Александр Дюма - Бог располагает!

• Название: Бог располагает!
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7287-0052-7

Роман «Бог располагает!» — продолжение «Адской Бездны», вторая часть дилогии, объединенной фигурой главного героя Самуила Гельба.

Действие его разворачивается со 2 марта 1829 г. по 26 августа 1831 г. и охватывает дни Июльской революции в Париже.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Юлиус! Кто же еще, если не он? Он больше не женился, стало быть, у него нет ни жены, ни ребенка. Что касается его брата, то это не кто иной, как я. Мне кажется даже, что на это состояние я имею кое-какие права. Его половина по чистой справедливости должна принадлежать мне, если бы уважаемые законы нашего общества меня не обобрали. Итак, посмотрим. Сохранил ли я после столь долгой разлуки еще хоть какое-то влияние на Юлиуса? В прежние времена я увел бы его на край света, привязав за лапку ниточкой моей воли. Любопытно поглядеть, каков он теперь».

Самуил подошел к заставе.

Он был так занят своими размышлениями, что не заметил женщины из простонародья, закутанной в некое подобие грубой широкой накидки; столкнувшись с ним, она вздрогнула и поспешила поглубже надвинуть капюшон, пряча лицо.

Он зна́ком подозвал кучера наемной кареты, сел в нее и приказал:

— В посольство Пруссии, что на Лилльской улице.

Через полчаса он, пройдя через двор посольского особняка, поднялся на крыльцо и вступил в обширную прихожую, где был встречен несколькими лакеями в пышных ливреях.

Он назвал себя. Один из слуг вышел и тотчас возвратился.

Последовав за ним, Самуил вошел в салон, а оттуда — в громадный, с высоким потолком кабинет, сверкающий позолотой и покрытый росписью.

Юлиус поднялся из-за стола, заваленного бумагами, и быстро пошел ему навстречу.

Они сжали друг другу руки и несколько мгновений молча смотрели друг на друга.

— Самуил!

— Юлиус!

В первую минуту Юлиус был глубоко взволнован. Самуил же изучающе разглядывал его.

— Ты приехал с Лотарио? — спросил Юлиус.

— Нет, я один.

— Видишь ли, Лотарио как раз отправился за тобой, попросив у меня для этого один из наших экипажей. Значит, он опоздал… Но дай же на тебя посмотреть! Когда я снова вижу тебя, мне кажется, будто моя юность вернулась. Но что с тобой случилось? Почему ты так внезапно покинул Германию? Чем ты занимался все эти годы? И где ты был, почему мы ни разу нигде не встретились? Давай поговорим.

Он усадил гостя перед камином.

— Ты спрашиваешь, что случилось со мной? — повторил тот. — О Бог мой, да я остался тем же, кем был. С прискорбием должен тебе сообщить, что не стал ни королем, ни князем, ни послом. Я, как и прежде, всего-навсего бедняга-ученый, куда больше озабоченный состоянием своего мозга, чем кошелька. Совершенно пренебрегая хлопотами о положении в обществе, я нисколько не возвысился, и если что во мне и выросло, так лишь презрение ко всему тому, что ты, вероятно, теперь обязан чтить. В этом смысле я преследовал свою основную цель: укреплять мощь своей воли и независимость мысли, изучать людей и природу, умножать знания. Я скитался тут и там, зарабатывал себе на жизнь то как врач, то как переводчик, занимался научными исследованиями, но всегда сохранял лучшие силы своего ума свежими, дабы моя мысль не утратила способности стать еще обширнее и богаче. Удел мой — ученые штудии, путешествия, изыскания… Почему мы не встречались? Так ведь я оставил Германию семнадцать лет назад из-за провала одного великого замысла, о котором моя гордость не желает говорить, и с тех пор меня удерживало в Париже одно глубокое чувство, умолчать о котором велит мое сердце. Я не выезжал из Франции, кроме одного раза, но тогда я вообще уехал из Европы, это было пять лет назад.

— И куда же ты отправился? — прервал Юлиус.

— У меня всегда было желание выведать секреты Индии, ее страшной и губительной природы, этого края тигров и ядов. И вот в один прекрасный день, скопив сумму, необходимую для осуществления этой мечты, я взошел на борт корабля, направлявшегося в Калькутту. Я провел в Индии три года и, можешь мне поверить, не терял времени даром. Ах! Я вывез оттуда такие секреты и чудеса, которые удивили бы даже твоего отца, знаменитого химика и досточтимого барона фон Гермелинфельда. Знаешь, природе ведомо все, и, когда ее с толком вопрошаешь, она отвечает. Но людей слишком отвлекают интриги, погоня за деньгами или славой, они ищут могущества в обладании министерскими портфелями, а между тем в нескольких стебельках травы могут таиться силы, способные уничтожать императоров и превращать гениев в недоумков.

Ледяное спокойствие, с каким Самуил произнес эти беспощадные слова, смутило Юлиуса, он попытался перевести разговор на другое.

— Я видел тебя в обществе лорда Драммонда, — сказал он. — Ты хорошо его знаешь?

— Мы познакомились в Индии, — отвечал Самуил. — Я спас ему жизнь. Лорд Драммонд — джентльмен с большими причудами: он приручил пантеру, был без ума от нее, почти не разлучался, будто с любовницей. Она каталась с ним в карете, ела за тем же столом, спала в одной с ним комнате. Однажды он болтал с твоим покорным слугой, полулежа на своем канапе, а пантера, лежавшая на полу рядом, лизала его опущенную голую руку. Но, усердно лаская его, зверь почувствовал вкус крови под своим шершавым языком — не правда ли, таков исход всякой ласки? И тотчас пантера вонзила свои клыки в руку лорда Драммонда. Настал его последний час. Но я, преспокойно достав из кармана пистолет, разом прикончил зверя.

— Представляю, как он был тебе благодарен.

— Сначала его благодарность выразилась в том, что он захотел меня убить.

— Убить тебя?!

— Да. Вообрази: избавленный от тисков хищника, он бросился на меня, схватил за ворот, называя несчастным негодяем и проклиная за то, что я лишил жизни единственное существо, которым он дорожил в этом мире. Лорд вменял мне в вину, что я помешал пантере сожрать его. Но поскольку я не многим слабее его, то стал защищаться довольно грубо и швырнул его на труп пантеры. На следующее утро, осознав свою неправоту, он явился ко мне принести извинения, и мы стали лучшими друзьями. Я вместе с ним вернулся в Европу, тому уж два года. В Лондоне он нашел мне издателя, который заплатил мне тысячу фунтов стерлингов за книгу о флоре Индии. Но Лондон мне наскучил. От его туманов у рассудка начинается насморк. Я сбежал в Париж. Вот и вся моя история; как видишь, она проста. А теперь расскажи о себе.

— О, — вздохнул Юлиус, — с тех пор как мы расстались, со мной произошло много всяких событий. Началось с несчастий, о которых тебе известно. Ты ведь слышал о страшной беде, постигшей меня?

— Да, — сказал Самуил, слегка побледнев. — Я покинул Гейдельберг как раз вскоре после этого.

— Я был в отчаянии, — продолжал Юлиус. — Отец пробовал развлечь меня, заставил вместе с ним отправиться в путешествие. Предполагалось, что мне надо повидать Италию, Испанию и Францию. Через год я возвратился домой столь же безутешным. Чтобы хоть чем-нибудь заполнить мою жизнь, если не помыслы, отец выхлопотал для меня у прусского короля миссию в Вене. Признаться ли? Пытаясь заглушить боль, я искал опьянения, забвения и, губя душу и тело, бросился в вихрь жизни, ничем не одухотворенной, погряз в легкомысленных удовольствиях этой столицы наслаждений. Печальный, угрюмый, истерзанный скорбью, я запятнал себя разгулом. При этом развращенном дворе моя безнравственность создала мне высокое положение. Суровый, серьезный и строгий, я выглядел бы нелепым чудаком, фигурой столь же немыслимой, сколь неприличной, но, коль скоро я проявлял исключительно животную сторону своей натуры, свет решил, что я умен.

Чем меньше я проявлял свои способности и познания, тем охотнее их во мне предполагали. Почести, награды, богатства так и посыпались на меня. Скоро я стал настолько влиятельным, что четыре с половиной года назад прусский король превратил мою миссию в посольство. Я оставался послом в Вене чуть менее пяти лет, но вот уже шестой день как нахожусь в том же качестве в Париже. Как видишь, карьерные успехи пришли ко мне вместе с морщинами. Я могуществен, но устал. Я слишком много страдал и слишком много наслаждался, чтобы не понять некоторых вещей. Я больше не доверяю самому себе. Да и вообще стал недоверчив. Сделался ли я от этого сильнее или слабее? И сам не знаю. Но не думаю, чтобы теперь кто бы то ни было мог влиять на меня… Ах, да, забыл тебе сказать, что мое богатство росло по мере моего возвышения. Мой отец, что тебе наверняка тоже известно, скончался в начале прошлого года, оставив еще большее наследство, чем его брат. Таким образом, у меня сейчас что-то около двадцати миллионов.

Самуил ни на миг не утратил присутствия духа, и даже слабый отблеск молнии, сверкнувшей в его сознании при этих словах, не отразился в его взгляде.

Он смотрел на Юлиуса, слушал его не перебивая. Замечание посла насчет его приобретенной с годами недоверчивости и неподатливости на соблазны внешнего мира подтверждало его лицо, постаревшее, равнодушное, источенное временем. Каким же путем сможет Самуил вновь завоевать ту власть, что он имел когда-то над своим товарищем по университету?

Юлиус — достаточно было взглянуть на него, чтобы это почувствовать, — не был более той мягкой, беспечной натурой, с которой привык иметь дело Самуил. На дне его потухших глаз, словно рептилия в стоячей воде, пряталась холодная наблюдательность дипломата, ученика Меттерниха.