Жак Ле Гофф - Цивилизация средневекового Запада

• Название: Цивилизация средневекового Запада
• Автор: Жак Ле Гофф
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Культурология
• Год: 2005
• ISBN: 5-9709-0037-0

Книга «Цивилизация средневекового Запада» написана известным французским историком школы «Анналов» Жаком Ле Гоффом.

Этот крупнейший специалист по истории Средних веков не только рассматривает реалии эпохи и материальные аспекты пространства и времени, но и открывает современному читателю повседневную жизнь средневекового человека, который переходил от насилия к мирной жизни, от веры к знанию, изобрел механизмы, часы, университет и нации.

Один из самых авторитетных историков XX века, Жак Ле Гофф рассматривает средневековый Запад в заданных им параметрах пространства-времени, материальной культуры и социальной иерархии, открывающих нам как человека Средневековья в его повседневности и в его ментальности, так и особенности духовной культуры людей в Средние века. Книга, ставшая классической работой о Средних веках, впервые издается вместе с оригинальным «Справочным индексом» — авторским комментарием основных понятий и персоналий эпохи.

---

Ле Гофф показал, что существуют исторические источники, из которых при всем «сопротивлении материала» тем не менее можно извлечь ценную информацию о «простом человеке» Средних веков, о его мировидении и эмоциональности, — нужно лишь правильно поставить проблему и разработать адекватную исследовательскую методику. Проблема блокирования ученой культурой и письменной традицией, монополизированной образованными, культурных традиций народа и устного фольклорного творчества, как и проблема взаимодействия обеих традиций в общем контексте средневековой культуры, — одна из центральных тем исследований Ле Гоффа и его учеников.[20]

Изучение истории ментальностей, начатое Блоком и Февром в 30-е и 40-е гг. и продолженное начиная с 60-х гг. Жоржем Дюби, Эмманюэлем Леруа Ладюри, Жаком Ле Гоффом и другими медиевистами и «модернистами», открыло пути к более углубленному изучению истории и ознаменовало большую победу принципа историзма.[21]

Жак Ле Гофф родился в семье учителя английского языка в Тулоне в 1924 г. По его собственным словам, воспитание, полученное им в детстве, сыграло в дальнейшем свою роль в определении круга его интересов как историка. Антиклерикализм отца и пронизанное страхом ада благочестие матери определили его негативное отношение к религии и больший интерес к изучению религиозного воображения и чувства, нежели к теологии как таковой. Он признается, что еще в детстве испытывал нечто подобное структуралистским склонностям («детский преструктурализм»), когда размышлял над сказками и легендами, и этот ранний опыт подготовил его позднейший интерес к трудам ЛевиСтроса. В истории, пишет Ле Гофф, он склонен не столько к фабуле и повествованию, сколько к упорядочению и объяснению, к поиску глубинных и продолжительных процессов. Ле Гофф подчеркивает испытанное им в молодости освобождающее от позитивизма воздействие идей Маркса. Сочувствуя социалистам, он не связан тесно с политикой, но вместе с тем подчеркивает: «Я хочу быть гражданином с тем, чтобы быть хорошим историком, и быть человеком своего времени, для того чтобы полнее быть человеком, поглощенным прошлым».[22]

Последователь Марка Блока и Люсьена Февра, Ле Гофф, будучи студентом, находился под влиянием лекций Мориса Ломбара и впитал в себя идеи Фернана Броделя о «времени большой длительности». Он рано осознал, что историк не может ограничивать себя только знанием исторического «ремесла», — необходимы полидисциплинарные подходы, которые дали бы ему возможность исследовать феномены духовной жизни в связи с социальными структурами. Французская антропологическая школа, от Марселя Мосса до Клода Леви-Строса, предложила ему новый вопросник, с которым он обращается к историческим источникам, и новые методы их исследования. Уроки сравнительного метода он получил в трудах Блока и Дюмезиля.

В своем автобиографическом очерке, названном «Аппетит к истории», Ле Гофф замечает, что ему чужда «бесплотная история идей»; подобно Блоку, он стремится изучать духовную жизнь на уровне масс и сосредоточивать внимание на их ментальностях (ни в коей мере не сводя, однако, историю общества к истории ментальностей, ибо, по его выражению, «в то время как общества грезят, историк должен оставаться бодрствующим»![23]) и латентных системах ценностей. «Я неизменно предпочитал человеческие существа абстракциям, но историк не в состоянии их понять иначе, чем в недрах исторических систем, в которых они жили. Вся история заключается в этом взаимодействии структур с людьми во времени».[24]

Его подход к изучению истории Франции — это, по его утверждению, подход последовательного «европеиста», подход общеевропейский. Народы по ту сторону железного занавеса, писал Ле Гофф в 1986 г., также принадлежат к Европе, история приведет их, по его убеждению, к освобождению, и «нынешние тираны окажутся на свалке истории».[25] Его пророчество сбылось почти немедленно! Нельзя обойти молчанием тесные связи Ле Гоффа с историками Польши, ЧСФР, нашей страны и его живой интерес к творчеству ученых Восточной Европы. Вместе с рядом своих коллег он принял участие в международной конференции, посвященной «школе «Анналов»»; она состоялась в Москве осенью 1989 г. и ознаменовала начало сотрудничества между историками Франции и нашей страны.

Что касается научной и педагогической «карьеры», Ле Гофф отверг рутинный для французского ученого путь: он не пожелал готовить пухлую докторскую диссертацию, которая отвечала бы университетским канонам профессионального «шедевра», наполненного показной эрудицией и научным аппаратом, и предпочел писать книги и статьи, в которых ставит и исследует новые проблемы исторического знания. Эти проблемы находятся в центре внимания и в изданных в 70-е гг. под его редакцией коллективных трудах, в которых обобщен и систематизирован опыт «новой исторической науки».[26]

Начиная с 1969 г. Ле Гофф — член редакционной коллегии «Анналов». В 1972–1977 гг. — президент Школы высших исследований в социальных науках, третий ее руководитель после Февра и Броделя. Он возглавляет группу по изучению исторической антропологии средневекового Запада в этой школе.

Этот рослый грузный человек с большими добрыми глазами и неизменной трубкой во рту — один из самых крупных медиевистов современности.

«Цивилизация средневекового Запада» — первая большая монография Ле Гоффа. Однако общий очерк средневековой культуры был подготовлен рядом предшествовавших исследований ученого. Среди них нужно выделить прежде всего его статьи о «времени церкви» и «времени купцов» и о переходе на Западе от средневекового восприятия времени к восприятию, характерному для последующей эпохи.[27] В этих статьях Ле Гофф обращается к проблеме восприятия времени людьми Средневековья. О своеобразии отношения к времени в ту эпоху историки писали и до него. В частности, Блок отмечал «безразличие» средневековых людей ко времени. Они не проявляли заинтересованности к точному его отсчету, определяя часы дня по положению солнца в небе и довольствуясь солнечными или песочными часами. В агиографии указывали день смерти святого, поскольку его отмечали как церковный праздник, но не знали ни дня его рождения, ни возраста. Но люди подчас не знали точно и своего собственного возраста. Здесь проявлялась та же приблизительность, какая вообще была присуща в ту эпоху в отношении к числу и мере. Слабо различали или даже сливали в единый континуум прошедшее, настоящее и будущее. Временем не дорожили, ибо время бренной земной жизни теряло свою значимость на фоне вечности, к которой было устремлено религиозное сознание. Господствующей концепцией времени была литургическая, диктуемая религией.

Ле Гофф тоже отмечает эти особенности установок в отношении ко времени, но интерпретирует проблему времени в новом ключе. Время — не просто один из аспектов ментальности, оно было орудием социального контроля. Этот контроль принадлежал церкви. Части дня отмечались колокольным звоном; церковь устанавливала дни труда и дни праздников, в которые трудиться было запрещено; она диктовала, в какие дни нужно было соблюдать пост и когда нельзя было вести половую жизнь. Время считали достоянием Бога, а не человека, и поэтому среди основных аргументов, привлекаемых богословами и проповедниками для осуждения ростовщичества, был и такой: ростовщик получает доход от ссуженных им денег, не трудясь, но полагаясь лишь на течение времени, ведь даже когда он спит, его «волы», то есть деньги, пущенные в рост, продолжают «пахать» — приносить ему неправедную прибыль; следовательно, он посягает на время, принадлежащее Творцу, и подлежит осуждению на адские муки.[28]

Короче говоря, при помощи своей монополии на время духовенство контролировало производственную и семейную жизнь верующих. Поэтому понятно, что те общественные группы и религиозные течения, которые выступали против господства официальной церкви, выдвигали свои концепции времени. В противоположность учению о том, что завершение истории человечества произойдет в неопределенном, одному только Богу ведомом будущем, еретики-милленарии, хилиасты проповедовали скорейшее второе пришествие Христа и наступление Царства Божьего на земле; они «торопили» конец света и Страшный суд. Эти пророчества выражали социальное недовольство феодальными порядками, под влиянием этих прорицаний люди отказывались от собственности и семейных связей; одни уходили от мира в отшельничество или в монастыри, а другие объединялись в секты, враждебные церкви и не подчинявшиеся властям. Под знаком подобных эсхатологических настроений протекала социальная борьба в средневековом обществе.

Однако конфликты между еретиками и официальной церковью не выходили за пределы традиционной концепции времени как собственности Творца. Между тем в средневековом европейском обществе зрела новая сила, которая посягнула на церковную монополию на время, — предприниматели, купцы. Подъем городов, развитие торговли и ремесла сопровождались глубокой переориентацией интересов и воззрений городского населения, которое иначе, не так, как сельское население, воспринимало природу и ее циклы. Купец и ремесленный мастер не могут не дорожить временем, разумное использование которого дает им доход и возможность более эффективно распоряжаться рабочей силой. На рубеже XIII и XIV столетий на башнях соборов и городских ратуш в крупных городах Запада устанавливаются механические часы. Отныне ход времени отбивают не церковные колокола, а механизмы, символизирующие самостоятельность города и его населения. «Время купца» в противовес «времени церкви» — так формулирует проблему Ле Гофф.