Александр Дюма - Бог располагает!

• Название: Бог располагает!
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7287-0052-7

Роман «Бог располагает!» — продолжение «Адской Бездны», вторая часть дилогии, объединенной фигурой главного героя Самуила Гельба.

Действие его разворачивается со 2 марта 1829 г. по 26 августа 1831 г. и охватывает дни Июльской революции в Париже.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Самуил только что позавтракал и ожидал прибытия посланца карбонариев, о котором ему сообщили на собрании. Он поднялся к себе в кабинет и ждал, томясь нетерпением.

Фредерика и г-жа Трихтер были в саду.

У ворот раздался звонок. Обе женщины вместе отправились открывать.

То был лакей Лотарио. Он вручил им два письма. Фредерика в замешательстве приняла из его рук послание, адресованное ей. Никто прежде никогда не писал ей, если не считать пастора, который готовил ее к первому причастию, ее прежней учительницы и одной-двух подружек, знакомых по пансиону, а ныне покинувших Париж. Письмо, что ей принесли сейчас, было написано почерком, которого она никогда раньше не видела. Но предчувствие, тем не менее, подсказало ей истину: она сразу заволновалась и покраснела до корней волос.

Повернувшись к г-же Трихтер, она спросила:

— Должна ли я прочесть это письмо?

— Ну, разумеется, — отвечала г-жа Трихтер.

Самуил, видимо, находил запреты и предосторожности подобного рода смешными и бесполезными: он никогда не запрещал Фредерике получать письма.

Сердце бедной девочки колотилось, но она сломала печать. Однако оно забилось еще сильнее, когда Фредерика увидела, что в конце письма стояло имя Лотарио.

Она прочла:

«Мадемуазель,

позвольте мне обратиться к Вам с несколькими словами, исполненными боязни и почтения, дабы уведомить Вас, что одновременно с этим письмом я составил и посылаю письмо господину Самуилу Гельбу, от ответа которого зависит нечто большее, чем жизнь человека. Я хотел сам отважиться на этот решительный поступок, прежде чем просить о вмешательстве и помощи того, кому обязан всеми моими видами на будущее состояние, моего единственного друга и второго отца господина графа фон Эбербаха. Возможно, что Ваш опекун будет говорить с Вами о моем письме. В этом случае, мадемуазель, я умоляю, о, я на коленях заклинаю Вас подумать о том, что одно Ваше слово может стать источником божественного восторга или безнадежного отчаяния. Сказав “да”, Вы можете заставить сами Небеса снизойти на землю. Если же Вы скажете “нет”, по крайней мере не гневайтесь на меня, простите за то, что я имел дерзость на миг возмечтать о грядущем, в котором наши судьбы могли бы быть связаны.

В ожидании Вашего приговора, мадемуазель, повергаю к Вашим стопам все то глубочайшее уважение и неизменную преданность, которыми преисполнено мое сердце.

Лотарио».

Когда Фредерика читала это письмо, невыразимое волнение сжимало ее сердце, ей казалось, что она сейчас расплачется. И в то же время она чувствовала, что ей очень весело, радостно.

— У вас есть еще одно письмо? — спросила она лакея.

— Да, мадемуазель, для господина Самуила Гельба.

— Что ж! Госпожа Трихтер, не могли бы вы отнести ему его?

Старая Доротея взяла послание.

— Ах, насчет этого, — сказал слуга, — мне велели подождать ответа.

— Хорошо, я передам господину Гельбу, — отвечала г-жа Трихтер.

И она направилась в кабинет Самуила.

Прошло пять минут — она не возвращалась, еще пять — ее все не было, но это же очень просто: ведь чтобы написать ответ, надобно время. И если верить тому, что Лотарио в двух словах написал Фредерике, дело достаточно серьезно, чтобы Самуил имел основания подумать, прежде чем отвечать.

Наконец появилась Доротея. Она подошла к слуге и сказала ему:

— Господин Самуил Гельб даст ответ позже.

Лакей откланялся и удалился.

— Если мой друг не писал ответа, — спросила Фредерика у Доротеи, — почему же тогда вы там так задержались?

— Потому что он сначала сказал, что ответит.

— Отчего же он передумал?

— Не знаю, — ответила г-жа Трихтер.

— Каким он вам показался? — продолжала расспрашивать Фредерика. — Какой у него был вид? Это письмо, оно, что же, рассердило его? Вы заметили, какое впечатление оно на него произвело?

— Не думаю, чтобы приятное, — отвечала г-жа Трихтер. — Он его распечатал при мне и взглянул на подпись. Лоб у него сразу нахмурился, на лице появились гнев и нетерпение. И он говорит мне, да так резко: «Оставьте меня!» Я ему решилась сказать, что ответа ожидают. «Пусть подождет. Ступайте». Но потом прибавил: «А кто ждет?» — «Слуга». — «Хорошо, — говорит, — идите, я вас позову». Я и оставила его. Через десять минут он меня позвал.

— И каким вы его нашли? — спросила Фредерика.

— Куда более спокойным, только уж очень бледным.

— А что он вам сказал?

— Ничего иного, кроме: «Госпожа Трихтер, скажите этому слуге, что господину Лотарио я отвечу позже».

«Странно все это, — подумала Фредерика. — Что такого мог написать господин Лотарио моему опекуну, чтобы так его раздражить и обеспокоить? Значит, я ошиблась в своих догадках. Но в таком случае что означала эта записка, которую господин Лотарио прислал мне самой? О каком это грядущем он толкует, в котором наши судьбы могут быть связаны? Я совсем запуталась».

Она вернулась к себе в комнату, чтобы без помех как следует поразмышлять над этой тайной, укрывшись от глаз г-жи Трихтер, которая в конце концов могла бы разглядеть на лице своей подопечной отражение ее мыслей.

Она присела к столу в маленькой гостиной, откуда вела дверь в ее спальню, открыла книгу и попробовала читать, но ее глаза лишь бессознательно скользили по строчкам. Она читала другую книгу, по отношению к которой творения величайших поэтов не более чем переводы: дивный роман своих шестнадцати лет.

Она вся погрузилась в чтение этого шедевра, созданного самим Господом, когда негромкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть и очнуться.

— Кто там? — спросила она.

— Это я, дитя мое, я бы хотел поговорить с вами, — очень мягко произнес голос Самуила.

Фредерика, охваченная смятением, побежала открывать.

Вошел Самуил.

XVIII БРАЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Самуил размышлял в течение получаса, и за это время он принял решение.

Если письмо, которое прислал ему Лотарио, и не было в полном смысле брачным предложением, то вполне могло сойти за предисловие к нему.

Вот что писал этот почтительный и трепещущий молодой человек:

«Сударь,

умоляю Вас о милости, которая в моих глазах имеет бо́льшую цену, нежели сама моя жизнь. Я прошу позволения иногда навещать Вас в Менильмонтане. Однажды я уже пытался добиться этого с помощью моего дяди, Вашего друга детства, представившего меня Вам. Но — прошу прощения, что позволил себе заметить это, — мне показалось, что мое присутствие Вам неприятно. Чем я имел несчастье оскорбить Вас, я, который столь много дал бы за возможность быть Вам полезным? Вы и предположить не можете, сударь, до какой степени я желал бы снискать Вашу дружбу.

По какой причине Вы закрываете Вашу дверь перед племянником, осмелюсь сказать — почти что перед сыном Вашего друга? Совершил ли я по отношению к Вам какую-либо невольную оплошность? Или, возможно, у Вас есть для этого какие-либо основания, не имеющие касательства к моей персоне. Ведь в доме у Вас живет юная девушка, прекрасная и очаровательная. Я видел ее, а мадемуазель Фредерика из тех, кого достаточно мимоходом увидеть однажды, чтобы не забыть уже никогда. Но господин граф фон Эбербах мог бы заверить Вас, что я порядочный человек и ни в коем случае не могу иметь каких-либо бесчестных намерений. Если и существуют люди, способные злоупотребить гостеприимством и, проникнув в дом, радушно раскрывший перед ними свои двери, обокрасть его, я не из их числа.

В случае — увы, более чем вероятном, — если мадемуазель Фредерика не обратит на меня внимания, я остался бы для Вас обычным визитером, прохожим, первым встречным, которого Вы вольны спровадить, как только он Вам наскучит. Но если, сверх чаяний, случится такое чудо, что я буду иметь счастье не показаться ей неприятным, тогда как племянник графа фон Эбербаха свидетельствую: мне обеспечено будущее, достойное того, чтобы просить женщину разделить его со мною; я буду достаточно богат, чтобы иметь право любить ту, которая полюбит меня.

Ожидаю Вашего ответа, сударь, в тревоге, которую Вы не можете не понять. Постарайтесь же, прошу Вас, чтобы это не был отказ.

Соблаговолите принять самые искренние уверения в преданности и почтении Вашего покорнейшего слуги

Лотарио».

Дочитав это письмо до конца, Самуил в бешенстве скомкал его.

Что ответить этому юнцу? В отношении сути ответа затруднений быть не могло. Он откажется, это уж само собой. Но какой выбрать предлог?

Если бы речь шла об одном Лотарио, все было бы просто: пригодилась бы первая попавшаяся отговорка, а Лотарио мог бы злиться, сколько вздумается, — тем лучше!