Роберт Монкс - Корпократия

• Название: Корпократия
• Автор: Роберт Монкс
• Издательство: Юнайтед Пресс
• Жанр: Экономика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904522-58-2

Власть в США принадлежит корпорациям, а в самих корпорациях все подчинено генеральному директору. Как вышло, что некогда скромные управленцы, чья основная задача — изо дня в день работать на интересы акционеров и инвесторов, вдруг превратились в героев первых полос деловой и «глянцевой» прессы? Почему объем их вознаграждения — десятки миллионов долларов — сравним с доходами деятелей шоу-бизнеса или спортсменов? На каком основании гендиректор, при котором акции компании упали в цене, все равно, покидая свой пост, получает солидное выходное пособие? О причинах сложившейся ситуации и о том, как ее изменить, рассуждает юрист и бизнесмен, посвятивший себя борьбе за права акционеров.

 Корпократия (лат. corporatio — объединение, сообщество + гр. kratos — власть) — власть корпорации: форма государственного устройства, при котором высшая власть принадлежит корпорациям и осуществляется непосредственно ими либо выборными и назначенными представителями, действующими от их имени.

---

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КРЕСТНЫЙ ОTEЦ

Корпорация — зверь странный и древний. Кланы, племена, средневековые гильдии — все они основывались на принципе, согласно которому коллективное образование может рассматриваться как единое целое. В Средние века церковь и университеты получали от государства — точнее говоря, от суверена — определенные политические и хозяйственные полномочия, правовую защиту и привилегии (прообраз защиты и привилегий, которыми сегодня пользуются корпорации). Северная Америка, по сути, была заселена благодаря корпорациям: Лондонская Виргинская компания в Джеймстауне, Компания Массачусетского залива в Новой Англии, Компания Гудзонова залива, контролировавшая большую часть современной Канады, — все они были корпорациями.

Как и современные предпринимательские корпорации, эти организации объединяли в общий фонд средства отдельных людей для того, чтобы добиться целей, которых в одиночку не мог бы добиться никто. На объединенный капитал покупались суда, строились фактории, сбивалась цена на меха, оплачивались кремневые ружья для защиты торговых агентов в зачастую враждебном Новом Свете. Одалживая свои деньги корпорации и соглашаясь разделить риск предприятия — корабли могли пойти ко дну, индейцы могли разграбить и сжечь фактории, — инвесторы с полным правом рассчитывали на справедливую отдачу от вложенных средств, совсем как современные акционеры.

Возможно, самое большое отличие между концепциями старой и новой корпорации состоит в том, что образованный англичанин середины XVIII века понимал, что государство даровало корпорации правовую защиту и привилегии в расчете, что она будет не только производить прибыль, но и приносить пользу обществу. Финансируя и выстраивая торговую инфраструктуру (в том числе и рынки рабов), корпорации вырастили систему меркантилизма, которая помогла елизаветинской и постъелизаветинской Англии неслыханно разбогатеть. Осваивая новые земли и таким образом открывая Америку к западу от Аппалачей для заселения, они в геометрической прогрессии увеличивали объемы инвестиций Англии в ее заморские колонии. Короче говоря, когда корпорации преуспевали и действовали добросовестно, никто не оставался в проигрыше.

Первые корпорации, возникшие в колониях Северной Америки, впоследствии ставших штатами, также соблюдали баланс между получением прибыли и предоставлением общественных услуг. Водопроводные и газовые компании, железные дороги, верфи рассчитывали заработать деньги для инвесторов, обеспечивая насущные потребности населения и содействуя развитию торговли. Известно, впрочем, что корпорации по-разному ведут себя в зависимости от обстоятельств и культурных норм. (Современная Россия, например, приостановила приватизационную лихорадку и усилила госконтроль, а китайцы стали вводить партийные кадры в руководство своих крупнейших корпораций.) Приспосабливались корпорации и в Америке, но делали это по-своему, потому что здесь свои порядки.

Прежде всего, на них лежала тень колониального прошлого. Они были инструментами британской короны — а это плохая рекомендация после Американской революции. Кроме того, европейские корпорации шли по пути, который вызывал у Томаса Джефферсона, Эндрю Джексона и их преемников интуитивное недоверие. Проблема стала очевидной, когда Джексон взялся за Второй банк Соединенных Штатов, получивший лицензию конгресса в 1816 году. В 1829 году он объявил, что намерен отозвать у него лицензию на эмиссию бумажных денег. Джексон запретил Министерству финансов размещать государственные средства в этом банке, после чего конгресс перестал заниматься регистрацией и созданием корпораций. Это право перешло к властям штатов, на чьей территории они расположены. (Впрочем, были редкие исключения: относительно недавно созданная Национальная железнодорожная пассажирская корпорация Amtrak, которая должна развивать пассажирское железнодорожное сообщение, и U.S. Postal Service, государственная почтовая служба США, призванная сделать почтовую систему менее убыточной.)

Местный контроль (прерогатива, ревностно охраняемая властями штатов и местными ассоциациями адвокатов, члены которых зарабатывают солидные суммы на оформлении регистраций) — это первое, что отличает американскую корпорацию от всех других корпораций в мире. Второе отличие — структура собственности. Только в США и Великобритании владение крупнейшими публичными компаниями распределяется таким образом, что у групп собственников, как правило, нет достаточно большого пакета акций, чтобы контролировать бизнес. У предприятия с миллионом акционеров в конечном счете нет настоящего владельца.

Кроме того, американским корпорациям, как правило, не нужно конкурировать с собственным правительством. Притом что правительству они необходимы для увеличения благосостояния страны, создания рабочих мест и товаров для населения, в ключевых отраслях экономики США никогда не было государственных предприятий. Есть, правда, единичные исключения, причем деятельность таких компаний вызывает неоднозначные оценки — Tennessee Valley Authority[12], United States Synthetic Fuels Corporation[13] и Fannie Mae[14]. (O United States Synthetic Fuels Corporation я говорю с полной ответственностью, потому что был одним из ее директоров-учредителей.) В других странах главенство государства над бизнесом не оспаривается, даже в Великобритании, где в середине 1980-х провели приватизацию компаний ряда отраслей (угольная промышленность, энергетика, железнодорожный транспорт), до того принадлежавших государству.

И хотя в соответствии с принятым в 1887 году законом федеральное правительство должно было контролировать торговлю между корпорациями, находящимися в разных штатах, на деле оно редко прибегало к жестким мерам. Даже Теодор Рузвельт, получивший прозвище «разрушитель трестов», когда доходило до могучих вертикальноинтегрированных монополий в сталелитейной, нефтяной, мясной промышленности, банковском деле и на железнодорожном транспорте, образовавшихся в первую половину XIX века, предпочитал «говорить громко и носить с собой маленькую палку»[15].

Избирательные крестовые походы Рузвельта на тресты порой приводили к непредвиденным последствиям. После 21 года судебных тяжб, 15 мая 1911 года, Верховный суд США постановил расформировать трест Джона Рокфеллера Standard Oil. Тогда его личное состояние оценивалось приблизительно в 300 миллионов долларов. Через два года Рокфеллер утроил свой капитал и сохранил за собой контроль над всеми 34 компаниями, на которые распался его трест. (Случаются в истории необычные переклички — слиянием зарегистрированной в штате Нью-Джерси Exxon и зарегистрированной в штате Нью-Йорк Mobil Ли Реймонд воссоединил компании, которые Рузвельт с таким трудом разъединил.)

Последняя и важнейшая особенность американских корпораций и, вероятно, главная причина, по которой они традиционно пользовались такой свободой действий, коренится в характере американского капитализма. Там, где разрешение на создание корпорации выдается на высшем правительственном уровне, где создана централизованная экономика, от корпорации ожидают, что она будет служить целям, определенным правительством. В Америке же создание благосостояния есть высшее благо, и корпорация, которая создает самое большое богатство (и корпоративный климат, который содействует этому), служит самой главной общественной цели. По крайней мере, так считалось долгое время.

Однако к концу 1960-х старые истины обветшали. Движение борцов за гражданские права и противников войны во Вьетнаме послужило толчком к стремительному «полевению» американского общества. Компании, которыми еще четверть века назад восхищались за способность в рекордное время наладить выпуск оружия, внезапно стали клеймить как военных преступников или как губителей природы — если они попадали в черные списки зарождавшегося движения зеленых. В поп-культуре предубеждение против корпораций выразил, например, один из персонажей фильма Майка Николса «Выпускник» (1967).

Надо сказать, что бизнес и сам сослужил себе дурную службу. Во времена процветания он ухитрился испортить отношения и с правительством, и с обществом — выпрашивая преференции, проигрывая схватку с борцом-одиночкой Ральфом Нейдером[16], торгуясь с профсоюзами, отторгая талантливую молодежь. Бизнес стремительно терял лицо и, без сомнения, нуждался в крестном отце со связями в самых высоких кругах, чтобы тот отслеживал его интересы, в consigliere[17], который дает правильные советы. И то и другое бизнес получил в лице Льюиса Пауэлла-младшего.

Льюис Пауэлл был просто средоточием типичных американских добродетелей и воплощением успеха в общепринятом понимании этого слова. Он родился в обеспеченной семье в Саффолке, штат Виргиния, учился в частных школах, затем в консервативнейшем Университете Вашингтона и Ли и в Гарвардской школе права, где и получил степень в 1931 году. После женитьбы на Джозефин Рюкер, дочери одного из лучших ричмондских врачей, Пауэлл поселился в особняке родителей жены, построенном еще до Гражданской войны, и начал восхождение по карьерной лестнице в Hunton & Williams, однозначно самой престижной юридической фирме во всей помешанной на престиже Виргинии.