Сесилия Джемисон - Леди Джен, или Голубая цапля

• Название: Леди Джен, или Голубая цапля
• Автор: Сесилия Джемисон
• Издательство: Лира
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1993
• ISBN: ISBN 5-85490-051-3

Английская повесть, ставшая классическими произведением для детей. Первое издание после 1917 года.

---

В первую минуту хозяйка дома растерялась, затем уложила молодую женщину в постель, расстегнула платье и осторожно начала снимать с нее одежду. Несмотря на хромоту, Жозен была очень сильна. Не прошло и четверти часа, как больная уже лежала на чистой простыне, покрытая легким одеялом. Малютка Джен, припав к холодным рукам матери, горько плакала.

— Не плачьте, моя крошка, не плачьте! — уговаривала Жозен. — Помогите мне обтереть маме спиртом лоб. Ей сразу станет легче. Ей теперь необходимо спокойно полежать, — она скоро уснет.

Девочка отерла слезы, сняла шляпу и серьезно, как взрослая, отперла дорожный мешок.

— Вот нюхательные соли и одеколон, — сказала она, доставая их из мешка, — намочите носовой платок. Мама это любит.

Жозен, зорко следя за каждым движением ребенка, заметила, что в мешке лежат серебряные вещи и туго набитый бумажник. Воспользовавшись тем, что девочка прикладывала надушенный платок к губам матери и не смотрела по сторонам, плутоватая женщина вытащила из мешка бумажник и несколько серебряных туалетных принадлежностей, сунула их на полку, заперла шкаф, а ключ спрятала за пазуху.

«Надо скрыть от Раста эти вещи! — думала она. — Он такой ветреный, нерассудительный; пожалуй, завладеет чужим добром, а потом разделывайся…»

Долго хлопотала Жозен возле больной женщины, стараясь привести ее в чувство. Малютка Джен усердно помогала ей, двигалась и ходила как можно осторожнее.

Наконец, мать девочки вздрогнула, застонала и приоткрыла глаза. По тусклым глазам больной было видно, что сознание к ней не вернулось.

— Мама, милая, милая моя мама, лучше тебе? — взволнованно спрашивала малютка, обнимая мать и целуя ее.

— Вы видите, душенька, мамаша открыла глаза, значит, ей легче, только она почивать хочет, — ласково уговаривала девочку Жозен. — Вы лучше ее не беспокойте, это ей вредно. Сидите смирно и дайте ей выспаться, а сами пока покушайте. Вот я вам принесла парного молока и вареный рис, поужинайте. Потом я вас уложу рядом с мамой. А когда вы утром проснетесь, будете обе отлично себя чувствовать.

Леди Джен беспрекословно подчинилась хозяйке, но ни за что не соглашалась отойти от матери, которая вновь потеряла сознание и лежала не шевелясь.

— Можно мне ужинать сидя на кровати, поближе к маме? — спросила девочка. — Мне очень хочется есть.

— Конечно, милочка, садитесь, как вам удобнее, а я придвину к кровати маленький столик и поставлю на него еду.

Жозен проворно устроила все так, как хотела малютка, и с приветливой улыбкой смотрела, как та с аппетитом принялась есть молоко и рис. Затем, убрав тарелки и отодвинув столик, Жозен умыла девочку, надела на нее ночной капотик, расчесала и заплела на ночь ее густые длинные волосы и уже хотела уложить ее рядом с матерью, когда леди Джен воскликнула:

— Ах! Я совсем забыла о Тони!

— Что там такое? — с удивлением спросила креолка, встревоженная шорохом, который донесся из корзины. — Кто это шевелится?

— Птичка, голубая цапля, — отвечала девочка с улыбкой, — мне ее в вагоне подарил такой хороший джентльмен…

— Что же, он — ваш знакомый?

— Нет, мы с ним в первый раз встретились, — леди Джен тихо засмеялась. — Сказать правду, я фамилии его даже не знаю. Неловко было спросить, ведь это невежливо.

— Конечно, конечно! — заметила Жозен. — Но что же вы будете делать с длинноногой цаплей?

— Да ведь это голубая цапля! Это, говорят, редкость! — ответила девочка, развязывая корзину и доставая птицу.

Ребенком, стоявшим босиком в длинной ночной одежде, с голубой цаплей на руках, можно было залюбоваться.

— Я боюсь ее оставить на ночь без присмотра. Она, пожалуй, убежит, — говорила леди Джен. — А ей, наверно, пить и есть хочется. Что мне делать?

— А мы вот что сделаем! — придумала Жозен, стараясь любым способом угодить ребенку. — У меня в кухне висит клетка попугая, я принесу ее.

— Очень вам благодарна, — вежливо, но довольно сухо проговорила девочка. — Когда мама проснется, она вас тоже поблагодарит.

Жозен все это быстро устроила: принесла клетку, поставила в нее блюдце с рисом и кружку с водой. Леди Джен посадила в клетку птицу, заперла дверцу и, не смея поцеловать мать, чтобы не разбудить ее, осторожно улеглась на краю постели. Утомленная перенесенными впечатлениями, малютка через минуту уже спала.

Мадам Жозен более получаса сидела в кресле-качалке, раздумывая, что ожидает больную гостью, если болезнь затянется. «Если я оставлю ее у себя и буду за нею ухаживать, — рассуждала она, — то мой труд хорошо оплатят. По-моему, гораздо спокойнее исполнять должность сиделки, чем чистить кружева для капризных барынь. Если же бедняжка опасно занемогла, то лучше ее не отправлять в больницу, особенно, если в городе у нее нет ни родных, ни знакомых. Мне кажется, что у больной начинается горячка и что она еще долго не придет в себя. Если она умрет и я не буду знать, кто она, то смогу покрыть расходы деньгами несчастной. Вон их сколько в бумажнике! Надо только действовать осторожно. Нельзя обойтись без доктора — это опасно. Я вот что сделаю: если завтра ей не станет лучше, пошлю за доктором Дебро».

Рассуждая так, Жозен снова вышла на крыльцо в ожидании сына. Нехорошие мысли шевелились в голове женщины, злое замышляла она: обобрать приезжих, чтобы улучшить свое положение. Бумажник, набитый деньгами, серебряные вещи в дорожном мешке пробудили в Жозен алчность. Для нее в жизни была главной цель — деньги. Труд она ненавидела; еще ненавистнее было унижаться перед теми, кого она считала ниже себя. Какое счастье было бы сделаться независимой, ни в чем не нуждаться, располагать большой суммой денег! Сын Раст — молодец: ему стоит только дать немного денег для начала, и он тотчас придумает выгодное дело!

В это время из комнаты послышался болезненный стон. Больная беспокойно металась на кровати, затем все стихло. Жозен встревожилась, услыхав эти звуки: показалось, что кто-то подслушивает ее мысли. Но через минуту она успокоилась и по-прежнему стала рассуждать про себя: «Да нужно ли Раста посвящать в мои планы? Следует ли рассказать ему, что в шкафу спрятаны бумажник с деньгами и несколько серебряных вещей?»

Доставая из дорожного мешка ночной капотик девочки, Жозен увидела железнодорожные билеты до Нью-Йорка, две багажные квитанции и горсть мелких денег. «Это, пожалуй, можно показать Расту, — подумала Жозен, — а о бумажнике лучше промолчать».

В это время с улицы послышались знакомые шаги сына. Эдраст возвращался домой, напевая веселую песню. Жозен вскочила и заковыляла навстречу сыну, боясь, чтобы он случайно не разбудил спящих. Эдраст был высокого роста, щегольски одетый, плечистый, рыжеволосый, черноглазый, с красноватым лицом. Это был парень умный, ловкий и весьма наблюдательный.

Заметив, что его мать взволнована, как-то неестественно суетится, что лицо у нее бледно, что она встревожена, Эдраст понял, что нечто произошло: он не привык, чтобы мать выходила его встречать.

— Матушка! — воскликнул он. — Что с тобой?

— Тише, тише, Раст, не кричи! В нашем доме случились престранные вещи. Присядь-ка здесь на ступеньку, я тебе все расскажу.

И мать поведала ему о неожиданном появлении приезжих и о внезапной болезни молодой женщины.

— Они, значит, у нас там спят? — спросил Эдраст, указывая толстым пальцем на дверь, ведущую в комнаты. — Славное дело, нечего сказать! Навязала себе заботу о больной, да еще с ребенком!

— Что же мне было делать? — возразила мадам Жозен. — Не оставлять же на улице умирающую женщину, да еще ночью!

— Какова же она из себя-то? Может, нищая побирушка? Есть ли при ней багаж? Видела ли ты у нее деньги? — с любопытством расспрашивал сын.

— О, Раст, Раст! Не обыскивала же я ее корзины! Она и девочка прилично одеты, на матери дорогие часы с цепочкой, а в мешке я обнаружила много серебряных вещей.

— Какое счастье! — радостно воскликнул Эдраст. — Следовательно, она богата и завтра, когда будет уезжать, отвалит тебе пятерку долларов?

— Не думаю, чтобы она была в состоянии завтра уехать: она долго пролежит у нас. Если ей не станет лучше завтра утром, тебе придется поехать на ту сторону и привезти доктора Дебро.

— Это зачем? Ты не можешь держать больных у себя в доме, ты должна отправить ее в больницу. Ведь ты даже имени ее не знаешь, не знаешь, откуда она приехала и куда едет. Ну, а если она умрет у тебя на руках, что ты тогда скажешь?

— Если она умрет, я не буду виновата, — сказала мадам Жозен. — Но тогда за свои хлопоты и труды я буду вправе воспользоваться ее вещами.

— Да хватит ли вещей-то, чтобы расплатиться с тобою? — спросил сын и при этом негромко свистнул. — Эх, маменька, тонкая ты у меня штучка! Вижу тебя насквозь!

— Не понимаю, что ты имеешь в виду? — воскликнула с искренним негодованием госпожа Жозен. — По-моему, ясно: если я ухаживаю за больной, уступаю ей мою кровать, то я могу ожидать, что мне за это заплатят. Отправить же ее в больницу — у меня не хватает духу. Имени ее я не знаю, кто те знакомые, у которых она хотела остановиться, мне неизвестно, — что же остается делать?