Назир Сафаров - День проклятий и день надежд

• Название: День проклятий и день надежд
• Автор: Назир Сафаров
• Издательство: Издательство художественной литературы им. Гафура Гуляма
• Жанр: Проза
• Год: 1970

«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.

Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.

«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.

---

Незнакомец говорил очень спокойно, не повышая голоса, не взмахивая рукой, но людей его слова взволновали. Каждый представил себе пережитое, огонь Джизака и ветры степи, слезы угоняемых и крики раненых. Все представили себе. А гость продолжал:

— Мы думали, что, убив Мирзаяра и Рукина, мы навсегда избавимся от поработителей. Мы горько ошиблись. Злодеев много, очень много, и самый главный из них — царь. Он расправился с народом за смерть своих слуг, изгнал джизакцев, сжег город, расстрелял и повесил невинных людей. Джизак превращен в пепел, реки высохли, сады погибли, пришел голод.

Сидевшие перед оратором застонали, закачали горестно головами. Тогда гость поднял руку, чтобы успокоить людей.

— Не вы одни страдаете. Весь народ России повергнут в нищету и страдания. И везде борцов за свободу убивают, ссылают, мучают. Свобода прекрасна, но завоевать ее одной рукой, даже двумя руками невозможно. Их отрубят угнетатели. Один кишлак или один город не в состоянии одолеть врага. Но сообща, объединив усилия, можно достичь цели. Думаю, вы поняли меня. Дальше дорогой борьбы простой народ должен идти в одном строю, крепко держась за руки. Русские рабочие уже свергли царя и тем избавили все народы России от первого и главного угнетателя. Теперь предстоит сбросить с шеи трудящегося люда приспешников и продолжателей дела царя, проложить себе дорогу к настоящей свободе… Да здравствует свобода!

Все было неожиданно, даже это — да здравствует! И люди закричали радостно:

— Да здравствует свобода!!!

Закричали мардикеры. Они умели это делать: в России им не раз приходилось присутствовать на митингах. Я тоже закричал, громко и весело, но голоса своего не услышал в хоре мардикеров. Им, кажется, помогали и остальные джизакцы. Во всяком случае, двор Хафизбая содрогался от гула, и стекла на веранде звенели.

Двор, я уже говорил, был переполнен. Однако есть ли хурджун, в который нельзя было бы еще втиснуть что-нибудь? С улицы лезли любопытные джизакцы, выстраивались вдоль дувала, садились чуть ли не на головы соседям. Мальчишки оседлали деревья и, подобно спелым грушам, готовы были упасть наземь и придавить нас. Женщины толпились снаружи.

Едва стихли выкрики, гость снова заговорил:

— Вы знаете, товарищи, а кто не знает, пусть услышит: среди нас находится друг джизакцев, Алексей-ака, русский рабочий, железнодорожник. Он сопровождал нас до Джизака, чтобы передать вам привет от русских рабочих. Будем же гостеприимны, братья джизакцы.

Оратор захлопал в ладоши, и все захлопали. С супы поднялся тот самый человек в русской одежде и направился к айвану. Был он невысок ростом, сухощав, с копной светлых волос, непокрытых ничем. Карие глаза глядели весело. В них таилось любопытство. Гость на ходу поправил тонкий ремешок, перепоясывавший коричневую рубаху, и ловко, как молодой, вскочил на айван. Как молодой, хотя было ему лет сорок, а то и больше. Вскочил, и я увидел сапоги с заплатой на заднике, но хорошо смазанные гуталином и начищенные до блеска.

Мы хлопали в ладоши, а Алексей-ака кланялся и прикладывал руку к сердцу. Но не улыбался, как обычно улыбаются гости, серьезно смотрел на людей, и лишь глаза довольно и озорно светились. Потом заговорил. Заговорил по-русски.

Слов никто не понимал, но все слушали внимательно. И я слушал, пытаясь догадаться о чем говорит гость. Одно слово я понял. Слово — Ленин. Его произнес дядя Джура, когда мы работали на пепелище кузницы. Сейчас оно прозвучало дважды, и ошибиться я не мог. Остальное плыло над головой вереницей разных слов, очень громких и четких, но ничего не выражающих. И все же я знал и другие знали: гость говорит что-то важное и доброе, главное, доброе. Хорошо, когда человек говорит доброе.

Гость остановился почему-то и посмотрел на стоящего рядом оратора. Тот кивнул, заговорил по-узбекски. Он переводил речь Алексея-ака. Она оказалась, как мы и предполагали, доброй и сердечной. Русский рабочий знал о наших бедах и сочувствовал джизакцам.

— Братья! — сказал он. — Более несчастных и обездоленных, чем вы, трудно встретить, хотя я и объездил немало городов. За свою смелость и за свою любовь к свободе вы жестоко наказаны, но не сломлены. В вас еще есть силы, и их надо соединить с силами русских и других рабочих. Надо продолжать борьбу за лучшую долю, за свободу. Наш вождь, наш учитель товарищ Ленин говорит, что, только объединившись, порабощенные и угнетенные смогут одолеть врага и обрести счастье. Бороться надо уже сейчас, сейчас наступать на угнетателей. Надо показать им, что сила на нашей стороне и мы сумеем добиться цели. Вы голодны?

— Голодны!!! — ответили джизакцы.

— Лишены воды?

— Лишены!

— А вода в руках нового правителя Джизака?

— У него!!!

— Возьмем же хлеб и воду, братья! Это наш хлеб, наша вода!

Сад так гудел, что весь город, казалось, присоединил свой голос к нам. Наверное, новый правитель Джизака услышал слова мардикеров. Наверное, но на это никто не понадеялся. Все поднялись и вышли на улицу. Вышли и стали колонной. Впереди оказался человек с красным флагом. Полотно, едва подняли его над головой, заплескалось, овеянное ветром.

Все это было ново и удивительно. И страшно. Никогда еще Джизак, старый Джизак, не видел ничего подобного. Красный флаг на улице, и под ним мардикеры, готовые на борьбу.

Внутри у меня все трепетало от волнения и восторга.

И от робости тоже. Что-то великое и тревожное, еще не осознанное юным сердцем, раскрывалось передо мной, оно звало и пугало. Я не знал, способен ли принять это великое и тревожное. И стоял на пороге. Стоял, охваченный страхом.

Но когда мардикеры четким шагом двинулись по улице, двинулись к дому правителя, я пошел следом. Пошел за красным флагом….

Конец первой книги

Об авторе

Назир Сафаров родился в 1905 году в городе Джизаке в семье кузнеца. Учился сначала в старой узбекской школе, а затем — в советской школе. Образование продолжал в Самарканде в школе по подготовке партийных кадров. В 1925 году вступил в Коммунистическую партию.

Первые очерки и фельетоны Назира Сафарова были опубликованы в газете «Рабочий» в 1926 году, а спустя несколько лет появилась серия очерков под общим заголовком «Борьба за новую жизнь». Значительным событием явилась книга «Тени черных дней», рассказывавшая о Джизакском восстании 1916 года.

Начало сороковых годов совпало с приходом Н. Сафарова в драматургию. Автор революционной драмы «История заговорила» заявил о себе как смелый обличитель тайных замыслов врагов Советской власти. Спектакль, поставленный театром имени Хамзы, имел большой успех и определил дальнейший творческий путь молодого писателя. Главной темой Н. Сафарова стала тема революции, борьбы с врагами нового строя, тема становления социалистического сознания трудящихся. Важными вехами в истории узбекского театра были постановки произведений Н. Сафарова «Пробуждение», «Заря Востока».

Обращение к живым примерам, чувство современности всегда были характерны для Назира Сафарова. Рядом с драматургом жил публицист. В довоенные годы на газетных полосах то и дело появлялись яркие, взволнованные, острые по затронутой теме очерки. Еще больше их стало в дни трудных испытаний, выпавших на долю советских люден, боровшихся с немецкими фашистами. Назир Сафаров как политработник и военный корреспондент находился в действующей армии, прошел от Кавказа до Вены вместе с отважными советскими бойцами.

Корреспонденции узбекского журналиста вдохновляли воинов на ратные подвиги. Блокнот корреспондента заполнялся живыми примерами, которые стали позже материалом для серии больших очерков о войне, о людях, ковавших победу. Очерки были опубликованы в газетах и журналах, вошли в первую послевоенную книгу Н. Сафарова, изданную на русском языке, — «Земляки».

Параллельно с военной темой разрабатывалась и тема трудового подвига. Особенно пристально изучал писатель жизнь патриотов села, мастеров высоких урожаев. Так возникли документальные рассказы о замечательном шелководе Алияхон Султановой и женщине, оседлавшей технику, Турсуной Ахуновой. Как правило, герои прозы Н, Сафарова имеют точные адреса, это живые люди, подлинные герои нашего времени. Даже в рассказах писателя за чуть измененными именами и фамилиями стоят невымышленные герои — современники автора, встреченные им на дорогах писательских исканий. А искания эти постоянны, и дорог множество.

Советское правительство высоко оценило творческую деятельность Назира Сафарова, его вклад в развитие узбекской советской литературы, патриотические усилия на фронтах Отечественной воины. Он награжден орденом Красной Звезды, двумя орденами «Знак почета» и медалями. Президиум Верховного Совета Узбекской ССР присвоил ему звание «Заслуженный деятель искусств». Писатель завершил роман «День проклятии и день надежд», — являющийся первой книгой из задуманной эпопеи народной жизни, и продолжает работу над второй книгой.