут же в кабинете Полякова раздался телефонный звонок:

— Товарищ старший майор! Операция прошла благополучно, согласно плану. Заняла три минуты. Едут к вам.

— Хорошо, Воронов! Молодцы! Приступайте к обыскам на квартирах. Помните: на Большой Пушкарской все должно остаться так, как будто ничего не произошло.

— Есть!

Через пятнадцать минут Голосницыну и Евдокимова принимал комендант, который предъявил им ордера на арест. Обмякший Евдокимов, нахмурив брови, молча расписался на ордере. Но Голосницына успела прийти в себя. Поднявшись со скамьи, она шепнула Валентину: «Приятели. Любовная связь», — и осторожно бросила в мусорный ящик футляр от термометра и маленький сверток. И сразу начала протестовать против задержания:

— Это недоразумение! Не имеете права!

Помощник коменданта вежливо заметил:

— Гражданка, напрасно разбрасываете вещи! Подымите их и положите на стол.

Она бросила на стол футляр и сверток, зло посмотрела на всех, опустилась на скамью и попросила воды.

Поздно ночью Воронов и Голов докладывали Полякову результаты обысков: обнаружены пленки, уже проявленные, фотоаппарат, разведывательные данные, деньги — у Голосницыной, план военного завода и образец гранаты — у Евдокимова.

— Группа в Парголове взята, — в свою очередь сообщил им Поляков. — Она и шла за всем этим добром.

— С рацией взяли? — заинтересовался Воронов.

Поляков кивнул.

— А в Ольгино группу пропустим. Так лучше будет.

Он сделал паузу.

— Военный Совет фронта отметил, что мы оказали большую помощь командованию. Теперь все зависит от Морозова и Волосова.

На следующее утро в госпитале на месте Голосницыной сидела новый секретарь — молодая девушка в военной гимнастерке. На доске объявлений был вывешен приказ начальника госпиталя. В одном из пунктов указывалось, что Голосницына Зинаида Петровна, в связи с тяжелой болезнью и эвакуацией в тыловой госпиталь, освобождена от занимаемой должности.

Глава 9

Последние дни апреля были теплыми и солнечными; приближение весны чувствовалось все сильнее. И особенно за городом: сосны и ели, умытые дождями и согретые солнцем, стали зеленее и наряднее. Ветки деревьев тяжелели от набухающих почек. Прилетели скворцы.

Но ленинградцам приходилось нелегко. Враг усиливал артиллерийские обстрелы и бомбежки с воздуха. Разрушались дома. Гибли люди. И, если бы не наша зенитная артиллерия и авиация, городу пришлось бы совсем плохо… В предмайские дни Озолинь находился в Ольгине. Несмотря на хорошую погоду и чистый воздух, он чувствовал себя неважно: усилился кашель, давило грудь, трудно было дышать. Он и раньше худо переносил наступление весны, но нынче было особенно тяжело.

«Надо выдержать, перебороть болезнь!» — внушал себе чекист. Он уже третий день находился в Ольгине, еще раз проверил и уточнил с Волосовым и другими товарищами все детали предстоящей операции. Оставалось только терпеливо ждать, ничем не выдавая себя, чтобы не спугнуть фашистских лазутчиков.

Озолиня и Волосова беспокоило больше всего: не струсит ли Прозоров? Хватит ли у него мужества? Если он подведет, то операция будет провалена и сам он может погибнуть. Вооруженные шпионы не посчитаются ни с чем, чтобы уйти от преследования.

Прозоров в эти дни очень нервничал и волновался, но всеми силами старался казаться спокойным. Он твердо решил, что сделает все, но не выпустит немецких агентов. Если нужно будет — не пожалеет своей жизни. Так он и сказал Волосову:

— Я не такой, как раньше! Я покажу фашистам, какой я шпион. Я советский человек, такой же, как все, и я тоже хочу драться с фашистами!

После тяжелых событий этой зимы Прозоров послал Кате письмо. Он не обмолвился ни словом о том, что с ним произошло, но писал, что, находясь в блокаде, понял многое и вместе со всеми будет делать все, чтобы приблизить победу. Катя не замедлила с ответом. В конце письма стояла приписка: «Сережа! Ты становишься настоящим мужчиной!» Впервые он слышал от Кати такие слова. И это придало ему новые силы.

Прозоров доверчиво поделился своей радостью с Волосовым, показал ему письмо.

— Видите, Катя верит в меня, — сказал он с гордостью, — а вы верите мне?

— Верю и рад за вас, — просто сказал Волосов, крепко пожав Прозорову руку.

Почему-то Прозоров был убежден, что фашистские агенты, как и в прошлый раз, посетят его ночью или рано утром, поэтому он плохо спал, часто просыпался, прислушиваясь ко всякому стуку. А они появились неожиданно в вечерний час.

Их выбросили на парашютах, на рассвете, в районе Сестрорецка. Приземлившись в лесу, шпионы спрятали парашюты, отсиделись до утра, привели себя в соответствующий вид и пошли в Ольгино. К Прозорову они зашли не сразу, а некоторое время издали наблюдали за его домом. Лишь после того как убедились, что он один и что им не угрожает опасность, — постучались.

Прозоров подал Волосову, находившемуся поблизости, условный сигнал и стал принимать «гостей».

Неторопливо и придирчиво проверил их пароль, потребовал, чтобы они назвали лиц, от имени которых пришли, и только после этого промолвил: «Теперь все в порядке! Чувствуйте себя как дома. О делах — потом!»

Он вел себя спокойно, уверенно, как человек, знающий свое дело, который сообразуется с условиями конспирации лучше, чем они, и знает, когда и как надо поступать. Словом, сразу же инициатива оказалась в его руках. Он задернул занавески на окнах и повелительным тоном сказал:

— Раздевайтесь. Умывайтесь. Будем ужинать. Из дома никуда не выходить. За вашу безопасность отвечаю я. Кстати, как вас величать?

Один назвался Петром, второй Андреем. Петр сказал Прозорову, что они моложе его и поэтому в обращении к ним отчество не обязательно.

Когда разведчики умывались, Прозоров, поднося им чистые полотенца, словно невзначай полюбопытствовал:

— Что-то вас так долго не было? Я не знал, что и думать.

— Так получилось. Надо было все заучивать заново. Ждали документов, — нехотя ответил Андрей.

— Вы думаете, что все так просто? — проворчал Петр.

— Безусловно нет, ваше дело сложное, — согласился Прозоров и этим расположил их к себе.

За ужином разведчики открыли две банки мясных консервов, поставили на стол флягу со спиртом и, полагая, что находятся вне опасности, изрядно выпили. Развязались языки. Шпионы наперебой хвастались тем, как хорошо им платят и как здорово они «гуляют» в свободное время.