Том Эгеланн - Евангелие Люцифера

• Название: Евангелие Люцифера
• Автор: Том Эгеланн
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02236-2

Том Эгеланн — ведущий норвежский писатель, работающий в жанре исторического интеллектуального детектива, автор блестящих криптологических романов «Разорванный круг» и «Хранители Завета», переведенных на 17 языков.

Судьба забрасывает норвежского археолога Бьорна Белта в Киево-Печерскую лавру, откуда он тайно вывозит в Норвегию, а затем в Исландию загадочный свиток, предположительно являющийся так давно разыскиваемым учеными Евангелием Люцифера. С этого момента в жизнь Белтэ врывается мистический ужас. Один за другим гибнут связанные с манускриптом люди. Их убийства носят явно ритуальный характер. Жизнь Белтэ оказывается на волоске от смерти. Но кто совершает эти ужасные убийства? И как убийцы связаны с обнаруженным манускриптом? Содержит ли в себе этот текст предзнаменование пришествия Сатаны на Землю или несет в себе некий иной смысл? Определенно одно: в мифологии почти всех народов есть образ летающего ангела, сошедшего с небес и ставшего властителем подземного царства мертвых, ада. Так неужели же в далеком прошлом человечества было некое реальное событие, которое легло в основу мифа о падении Люцифера, Ангела Света? И помогут ли разгадать эту загадку раскопки легендарной Вавилонской башни, руины которой, предположительно, скрывают ответ на один из самых волнующих вопросов: какова природа и место человека в масштабах космоса?

---

Я усиленно пытался понять, куда клонит К. К.

— Не хочешь же ты объяснить интерес проекта к Евангелию Люцифера и «Серебряному свитку» тем очевидным фактом, что мифы и религии мира имеют общее происхождение?

— Объяснение еще более простое, и связано оно с тем, кто писал «Серебряный свиток».

— И кто же?

— Он прибыл в Месопотамию более пяти тысяч лет назад. Прибыл вместе с группой соотечественников. Их было около двухсот. Они были не такие, как все. И их восприняли как богов.

— Нефилимы на гастролях? — пошутил я.

— Они были очень рослыми, что в последующем послужило основой для рассказов о нефилимах.

— Написавший «Серебряный свиток», — это его скелет мы нашли?

— Именно так.

— И кто же он?

— Его имя Оуэх, и он прибыл из космоса.

РИМ

май 1970 года

Очень высоко, в конце туннеля, сверкает свет, такой сильный, что я не могу смотреть на него.

— Ло-Ло, — шепчу я, а может быть, это я только думаю, а не шепчу, — что это за свет?

— Какой свет? — спрашивает Ло-Ло.

— Яркий свет.

— Дружок, ты лежишь в гробу в полной темноте с закрытыми глазами.

— Ты не видишь свет?

— Нет.

— И ангелов ты тоже не видишь?

XII НЕВЕРОЯТНО!

АЛЬ-ХИЛЛА

1 сентября 2009 года

Когда тебя охватывает безумие, ты можешь найти спасение во многих вещах. Кто-то находит его в смехе. Кто-то совершает бегство в надежную гавань отрицания всего. А кто-то сует пальцы в уши и кричит как можно громче: ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА! — чтобы в результате перекричать тех, кого не хочет слушать. Такими уж мы созданы. Во всяком случае, некоторые из нас. Я именно из этой породы людей. Я убегаю или прячусь от того, чего не хочу знать. Я внимательно смотрел на К. К., чтобы найти какой-то признак, что он пошутил. Но его лицо не менялось. Губы не дрожали от едва сдерживаемой улыбки. Глаза не щурились, предвещая взрыв веселья. Взгляд К. К. был совершенно спокоен. Он ждал, что его слова войдут в меня и взорвутся внутри моего сознания.

«Его имя Оуэх, и он прибыл из космоса».

Когда я был маленьким и стая кровожадных пираний, которая скрывалась под обманным названием «школьные друзья», издевалась надо мной в школьном дворе, обзывала меня бледнолицым и красноглазым и тыкала в меня презрительными взглядами и заточенными карандашами, я убегал от них к фру Ульриксен, доброй и приветливой учительнице домоводства, которая следила за порядком во время перемен. Под прикрытием внушительного поля притяжения и бюста фру Ульриксен я чувствовал себя защищенным от нападений стаи Pygocentrus piraya, которая впивалась в меня в надежде отхватить хотя бы кусочек. Много лет спустя, когда я, как обычно, в одиночестве поглощал свой ленч, я, листая газету, обнаружил статью о фру Ульриксен. Я помню, что застыл с куском хлеба в руке и полуоткрытым ртом. На протяжении пятнадцати лет над фру Ульриксен издевались ее коллеги-учителя. Теперь она обратилась в суд.

Методы ее коллег были, естественно, более утонченными, чем у моих школьных друзей, но результат тот же самый. Фру Ульриксен, как и я, чувствовала себя изгоем. Человеком, которому нет места в коллективе. Ее выживали молчанием, взглядами, повернутыми к ней спинами. Фру Ульриксен искала спасения в одиночестве переполненного школьного двора. С монументальной внешностью матроны она вышагивала по своему обычному маршруту — от фонтанчика с водой для питья к навесу от дождя и потом к фонарному столбу — и во время медленного прохождения спасала таких же несчастных, как я, от хищной злобы шайки. Мне никогда не приходило в голову, что она сама была жертвой. Я теперь всегда думаю о фру Ульриксен, когда что-то выглядит иначе, чем является на самом деле; когда я чувствую, что что-то остается недоговоренным, что-то прячется между строк.

«Его имя Оуэх, и он прибыл из космоса».

С самого первого момента, когда я бросил любопытный взгляд на Евангелие Люцифера, и на протяжении всей долгой и полной приключений охоты, чтобы найти решение загадки, я чувствовал присутствие чего-то, чего я не мог понять.

Чего-то вроде этого Оуэха…

В то же время объяснение К. К. было ударом под дых. Сродни диагнозу врача, установившего, что ты смертельно болен. Ты не можешь поверить, хочешь повернуть время вспять.

Оуэх прибыл из космоса.

Я подумал о фру Ульриксен. Она совершала свое бегство в школьный двор.

Мне бежать было некуда.

РИМ

май 1970 года

Они ехали вдоль обветшавшей стены длиной в несколько сот метров, только частично скрывавшей виноградную плантацию, которая когда-то в прошлом была частью поместья или монастыря, но теперь обрабатывалась лишь одним крестьянином, проживавшим поблизости. В некоторых местах стена обрушилась. Сорняки, мимоза и плющ росли на обочине рядом с монастырской стеной. Автомобиль поднимал облако пыли, которая опускалась на растительность вдоль покрытой щебнем проселочной дороги. На земле поодаль от дороги стоял брошенный трактор с прицепом. Над ним пролетела стая скворцов. «Скоро будет дождь», — подумал Джованни. Он повалился вперед, когда шофер притормозил, чтобы машина не попала в яму. Над стеной и между деревьями мелькала колокольня.

— Это, — сказал Великий Магистр, — монастырь Святой Девы Марии.

Джованни вспомнил оливковую рощу, в которой проработал несколько недель, когда был мальчишкой. Он до сих пор помнил все запахи: особый аромат спелых олив, сухой земли, листьев и насекомых. Тогда же он стал смотреть на старые деревья с большим уважением. Деревья, кора которых была покрыта трещинами веков, напомнили ему о бабушке с дедушкой. К семидесяти годам время превратило их лица в потрескавшиеся карты запустения. В тени под оливковыми деревьями молодой Джованни впервые задумался о течении времени. «Время, — пришло ему в голову в те дни, — совсем не прямая линия, вдоль которой бежит жизнь. Часовой механизм, — подумал Джованни, — не измеряет время, а разделяет его на маленькие кусочки и приводит их в порядок».

Они свернули во двор монастыря. Кованая решетка поддалась укусам времени. В середине двора высохший фонтан. Веселый херувим, который должен был заполнять фонтан водой, покрылся патиной из птичьего помета, мха и забвения. На долю секунды Джованни представил себе этот двор таким, каким тот был когда-то раньше. Он увидел идущих на вечернюю молитву монахов, воркующих голубей, струю воды в фонтане.

«Мерседес» остановился перед лестницей.

— Ну вот мы и прибыли, — сказал Великий Магистр.

Некоторое время все сидели неподвижно, словно были не в состоянии покинуть автомобиль.

— Идем?

Они вышли из машины и двинулись по территории заброшенного монастыря.

XIII НЕВЕДОМОЕ

АЛЬ-ХИЛЛА

1 сентября 2009 года

— Оуэх?

Я попробовал произнести имя, как его произнес К. К.

К. К. посмотрел на меня взглядом, которым отец подбадривает своего растерявшегося сына. С искренним сочувствием.

Смириться с абсурдным — значит опрокинуть все, на что ты потратил жизнь. Никто из нас не берет в расчет непостижимое, неведомое.

— Оуэх из космоса?

Мой голос выдал мучившее меня сомнение.

К. К. подошел к кухонному столу и налил еще стакан воды. Ни слова не говоря, протянул его мне. Я жадно выпил.

— Ты, вероятно, думаешь, что я не понимаю твоего состояния? — сказал он. — Прекрасно понимаю.

Я отставил стакан и вытер рот.

— В первый раз, когда я услышал об этом, я ушел из конференц-зала злой как черт. Я решил, что коллеги издеваются надо мной.

Я все еще не знал, что сказать.

— Все наши взгляды на жизнь опираются на предположение, что мы, жители Земли, одиноки в космосе. Что мы уникальные Божии создания. — Он помолчал. — Довольно высокомерное предположение, если хочешь знать мое мнение. Только в Млечном Пути имеется сто тысяч миллионов звезд. Млечный Путь — всего лишь одна из многих миллиардов миллиардов галактик. А мы, такие наивно самодовольные, воображаем, что мы уникальны в непостижимо огромной Вселенной?

Я снова промолчал. Только покачал головой, пытаясь умножить сто тысяч миллионов на миллиард миллиардов; получилось много-много нулей.

— Если что-то кажется непостижимым, — сказал К. К., — это означает, что наш мозг не может оценивать. Насколько вероятным показалось бы римскому легионеру или крестьянину в восемнадцатом веке, что астронавт может ходить по Луне? Что это показывают по телевидению в прямом эфире по всей Земле? Мог ли человек каменного века понять концепт мобильного телефона? Мог ли фарисей во времена Иисуса представить себе компьютер или атомную бомбу? Они жили в другое время. Но и мы живем в другое время. Точно так же ты и я ограничены представлениями нашего времени.