Станислав Миронов - Virtuality

• Название: Virtuality
• Автор: Станислав Миронов
• Жанр: Современная проза

Три человека. Три жизни. Три истории.

Три истории, рассказанные от первого лица.

Молодая красивая девушка с полной потерей памяти, постепенно вспоминающая свою жизнь.

Смертельно больной психоаналитик, штурмующий Интернет в поисках пикантных знакомств.

24-летний интернет-зависимый блоггер, с маниакальной настойчивостью преследующий девушку, которую любит.

Каждый из них проживает свою собственную жизнь, видит и описывает реальность своими глазами. И однажды они встретились…

Встретились и узнали ПРАВДУ.

Интернет. Что это? Неограниченные возможности поиска информации? Новое слово в человеческом общении? Венец прогресса мира технологий? Превосходный способ найти любовь, работу, новых друзей и единомышленников?

А может, это лишь иллюзия?

Может, Интернет — это всего лишь ширма, за которой кроется подлинная ОПАСНОСТЬ?

Разбирайтесь сами.

Читая «Virtuality», роман об интернет-зависимости.

---

Кто сказал, что ад не существует? Он здесь, на земле. Он здесь, в наших с вами жизнях. В наших с вами душах.

Или мне это просто показалось?

Мама заносит руку с поводком снова. И снова её опускает. И снова поводок касается моей спины. Знаете, есть на спине такое место, предположительно в районе лёгких — просто я точно не знаю, уж извините, у меня нет глаз на спине, я это всего лишь чувствовала, — при ударе по которому спирает дыхание. Когда ты можешь только выдохнуть, с таким страшным скрипом, будто уже собираешься умереть, но вдохнуть никак не сможешь. После такого удара, выдохнув со стоном весь воздух, ты отчаянно пытаешься вдохнуть снова. Это твой рефлекс.

Но ты не можешь вдохнуть.

Ты чувствуешь, что задыхаешься.

Или мне это просто показалось?

Я машинально сгибаюсь от боли. Пригибаюсь к полу. К тому самому полу, который пару минут назад лизала языком, за что я в итоге получаю порку.

Меня что, избивают за то, что я облизала пол? Похоже, что так.

И вот, я стою на карачках на мокром полу, а мама бьёт меня ремнём всё чаще и чаще.

Раз удар. Два удар. Три удар. Снова и снова.

Каждое касание ремня отдаёт резкой жгучей болью. И всё чаще ремень попадает в то самое место, после чего мне становится всё сложнее дышать. Ремень касается моего затылка. Вот он попадает мне в глаз, который я, к счастью, успела закрыть. И не смогла открыть снова. Ремень, кажется, прошёлся по всему моему телу. По телу, которое уже превратилось в одну сплошную боль. А ей этого мало. Она называет это вынужденной мерой. Ненасытная жестокая мразь. Скотина, лишённая человечности. Бухое отребье. Человек, который должен защищать меня от всех напастей. Человек, который всегда должен быть готов прийти мне на помощь.

По идее.

Я лежу на животе, корчась от боли, не в состоянии шевельнуться. Такое ощущение, будто я попала на экзекуцию в какой-то средневековый женский монастырь. Вот такие в нашем современном, цивилизованном обществе методы воспитания сейчас в моде.

Или мне это просто показалось?

Кстати, если ты, человек, который это слушает или читает, бьёшь своих детей, то знай, сука, как они себя чувствуют. И знай, мразь, что за это они будут ненавидеть тебя до конца своих дней. Знай, что тебе лучше прямо сейчас добить своё чадо, чтобы оно тебе потом не отомстило. Иначе ты вырастишь человека, который тебя потом загнобит всеми возможными способами. Прямо сейчас, если ты, чмо, бьёшь своих детей, пойми, что ты пригреваешь змею на шее.

И гореть тебе за это в аду синим пламенем.

Или красным, как тебе больше нравится.

Да-да, ты. Слушай сюда. Внимательно. Бить детей нельзя. Они — твоё будущее. Твоя жизнь после жизни. То, за что ты их бьёшь сегодня или вдруг решить ударить завтра, спустя годы окажется абсолютно не важным ни для тебя, ни для них. Оно лишь останется грязным следом в их душах, оно останется жить в них навсегда. До самой смерти. Твои дети — это то, что останется после тебя и будет жить с тем, что ты в них вкладываешь с детства. Или вбиваешь. И не сомневайся, что где-то там, на том свете, оно тебе вернётся. Всё твоё отношение к ним, оно к тебе вернётся. Оптом.

Мама. Кажется, она немного устала. Решила перевести дух. Я осторожно поднимаю голову. Смотрю на неё тем глазом, что пока ещё в состоянии открыться. Попутно я пытаюсь вдохнуть своими отбитыми лёгкими хотя бы немного воздуха. Естественно, я уже не могу плакать. Мама стоит и смотрит на меня своим по-прежнему злобным лицом. У неё одышка. Запыхалась, бедняжка. Устала-таки бить того, кто слабее тебя. Того, кто ни за что тебе не даст сдачи. Потому что, какой бы ты бездушной тварью ни была, всё равно этот человек тебя, где-то в закоулках сердца, всё ещё любит.

Нет, он ни за что не даст тебе сдачи.

Он на это не решится.

Нет, этот человек не станет тебя бить.

Или мне это просто показалось?

Хватит уже ныть о том, какая у меня плохая жизнь. Хватит жаловаться на то, в чём я, как я уже успела выяснить, сама виновата. Хватит жрать после шести вечера. Хватит жрать сладкое и мучное. Хватит потреблять углеводы, основной сберегатель жира в организме. Хватит есть всякую шнягу по типу Сникерсов, Марсов, Кока-Колы и чипсов, хватит забивать свой организм шлаками и потом страдать от прыщей.

Четыре!

Нет, мама не просто встала, чтобы перевести дух. Я смотрю на неё и вижу, как она перебирает поводок, это своё орудие средневековых пыток. Вот, в её руке оказался тот конец, на который через массивное стальное кольцо продет ошейник. И не просто ошейник.

Удавка.

Тяжёлая стальная удавка.

С шипами внутри.

Мама выворачивает ошейник. Шипами наружу.

Тупые стальные иглы, по два сантиметра в длину.

И вот, она, держа эту собачью удавку, перевёрнутую шипами наружу, снова заносит руку для очередного удара.

Кто сказал, что ад не существует? Он здесь, на земле. Он здесь, в наших с вами жизнях. В наших с вами душах.

Или мне это просто показалось?

Надо заняться спортом. Надо начать бегать по утрам, не меньше трёх километров. На завтрак — овсяную кашу. Меньше жрать в обед. В шесть часов в спортзал. Сначала на фитнесс. Можно сходить на спортивную гимнастику. И аэробику.

Три!

Это так больно, когда ваше тело что-то протыкает. И не просто что-то, а десятки тупых стальных шипов с силой опускающегося на ваше тело ошейника. И когда это происходит раз за разом. Вот он, ад. И именно сейчас я проживаю его. Надеюсь, у вас такого не было.

Боль неимоверная. Она проникла во все самые отдалённые уголки моего сознания. Она вытесняет всё. И вот, когда внутри вас уже не остаётся ничего, кроме этой боли, вы говорите себе: хватит.

Хватит, блядь, терпеть!!!

Вы собираете всю свою боль в одном месте. Преобразовываете её в ненависть. Открываетесь, даёте выход эмоциям.

Встать.

Посмотреть ей в глаза. Ей, человеку, который является вашей матерью.

По идее.

Увидеть, как она снова заносит руку, чтобы ударить тебя снова этим ошейником с шипами, вывернутыми наружу.

Увидеть, как он уже летит прямо на тебя.

Прямо на твоё тело.

И…

И поймать его рукой. Крепко сжать руку, так, что шипы вонзятся тебе в ладонь. Сжать ладонь ещё сильнее. Прочувствовать боль всем телом.

Боль.

Почувствовать её телом, которое и так уже всё болит.

Услышать, как изверг скажет: «Да ты что, сука?».

Резко рвануть руку назад.

Увидеть, как это адское, столь ненавистное тебе лицо, поддавшись силе твоего рывка, резко полетит в твоём направлении.

Собрать всю ненависть в кулак. Собрать в кулак, который встретит это лицо.

Точно. По понедельникам и средам пробежка утром, а вечером аэробика. По вторникам и четвергам пробежка утром, а вечером фитнесс. В субботу и воскресенье днём — спортивная гимнастика. Это для начала.

Два!

А потом избить это животное до полусмерти. Бить её снова и снова. Отыграться на ней за всю ту боль, что она тебе причинила. За все те лишения и пытки, которым тебя подвергла. За всё то, в чём она была виновата сама, но винила тебя в страхе взять на себя ответственность.

Наносить сокрушающие удары, благодаря концентрации твоей боли намного более сильные, чем те, что она наносила тебе всю твою жизнь.

А потом, когда она, эта жестокая ненасытная сука, уже будет не в состоянии встать, когда она будет лежать в луже собственного вонючего ссанья и истекать кровью, теряя частички себя, спокойно сказать:

— И только попробуй кому-нибудь это рассказать, сука. Сегодня я уйду, и только попробуй меня искать. Я заберу свои деньги, я заберу свои документы, я заберу свои вещи, и уйду строить свою жизнь. Без тебя. Если попытаешься что-то сделать, то я заявлю в милицию. И тебя, мразь, посадят за жестокое обращение с детьми. Надолго. За истязания. За всю боль, что ты мне причинила. Ясно, тварь?!

Услышать в ответ какое-то мычание.

Принять его за знак согласия.

Пойти и спокойно собрать все свои вещи. Собрать документы. Забрать свою социальную карту, на которую ежемесячно приходят деньги. Много денег. Достаточно для того, чтобы выжить. Очистить и мамин кошелёк. Они, эти деньги, тебе ещё пригодятся. Тебе они нужнее. Деньги, которые выделяются на то, чтобы обеспечить твоё существование. Твои деньги. Ты их хотя бы не пропьёшь.

Надо забыть о том, что я страшная и что меня никто не любит. Надо полюбить себя такой, какая я есть. А потом стать лучше. Намного. Да.

Один!

А потом пойти в ванную и умыться. И посмотреть в это зеркало. В последний раз. Вызвать такси. Дождаться звонка от оператора. Такси приехало, прозвучит приятный женский голос в твоём телефоне.