Самуил Лурье - Полдень XXI век 2009 № 04

• Название: Полдень XXI век 2009 № 04
• Автор: Самуил Лурье
• Издательство: Издательство: ВОКРУГ СВЕТА
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98652-292-0

Содержание:

КОЛОНКА ДЕЖУРНОГО ПО НОМЕРУ. Самуил Лурье.

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ

Юрий Гузенко «ПЕРЕПИСЧИК». Повесть

Владимир Голубев «НАБЛЮДАТЕЛЬ». Рассказ

Станислав Бескаравайный «МНЕМОКОГНИТОР». Рассказ

Валерий Брусков «АККУРАТИСТ». Рассказ

Николай Васильев «ИСТОРИЯ О БАБОЧКЕ». Рассказ

Павел Амнуэль «БРЕМЯ ПРОРОКА». Рассказ

Евгений Обухов «ТЛИМ И ГРОЗИМ». Ироническая проза

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ

Ольга Чигиринская «ПРОБЛЕМА ЖАНРА» ОТНОСИТЕЛЬНО ФАНТАСТИКИ»

Ярослав Веров, Игорь Минаков «ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ»

ИНФОРМАТОРИЙ

Конкурс фантастического рассказа

Наши авторы

---

А если бы не… Глупости. Но в какой-то ветви… Если эта странная теория верна, то тогда, во время разговора Оли с Надей тоже произошло ветвление реальности, и на одной ветви Надя решила прийти к профессору за советом, а на другой — отказалась. И там Дегтярев сделал свой доклад…

Была еще одна развилка. Надя сказала Максиму, но он мог отказаться — не пойти на прием…

Сколько же на самом деле таких ветвей, где сегодняшний разговор не состоялся, и сколько ветвей, где разговор был, но подействовать на психику пациента не удалось, и сколько ветвей…

Странная теория. У физиков много странных теорий. А у него только одна, и та старая, но зато правильная. Пророк не должен называть дат. Пророк должен оставлять шанс.

Он оставил?

«Надеюсь, да», — подумал Ройфе, подравнивая листы и опуская их назад, в коробку.

Зазвонил телефон.

— Дедушка, тебя! — крикнула из гостиной Ариша.

— Принеси, — не повышая голоса, сказал Ройфе. У внучки хороший слух, услышит. А не услышит, то сама догадается.

Он взял трубку из теплой руки.

— Слушаю…

— Профессор! С ним опять… Я не знаю… Умоляю, вы можете приехать? — женский голос звучал истерически громко, и Ройфе сразу понял…

— Надежда Сергеевна, — строго сказал он, и рыдания в трубке мгновенно смолкли. «Я еще не разучился держать пациента под контролем», — с удовлетворением подумал Ройфе. — Милая, все будет в порядке, успокойтесь. Это наверняка не полная потеря памяти, всего лишь временная амнезия. От стресса случается. Вы, наверно, сказали, что должны его оставить…

— Я не…

— Сказали, вы же собирались, верно? Не следовало этого делать.

— Я… Наверно, сказала. Давно собиралась. Но… Вы думаете, что…

— Наверняка.

«Всего лишь временная амнезия». Надо осторожнее. Откуда он может знать? «Она сейчас в таком состоянии, что в точности мои слова не запомнит». Спокойно.

— Слушайте меня, милая, — голос звучал ровно, убедительно, без старческой сухости, так он говорил с пациентами, когда работал главным врачом в клинике, даже Наполеоны подчинялись его властным интонациям. — Слушайте. Немедленно позвоните профессору Савериной. Объясните, что произошло. Обязательно скажите о том, что вы сами создали стрессовую ситуацию, объявив о своем уходе.

— Я…

— Обязательно скажите, не надо скрывать. Что именно Максим забыл, по-вашему? Он помнит, что было утром? Неделю назад? Год?

— Господи… — Надя тихо плакала, а профессор терпеливо ждал, немного отодвинув трубку от уха. — Как же… Простите, что вы спросили?

— Я спросил, что именно, по вашему мнению, забыл Максим?

— Он не помнит, что был у вас…

Конечно. И не должен.

— Забыл, что завтра у него выступление…

— Ну, — сказал Ройфе, — это не страшно. Напомните.

— Забыл, что… Господи, он совсем не помнит ничего, что было на прошлой неделе…

— А прошлой зимой…

— Я не… Да. Только как-то… не все.

— Ретроградная амнезия, — задумчиво произнес Ройфе. — В общем-то, типичные симптомы, но по такой отрывочной информации точно не скажешь. Позвоните профессору Савери-ной. И меня держите в курсе, хорошо?

Он положил трубку на стол. Открыл закрытую уже, но еще не перевязанную коробку. Нашел опять старые листы и поднес к глазам.

Пророк не должен называть дат.

Не навреди. Он навредил. Максим был здоров, а теперь…

Что важнее? Психическое здоровье человека или всего человечества?

«Я все равно не доживу до того дня, когда человечество лишится памяти, — подумал Ройфе. — Десять лет, даже если плюс-минус… Много. А взгляд Максима будет передо мной всегда».

Пусть.

Профессор еще раз перелистал желтые страницы.

«Многомирие, — подумал он. — Ветвления. Квантовые наблюдатели с памятью. К чему эти сложности? Физики всегда придумывают сущности сверх необходимого. Оккама на них нет. Все проще. Здесь, на этих листах, — проще. Общественное бессознательное, память человечества, стресс, амнезия, гибель… Логика и аналогии. Никаких формул. Почему я тогда даже не попытался опубликовать статью? Побоялся? Конечно, и это тоже — карьера, диссертация, должность… С другой стороны… Было еще что-то, мешавшее… какая-то мысль… не помню… так давно»…

Ройфе сложил листы вдвое, потом вчетверо, пригладил, рвать не стал, не то чтобы пожалел, просто лишнее усилие… Потянулся и выбросил бумаги в корзину для мусора. Ариша вынесет.

Ариша… Ей будет под тридцать, когда… У нее и дети уже будут, мои правнуки. И они тоже…

Сказать?

Он представил огромные зеленые глаза Аришы, своей любимицы. Огромные испуганные глаза, в которых застынет безнадежность.

Не навреди.

Пророк не должен называть дат.

ЕВГЕНИЙ ОБУХОВ Тлим и грозим Ироническая проза

1

Во второй раз Матвея Ивановича Венчальникова забрали в психушку прямо с центральной площади.

Испокон века дело с этой треугольной градообразующей единицей обстояло так. С одной стороны её ограничивало старое шоссе, на которое, как шашлык на шампур, был нанизан весь остальной райцентр. Сбоку торжественный плац упирался в ряд облупленных трибун и в заросший парк. А с третьей стороны широкий, выложенный серо-розовой плиткой клин отгораживало административное здание с флагом. Угол здания почти втыкался в шоссейный бордюр.

Когда-то внутри описанного периметра в полном соответствии с календарём праздничных и памятных дат проходили демонстрации, унылые из-за своей примелькавшейся яркости. Теперь людей в центр городка никто не сгонял, а если вдруг по случаю какого демторжества звали и агитировали, они не шли. Разве что сбивались к трибуне самые безответственные — за халявное пиво.

Поэтому на пустынной-то площади Венчальникова заприметили сразу. Секретарша первого зама присела на подоконник покурить, оглянулась на улицу и заприметила. Потом из распахнутых по случаю жары административных окон долго и со всё возрастающей тревогой наблюдали, как Матвей Иванович на четвереньках пресмыкался по рядам квадратных плит.

Чуть виляя приподнятым задом, он внимательно оглядывал травку, пробившуюся в плиточных стыках. И, остановившись, наконец, скомандовал громким, хорошо поставленным голосом на всю гулкую в объятьях высоких домов площадь:

— К торжественному параду — товсь!

Тут же сам себе ответил:

— Есть, к параду товсь!

И бойко пополз дальше. Возле следующей плитки он замер, наклонил физиономию к самой поверхности и, взяв под козырек, отрапортовал:

— Товарищу Сталину — ура!

Преодолев по площади ещё полметра, Матвей Иванович забеспокоился, заозирался. Но, наконец, разглядев что-то между хилыми травинками, опять резко взял под козырек, потеряв при этом равновесие и едва не уткнувшись носом и подбородком в камень:

— Товарищу и господину Ельцину, борцу и продолжателю — ура!

Районные власти не пожелали дальше любоваться на это безобразие. И, посовещавшись накоротке, задумали было сплавить Венчальникова в вытрезвитель. Но при повторном более пристальном взгляде из окна их смутила чеканность фраз и чёткость отдания чести. На сильно выпившего Венчальников не тянул даже в глазах щепетильных японцев, предполагаемых в райцентре по причине модного братания городов.

И тогда зам. главы администрации позвонил главврачу.

2

В первый раз Матвея Ивановича Венчальникова забрали в психушку, когда он залёг в зарослях лебеды и двухлетних лопухов на окраине города с духовым ружьём. Одноэтажная окраина не привлекала новых богатеев. Томными вечерами застоявшийся воздух наполнялся там деловитыми разговорами соседей-огородников, тарахтеньем дешёвых автомобилей и выливающимися в открытые окна вздохами телесериалов. Утром и днём по старому асфальту бродили куры.

Матвей Иванович угнездился перед канавой на перекрёстке. Оттуда хорошо просматривались две улицы.

Послюнив большой палец, он снаряжал пульку в винтовку, ёрзал в бурьяне, прицеливаясь и выгадывая сектор обстрела, а потом бабахал по беспечным пернатым.

— Манкурты! — плотоядно бормотал при этом стрелок. — Агенты ворья! Питекантропы недобитые!..

Особенно насторожило вызванных врачей и омоновцев то, что при задержании Венчальников сопротивления не оказал, на борьбу с птичьим гриппом не ссылался, а всё пытался что-то втолковать сердитым конвоирам — возбуждённо, слюняво, невнятно.

3

Вдохновению ж не прикажешь. Оно является, как дефолт — бурно, внезапно и ярко.

В конце восьмидесятых на волне перестройки, обновления партии и внедрения трезвости нормой жизни ваятеля Венчальникова осенило. Новая и очень оригинальная идея состояла в том, чтобы создать образ В.И. Ленина. Но не просто так, а с тремя кепками.