Клара Лучко - Я - счастливый человек

• Название: Я - счастливый человек
• Автор: Клара Лучко
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5–9697–0153–Х

Книга мемуаров народной артистки СССР Клары Степановны Лучко (1925–2005), названной Международным биографическим центром Кембриджа (Англия) «Женщиной тысячелетия», — это яркий, эмоциональный рассказ о ее жизни, о людях, которых она знала и любила, о работе в кинематографе, о замечательных режиссерах и актерах — С. Герасимове, И. Пырьеве, В. Пудовкине, И. Хейфице, Т. Лиозновой, С. Юткевиче, Л. Орловой, Н. Крючкове, Е. Урбанском, И. Смоктуновском, Л. Быкове, о встречах с мировыми знаменитостями — Дж. Неру, П. Пикассо, Ф. Леже… «Ах, как хочется иногда, чтобы время остановилось!» — восклицает КЛучко на первых страницах. И ей удалось это сделать в своих воспоминаниях.

---

Я молчала, соглашаясь, потому что он был прав. Мы с ним выпили без закуски, и странное дело, хоть бы что…

Бригадир распрощался, а я заснула и спала до самого утра.

Утром проснулась и сказала себе: никогда больше этого делать не буду.

Когда в Москве я выходила из вагона и увидела щель между последней ступенькой и платформой, не могла через нее переступить.

Я попросила проводницу, чтобы она поддержала меня за руку, и только с ее помощью ступила на перрон.

Черная душа из снежной сказки

И чего только не бывает на съемочной площадке!

Режиссер Александрович начинал снимать музыкальный фильм «Бедная Маша» и предложил мне сыграть роль мамы. Сценарий был написан по широко известной пьесе «Чужой ребенок». В свое время она обошла едва ли не все театры страны, а потом исчезла из репертуара. Но зато на нее обратили внимание в кино. Фильм обещал быть легким, сцены перемежались музыкально — танцевальными номерами прекрасного ансамбля «Юность планеты».

Вначале Александрович определил мою роль так:

— Машина мама — домашняя хозяйка. Она любит печь пироги, вкусно готовит. Ну, естественно, без ума от своей дочери. Муж у нее такой добряк. А сама она наседка — бережет хозяйство, свою семью, мужа и дочь. Вот такой характер.

Я соглашаюсь и начинаю думать о предстоящей работе.

Мама… Надо ей придать индивидуальность. Я фантазирую, как она должна выглядеть…

Вдруг звонит Александрович.

— Клара Степановна, я передумал. Мамаши — наседки в кино уже были. Пусть она будет художницей и увлекается бегом трусцой. Вместе с мужем она бегает по утрам. Сейчас это модно. Такая, знаете ли, спортивная, светская, довольно эксцентричная семья.

Мне этот поворот понравился. Я опять начинаю думать… В чем она бегает? В спортивном костюме. У меня есть вельветовые брюки, красивая, мужского покроя, кофта в красную клетку и экстравагантная шапочка с козырьком. Тут же примеряю…

Иду на пробы в этом костюме. Мой вид Александрович одобрил.

— Так, Клара Степановна. Значит, вы — художница, а ваш муж — музыкант. Он играет на виолончели. Я нашел вам партнера — Трофимов из товстоноговского театра.

Трофимов — замечательный комедийный актер. Но небольшого росточка, мне и до плеча не достает. Для комедии подходит. Я его могу обнять за шею, и он окажется у меня под мышкой. Это уже смешно.

На пробе Трофимова не было. Я одна.

Александрович вдруг говорит:

— Я вот что придумал. В картине вы будете стоять на голове. Я приглашу тренера, и он вас научит.

— А зачем меня учить, — говорю я. — Я и так могу стоять на голове.

— Вы что, серьезно?

— Да, серьезно.

Он посмотрел на меня с недоверием.

— Вы слышали? — сказал он оператору. — Клара Степановна может стоять на голове. Если это получится, начинайте с ног, а потом панорама вниз — на лицо. Она скажет свой текст. Поняли? Она стоит на голове, а муж сидит и играет на виолончели.

Вот такая у меня должна быть сцена в картине «Бедная Маша».

Принесли коврик, и я, не задумываясь, быстро встала на голову. На три точки. Как полагается.

Когда кончилась проба, я сказала режиссеру:

— Во время съемок, пожалуйста, не тяните. Учтите, не так- то просто стоять на голове. В ушах звенит. И кровь приливает…

— Конечно, — согласился Александрович. — Сцена короткая. Мы вас быстро снимем. В один момент.

Но на съемке все получилось иначе.

Я стою на голове, а Трофимов играет на виолончели. Он начинает сцену и… забывает текст.

А я стою на голове.

Начинаем сначала. И он опять забывает. Еще раз…

А я всё стою на голове.

И так — пять дублей. Чувствую, что сейчас упаду.

Мне захотелось стукнуть Трофимова по его голове. Но я этого, конечно, не сделала.

А на экране все выглядело легко и просто.

…Эльдар Шенгелая и Алексей Сахаров снимали «Снежную сказку». Это была их первая картина, по сути — дипломная работа. Художественным руководителем у них был Сергей Иосифович Юткевич. Мне предложили сыграть необычную роль Черной души.

Сюжет сказки таков. Под Новый год мальчик Митя слепил три большие снежные бабы, а потом еще одну… маленькую. И решил их оживить. Вместо сердца одной снежной бабе положили уголек, другой денежку, а третьей — бумагу с сургучной печатью. А для маленькой снежной бабы у него ничего не осталось, кроме детских игрушечных часов. Они затикали, и маленькая снежная баба превратилась в девочку Лелю. И тут же ожили Черная, Продажная и Бумажная души.

Тридцать первого декабря приехал Старый год. Он знал, что ему пора уходить, но он хотел бы задержаться. Он знал, что три ожившие снежные бабы должны отыскать игрушечные часики и остановить их. Если стрелки остановятся, то остановится и время. И на земле всегда будет тридцать первое декабря. Дети всегда будут на каникулах, будут есть сладкие пирожки, а Старый Новый год вместе со снежными бабами будет торжествовать победу.

Моя роль была не только характерной, но и эксцентричной.

Дети звали меня тетя Клепа. Я носила парик, черную шубку и детское железное ведерко на голове.

Моя Черная душа то и дело интриговала, всех обманывала и выкрала в конце концов часики, чтобы втайне от других снежных баб отвезти их Старому году. Он очень нравился Черной душе, и она с ним кокетничала. Роль Старого года играл Евгений Леонов.

В фильме была такая сцена: зима, я еду на велосипеде, за мной гонятся Продажная душа и Бумажная, хотят у меня отобрать часики, и я пытаюсь от них удрать…

Наступил день съемок. Дорога как зеркало. Мороз градусов двадцать пять, а то и больше. По такой скользкой дороге не то что на велосипеде ехать — ходить опасно.

Но режиссеры молодые, азартные. Это их первая работа.

— Клара Степановна, — говорит Эльдар Шенгелая, — мы придумали так. Вы едете на велосипеде, а вас обгоняет грузовик. С заднего борта свисает цепь. Вы хватаетесь за эту цепь одной рукой и удираете…

У меня внутри все похолодело. Но виду я не подала. Неудобно же сказать, что я боюсь. Молчу.

Шенгелая посмотрел на меня и улыбнулся:

— Я вам сейчас покажу.

Сел на велосипед, и, когда появилась грузовая машина, ловко схватился за цепь одной рукой, а другая осталась на руле велосипеда…

— Все очень просто, — сказал он.

Ему‑то просто, а я на велосипеде ездила только в детстве.

Чтобы никто не видел, я незаметно подошла к шоферу машины:

— Я вас умоляю, я очень боюсь… Если можно, как только вы поравняетесь со мной, сбавьте ход. Чтобы я успела схватиться за цепь. Пожалуйста, я вас прошу…

— Понял… Я и сам вижу, что это опасно, — сказал шофер.

Начали снимать.

Я еду на велосипеде. Руль не слушается, виляет из стороны в сторону, потому что скользко. Обгоняет меня машина, а рука словно застыла, никак не отрывается от руля.

Усилием воли заставляю себя все‑таки схватиться за цепь. А еще нужно обернуться, победно глянуть на тех, кто пытается меня догнать…

И когда режиссер скомандовал «Стоп!», то по инерции мой велосипед поехал под колеса машины. Я с перепугу свалилась в сугроб.

А режиссер говорит:

— Надо повторить. Очень медленно ехала машина. Надо побыстрей.

Сняли еще два дубля. И каждый раз при команде «Стоп!» я падала в снег. И это меня спасало.

Я гордилась собой и была рада, что никому ничего не сказала, не подала виду, что мне страшно.

— Ну, вот видите, — сказал режиссер. — Все очень просто…

— Конечно, — согласилась я. — Совсем и не страшно.

Хотя после съемки очень долго не могла прийти в себя.

Режиссеры все время что‑нибудь придумывали. Однажды Шенгелая пришел в павильон и сказал:

— Клара Степановна, сегодня я буду сниматься вместо вас.

— Почему? — спросила я.

— Я придумал, что Черная душа должна спускаться вниз по перилам лестницы. Но вы видите, какая она крутая. Это опасно, и я не хочу за вас отвечать. Так что давайте ваш костюм.

Шенгелая надел парик, ведерко на голову и с трудом влез в мою шубку. А когда натянул шелковые прозрачные колготки, то сквозь них были видны его волосатые ноги. Это было очень смешно.

«Снежная сказка» всем понравилась. И ее решили представить в Каннах, на Международном фестивале детских фильмов. Юткевич поздравил своих воспитанников, а они были счастливы. Еще бы! Первая картина — и в Канны.

И вдруг восторги поутихли. Кто‑то из начальства посмотрел фильм, увидел, что на Евгении Леонове финская шапка «пирожок», как у Хрущева, и сказал: «Смотрите, Леонов похож на Хрущева». Это была роковая фраза. Ни о какой поездке в Канны уже не могло быть и речи.

Причин не выпускать фильм на экраны не было. Тогда картину решили обсуждать и осудить.

Собрали детских писателей, редакторов педагогических журналов, учителей, а обсуждать‑то оказалось нечего.