Юрий Епанчин - Николай Николаевич Раевский

• Название: Николай Николаевич Раевский
• Автор: Юрий Епанчин
• Жанр: Биографии и Мемуары

История жизни русского полководца, героя Отечественной войны 1812 года, генерала от кавалерии Николая Раевского. За тридцать лет службы он участвовал во многих крупнейших сражениях эпохи. Борьба за батарею Раевского явилась одним из ключевых эпизодов Бородинского сражения. Дружбой с Раевским гордился Александр  Пушкин.

---

После сражения у Арсиса "Наполеон пропал со всей армией"[50]. Но, как оказалось, великий полководец обманул самого себя. Александр I получил точные сведения о направлении его движения и даже приглашение из французской столицы от самого Ш. М. Талейрана, уверявшего, что союзников ждут. "Скоро в военном ареопаге, благодаря совету П. М. Волконского и энергической воле Государя, решено было не поддаваться на удочку, закинутую ловким рыбаком, а идти твердо, всеми силами, на столицу Франции. Ему оставлен на приманку немногочисленный отряд, который своими усиленными бивуачными огнями должен был представить декорацию большого корпуса, готового дать неприятелю сражение"[51].

Известие о решительном наступлении было воспринято с воодушевлением. 13 марта маршалы О. Ф. Мармон и Э. А. Мортье пытались преградить союзникам путь под Фер-Шампенуазом. Заслон был опрокинут. 17 марта авангард Раевского вышел к предместьям Парижа и выбил противника из Бондийского леса. Утром 18 марта начался штурм столицы Франции. Основные события развернулись в районе селений Роменвиль и Пантен, где действовал Раевский. К 11 час. его корпуса загнали противника в Бриерский лес. Недостаток сил не позволял развить успех. Только после двухчасовой перегруппировки сил Барклай приказал возобновить наступление. В распоряжение Раевского поступил гренадерский корпус. "Ничто не могло удержать стремления гренадер. Разбитый и отчаянный неприятель бежал стремглав перед ними и едва мог спастись за самыми заставами своей столицы"[52]. Парижане прислали парламентеров и вскоре подписали капитуляцию. 25 марта Наполеон отрекся от престола.

Александр I по поводу победоносного окончания войны произвел щедрые награждения. Раевский получил орден Георгия 2-го класса. Поздравляя племянника с заслуженной наградой, Самойлов наставлял его при этом:

"Теперь, мой друг, надобно помыслить вам о положении хозяйственных дел ваших, чтобы при всех наружностях, оказывающих заслуги ваши Государю и Отечеству, имели вы как для себя, так и для детей ваших безнужное состояние"[53]. Вняв настойчивым советам, Николай Николаевич обратился к царю. Последний немедленно выделил ему ссуду в 1 млн. рублей.

В первое десятилетие после окончания войн с Наполеоном дом Раевского в Киеве охотно посещали многие приезжие. Генерал был знаменитой личностью. По свидетельству С. Р. Воронцова, после смерти Барклая де Толли в 1818 г. Раевский считался одним из шести наиболее опытных генералов (наряду с Витгенштейном, Милорадовичем, Остен-Сакеном, Ланжероном и Уваровым), которые прошли большинство войн конца XVIII - начала XIX в. и по-прежнему находились в строю. Даже сам император удостаивал Раевского своим посещением во время приезда в Киев в 1816 и 1817 гг., а великий князь Николай Павлович обедал у него в доме. И для остальных посетителей генерал неизменно оставался хлебосольным хозяином. Очень уважала Раевского молодежь. Его имя было на устах у каждого офицера. Николая Николаевича сравнивали с античными героями.

В. П. Горчаков отмечал "последующие годы за 12-м, когда изображения знаменитых военачальников этой годины славы начали вытеснять из боярских домов наших изображения маршалов Наполеона". Широко было распространено "изображение Николая Николаевича с виньеткою внизу, представляющею Раевского с двумя сыновьями перед колонною и подпись из слов его: "Вперед, ребята! Я и дети мои укажут вам путь!" Тот же Горчаков вспоминал: "В военно-учебном заведении... я уже знал некоторые подробности о действиях знаменитых военачальников того времени... Я знаю о его действиях под Смоленском и Роменвилем, где в той и другой битве он является витязем, достойным славы России"[54].

Характерно, что знаменитый генерал не считал интеллект главным своим достоинством и будучи достаточно хорошо образованным, владея французским и немецким языками, в формулярах писал: "Русской грамоте обучен". Денис Давыдов указывал на независимость и постоянство его характера: "Он был всегда тот же со старшими и ровными себе, в кругу друзей, знакомых и незнакомых, пред войсками в огне битв и среди их в мирное время: всегда спокойный, скромный, приветливый, но всегда сильный, чувствующий силу свою и невольно дававший чувствовать оную мужественною, разительною физиономиею и взором, выражающим присутствие ее в самом спокойном и мирном его положении". Поэт А. Ф. Воейков также писал Раевскому: "Ведь кротость, как геройство, - души твоей высокой свойство"[55].

К политике Николай Николаевич был равнодушен. Он принимал существующий государственный порядок как данность, но служил не лицам, а государству.

Много внимания он уделял своим семейным обязанностям, являя собой пример образцового мужа, сына и отца. Сама семья Раевского представляла собой интересное явление русской жизни. Ей даже посвящена специальная книга[56]. Жена генерала Софья Алексеевна целиком посвятила себя домашним заботам, была безгранично предана мужу и создавала настоящий культ главы семейства. Отношения между супругами были теплыми и доверительными. Раевский все свободное время посвящал хозяйству, занимался садоводством, постоянно участвовал в киевских "контрактах", а в последние годы склонялся к предпринимательству. Перед отцом дети, в особенности младшие, преклонялись, но не слепо, а сохраняя чувство собственного достоинства.

Младший сын Николай, как и отец, имел добрый и спокойный нрав, показал себя чутким и заботливым другом А. С. Пушкина, который посвятил ему "Кавказского пленника" и "Андре Шенье". Николай прочно связал свою судьбу с военной службой и в конце жизни являлся начальником Черноморской линии в чине генерал-лейтенанта. Старшая дочь Екатерина обладала решительным характером, была широко образована, в суждениях о людях - строга и требовательна. В семье ее называли "Марфа-посадница". Елена, напротив, держалась скромно и незаметно, часто грустила, болела и производила впечатление нежного, медленно увядающего цветка. Софья отличалась педантичностью, некоторой сухостью. Она не вышла замуж, оставшись хранительницей традиций и преданий своего рода. Наибольшую славу из детей Раевского приобрела младшая дочь Мария, воспетая в поэме Н. А. Некрасова в качестве символа русской женщины. Интерес к ней проявляется даже за рубежом, о чем свидетельствует книга английской исследовательницы К. Сазерленд "Сибирская княгиня". Особняком стоит старший сын Александр, хотя и он старался поддерживать высокую репутацию семьи, не всегда, впрочем, успешно. Это был весьма честолюбивый человек, склонный к мелкому авантюризму, циник. Он сыграл определенную роль в русской культуре, став "демоном" Пушкина и послужив, по убеждению литературоведа В. Я. Лакшина, одним из основных прототипов Евгения Онегина. Старик Раевский в конце жизни вынужден был ходатайствовать за него перед высшими должностными лицами империи"[57].

Генерал не был поклонником модных философских течений, изящной словесностью интересовался в меру и, вообще, к "романам" относился снисходительно. Литературу он, скорее, считал не серьезным делом, а способом времяпровождения. Более всего он ценил живую человеческую беседу, был внимательным слушателем и сам являлся неплохим рассказчиком. Любил писать и получать письма. Полагался больше не на книжные истины, а на здравый смысл. Интересно, что Пушкин назвал Раевского "человеком без предрассудков". Вместе с тем он сочувствовал каждому талантливому человеку, стараясь ненавязчиво помочь ему. И большинство талантливых молодых людей отвечало генералу взаимностью, ценило его. В частности, для Пушкина пребывание в семье Раевского было чудесным временем: он переполнился впечатлениями[58].

Для богатого помещика, владельца 3500 крестьян, Раевский жил достаточно просто. Но он не стремился решать свои финансовые проблемы за счет крестьян, увеличивая поборы. Он "знал и ценил простой народ, сближаясь с ним в военном быту и в своих поместьях, где между прочим любил заниматься садоводством и домашнею медициною. В этих отношениях он далеко не походил на своих товарищей по оружию, русских знатных сановников"[59]. Действительно, он отличался от богатых помещиков-вольтерианцев, стремившихся на основе новейших экономических учений создать высокодоходные хозяйства. Раевский предпочитал оставаться в стороне от сомнительных новшеств, строил отношения с крестьянами на традиционной патриархальной основе, рассматривая их не только как источник для получения доходов, но и как людей, нуждающихся в попечении и опеке. И крестьяне его, как правило, не проявляли недовольства своим помещиком, а некоторые испытывали настоящую преданность ему.

Тем не менее Раевскому удавалось найти дополнительные источники доходов. 19 апреля 1827 г. он сообщал М. Ф. Орлову: "Занимаюсь переустройством винного завода, по моей методе". А 19 августа 1825 г. доводил до сведения дочери Екатерины: "Прошу у Орлова прилагаемые образцы разных глин... Нет ли фаянсовой или удобной для изразцовых фигурных печей". Передавая имения детям, он заботился, чтобы на них не оставалось долгов: "Отдаю деревню Еразмовку Катиньке и почитаю обязанностию сделать ее столь доходною, чтоб она наградила обещанное мною. До того времени я плачу за нее проценты в казну". Выделив М. Н. Волконской с. Успенское в Воронежской губ., Николай Николаевич выплатил почти весь долг, так что из 1 млн. 38 тыс. 900 руб. на ней осталось только 62 тыс. 400 рублей[60].