Евгений Красницкий - Женское оружие

• Название: Женское оружие
• Автор: Евгений Красницкий
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9922-1074-3

Женский мир… Мужчинам он частенько непонятен, порой раздражает и возмущает, но тем не менее существует независимо от желания «сильной половины» рода человеческого, подчиняясь собственным законам, логике и видению окружающего. Это целая вселенная – со своими конфликтами и дипломатией, званиями и регалиями. Есть в этом мире и свое женское оружие. Как любое оружие, оно может быть опасно, особенно если использовать его без должного умения (а ведь на владение им не требуется получать разрешение, оно у женщин всегда при себе). Освоив его в совершенстве, женщина способна самым радикальным образом изменить жизнь хоть одного человека, хоть целого государства. Не каждая владеет своим оружием одинаково хорошо, есть и такие, которые даже не догадываются о его существовании, но… тоже его применяют – порой неосознанно, не отдавая себе в этом отчета, но применяют, и успешно. Разные, одним словом, бывают женщины, двух одинаковых днем с огнем не найдешь.

---

– Помню, говорили о чем-то таком. К чему ты клонишь-то?

– Погоди, матушка, еще напомнить хочу. – Мишаня вдруг превратился в Михайлу: лицо серьезное, ни следа недавней веселости. – Весной сестер в Туров повезем, замуж выдавать, а может, и не только сестер. Не складывается все вместе?

– Ты про что?

– А про то, матушка, что вдовствующая княгиня Ольга только в том случае может остаться на Туровском столе, сохраняя его для наследников князя Вячеслава, если вокруг нее соберется сильная дружина сторонников. «Дружина» – не значит воины, вернее, не только воины. Друзья, наперсники, советники, верные и преданные люди, из боярства и купечества – сила града Турова и Туровских земель. И первая среди них – наперсница и советница княгини сама выбирать сможет, каких подруг ей вспоминать, а каких и на порог не пускать.

– Я-то тут при чем? Где княгиня и где я…

– Золото и железо! – В голосе Мишки будто зазвенело то самое железо, которое он помянул. – Золото – твой брат дядька Никифор, друзья и знакомцы покойного мужа Арины, родители купеческих отроков, которых мы учим. Если суметь собрать их воедино, показать им единую цель, уверить в выгодности для них сего дела – купят все! Продадут, снова купят, снова продадут, но уже дороже. Купеческая община, купеческий суд, Туров – торговая столица Руси. Мы с дядькой Никифором об этом уже говорили, и разговор тот ему понравился и запомнился. Железо – боярство и воинство. Привезем в Туров полтора десятка девок, да таких, каких нигде не видывали. Это значит, что полтора десятка боярских семей нашей родней станут. А без князя, при вдовой княгине и малолетних наследниках, какую силу обрести это содружество может! Да еще при золоте купеческой общины. А если мы к тому времени выучим в Академии сотен пять воинов, кто в том сообществе главной силой станет? Не знаю, кто из мужей все возглавит, не берусь загадывать. Но кто возглавит жен – а это тоже сила великая. Теперь понятно?

– Ты в своем уме? На что замахиваешься?

– Я в твердой памяти, матушка, а потому помню твои слова: «Возле князей – возле смерти». Но что на другой чаше весов? Здесь доживать? Да думать о том, как те самые подружки хихикают над дурой Анькой, себя в глуши похоронившей?

«Ах, поганец! Да откуда он… Ведь самую потаенную болячку ковырнул…»

Анна отпрянула, как будто ей в лицо кипятком плеснули, глаза сузились, рука сама собой дернулась – пощечину дать. Мишаня даже не попытался отстраниться или закрыться рукой, как это делают дети, а, наоборот, подался вперед и ожег взглядом. Да таким, что рука у Анны сама собой опустилась. Перед ней сидел старик. Лицо – сына, тело – сына, глаза…

«Господи, Фрол… нет, Агей… Царица Небесная, спаси и сохрани!»

– Успокойся, матушка, мы же просто разговариваем.

И опять глаза стали Мишаниными – хитрыми, насмешливыми и еще бог знает какими.

«Господи, напугал-то как!»

Анна несколько раз перекрестилась, не глядя на сына. Задумалась, склонившись над столом.

«И он мне еще плетет, что не знает, кто над мужами стоять будет!»

Когда же Анна Павловна подняла голову, пришел Мишкин черед изумляться: матушки не было. Перед ним сидела боярыня, да что там боярыня – царица.

– Продолжай. Слушаю тебя.

– Гм… Кхе! Да-а… Это я удачно зашел… Так вот, матушка… Про Арину, значит… Ты ведь знак Лады на ее одежде наверняка увидела. Да не ворожила она, не ворожила, я бы заметил – отец Михаил с Нинеей хорошо учат. Я не о том. Понимаешь, матушка, она не знаю как, но примирила в себе обе веры: новую – греческую и древнюю – славянскую.

– Примирила?

– На вороте у нее – знаки Лады и православные кресты, но не просто так: между ними знак Мировой Горы – высшей силы. Это что значит? А значит это, что и Иисус Христос, и Лада для нее одинаково важны, никого из них она над другим не возвышает, но и не принижает.

– Да? Значит, ты это ТАК прочел?

«Ну насчет знаков этих я еще и сама посмотрю, и ее поспрашиваю… да и посоветуюсь кое с кем… кто не хуже тебя, сынок, в таких делах разбирается».

– Можно, конечно, и иначе прочесть, но мне так кажется правильнее всего. Я за ними в пути внимательно наблюдал: домового они с собой на новое место взяли, берегиням на стоянках подношения делали, другие древние обычаи блюли, однако же без молитвы православной не трапезничали и ко сну не отходили. И со священником у нее отношения особые были. Как бы это объяснить? – За отсутствием бороды Михаил просто потер рукой подбородок. – Понимаешь, матушка, нет в ней страха Божия. В Бога верует, а страха нет. Мне Нинея как-то объясняла разницу между рабами божьими и внуками божьими. Так вот, Арина – не раба! Со священником вежество блюдет, но по всему видно, что напугать ее карой божьей или вечными муками пастырь их давно надежду оставил. А уж про «сосуд греха» и вовсе речи быть не может. Ну и еще одно, матушка. Припомни-ка, что делают бабы или девицы, когда Немой их своим взглядом хлестнет? Ты же такое видала, да не раз?

– Пугаются… ахают, охают… Кто-то и сомлеть может.

– Да не о том я, матушка. Не что чувствуют, а что делают?

– Как что? С перепугу-то? Крестятся, конечно!

– Вот! – Михаил, словно подражая деду Корнею, выставил вперед указательный палец. – Крестятся! А у Арины, когда Андрей на нее зыркнул, рука ко лбу даже не дернулась! Она ему взглядом на взгляд ответила! Но не грозным, не злым и не испуганным – она его ПОНЯЛА! Поняла и пожалела! Это я сам видел, не с чужих слов тебе передаю. И никакой ворожбы! Все женщины так умеют, или почти все – понять и пожалеть.

– Господи, тебе-то откуда об этом знать?

– А что, я не прав?

– Да прав-то ты прав, только не так все просто, как со стороны кажется.

«Понять и пожалеть… Эх, сынок, если бы все так легко было… Иного мужа и понимать нечего, у него все на виду лежит: глянешь и не отплюешься потом. К другому в душу, как в колодец глубокий ныряешь, – пока еще до чего-то дотянешься… А самое жуткое, когда в душе и нет ничего: в глаза заглянешь, а там пусто… Пусто и темно… И не знаешь, жалеть такого или бежать от него сломя голову».

Мишка помолчал и снова вернулся к разговору о возможной помощи Арины.

– Я ж тебе не зря сказал, что учениц твоих в Туров привезем таких, каких нигде нет. Ведь старый мир рушится, новая вера его на свой лад переиначить желает. Но выросла-то эта вера на иных корнях, в других землях, обыденная жизнь там совсем иная, а потому многие требования новой веры, если и не вредят, то уж пользы-то точно не приносят, ибо заставляют забывать старые обычаи, кои помогали выживать многим поколениям наших предков. Как сохранить обычаи, не входя в противоречие с требованиями христианства? Как сохранить многовековой опыт обыденной жизни? Ведь хранителями-то обыденной жизни являются женщины, это женский мир. А вот Арина, как я понимаю, это знает – приглядывался я к ней по дороге. Не сама, скорее всего, выдумала – научил ее кто-то, но она это знает и другим передать сможет – сестренкам-то своим уже передает. И если полтора десятка боярских жен окажутся в Турове с такими знаниями… Как ты думаешь, как к ним остальные разумные жены отнесутся? А, матушка?

– Я думала, ты мне новыми платьями Туров удивлять посоветуешь.

– Платья – само собой, но ведь по одежке-то только встречают, а провожают по уму. – Михайла немного помолчал, причем Анна почувствовала, что молчат они с сыном как-то согласно, будто думают об одном и том же. Потом совершенно неожиданно сказал: – Давай-ка на этом и завершим разговор… пока. Подумать еще о многом предстоит. Но если примешь и не убоишься ныне сказанного, найди случай с Нинеей обо всем этом потолковать.

– С Нинеей?

– Да, матушка. Мнится мне, что она не только одобрит нашу задумку, но и помочь захочет. Они с княгиней Ольгой друг друга хорошо знают, и княгиня Великую Волхву уважает. Тогда, весной, она через меня Нинее поклон передавала, а Нинея, сама мне в том признавалась, за княжича Михаила душой болеет. Найдем мы у нее и совет, и помощь, я уверен. Так что переговори с ней.

– Вот только ее нам не хватало! Великую Волхву в Туров тащить! А епископ? А Иллариона ты, сынок, не забыл? «Для чего такая музыка вам надобна да чем вы от скоморохов отличаетесь?» А тут еще платья новые будут…

– Ну что ж ты, матушка, прямо как… как баба. Ну будто важнее платьев ничего на свете нет! Платья – дело десятое. Да не смотри ты на меня так, понимаю, что для тебя – не десятое, но мы же в мужские игры влезть собираемся! При чем тут тряпки – в корень зреть надо!

– Да? – Анна с трудом сдержалась, чтобы не подбочениться, как скандалящая у колодца баба. – И в чем же здесь корень?

– А в том, матушка, что в Туровской земле слишком долго своего князя либо не было вообще, либо он был неполноправным – на кормлении сидел. При таких делах епископ, хочешь не хочешь, должен был властными делами заниматься. А власть засасывает, отказаться от нее потом ох как не просто и ох как не хочется.