Игорь Срибный - ПУТНИК часть I

• Название: ПУТНИК часть I
• Автор: Игорь Срибный
• Жанр: Боевик

Его дорога была долгой. Чтобы попасть в родные места, ему пришлось пересечь не одну страну и отшагать не одну тысячу верст.

Семнадцати лет отроду, покинул он родные края и окунулся в непрерывную череду войн. Около четырнадцати лет он провел на войне, и его сердце стало каменным. Он убивал, убивали его – в том мире, в котором он провел свои лучшие годы, места милосердию не было. Там царили кровь и смерть.

Он командовал полусотней пластунов из знаменитой "Волчьей сотни" 2-го Аргунского полка.

И вот теперь он возвращается домой в охваченную пламенем Гражданской войны Россию.

Как-то его встретит Родина...

---

              Он раскинул бурку и улегся под деревом, положив под руки заряженные револьверы. Он знал, что в случае приближения чужих, Орлик почует их, как хорошая сторожевая собака, и разбудит его.

              Едва он закрыл глаза, как благодатный сон принял его в свои объятия, мягко окутывая мозг своими небесными чарами и выключая его из обыденности. Сон был глубокий и здоровый, без сновидений…

Глава 6

С первыми лучами солнца Путник проснулся от громкого фырканья и радостного ржания Орлика. Протирая глаза, он легко поднялся и, взглянув на реку, увидел Орлика, который с удовольствием плескался в реке, то высоко взбрыкивая длинными сухими ногами, то прыжком уходя на глубину и, бросаясь вплавь.

              Утро было чудесное. Легкая прохлада и ветерок с реки бодрили, и сразу привели Путника в благодушное настроение. Он потрогал бинт и, убедившись, что он сухой, присоединился к Орлику. Вдоволь накупавшись и размочив бинт, чтоб легче было снять его с раны, Путник вышел на берег. Чувствовал он себя вполне сносно и был готов к дальнему переходу, надеясь уже к вечеру попасть в свой хутор.

               Он приготовил все для перевязки и, сняв окровавленный бинт, обнаружил рану подсохшей, затянувшейся твердой буровато-красной корочкой с обеих сторон. Плечо болезненно ныло, но эта боль была ничто по сравнению со вчерашней, которая едва не сгубила его. Он обработал рану спиртом и перевязал плечо чистым бинтом.

                Потом, не спеша оделся, оседлал коня и увязал к задней седельной луке вьюки. Засунув руку в перевязь, он подумал и короткоствольный револьвер, который офицеры называли «бульдогом», тоже вложил в перевязь, чтобы, в случае нужды, мгновенно выхватить его.

                 Выпив чаю, который в специальном сосуде с двойными стенками (придумали же китайцы!) до утра оставался горячим, путник осторожно сел в седло и отправился в свой затянувшийся поход, который вот-вот должен был привести его к дому…

                 К полудню, когда солнце уже начинало нещадно жечь степь, Путник стал подыскивать место для привала, чтобы в тени переждать полуденное пекло, и дать отдохнуть Орлику.

                 Вдали, немного правее его курса, он заметил небольшой лесок или рощицу и направился туда. Но Орлик вдруг напрягся, зафыркал и запрядал ушами. Привстав в стременах, Путник в знойном мареве, висевшем над степью, увидел верстах в трех облако пыли, которое быстро приближалось, увеличиваясь в размерах. Не желая больше встреч ни с белыми, ни с красными, он дернул повод, и Орлик понесся к лесу, забирая вправо, в небольшую лощину. Преодолев лощину, конь вымахнул на увал, и вот он лесок, до которого оставалось менее полуверсты.

                Въехав в лес, путник удивился – небольшой с виду лесок оказался довольно густым лесом, дремучим и полутемным от того, что густые ветви, переплетаясь в вышине, образовали надежную защиту от солнца,  сохраняя в лесу полумрак и прохладу. Углубившись в лес, подальше от опушки, Путник вдруг увидел согбенную фигуру древнего старца, одетого в черные монашеские одежды, с черным клобуком на голове.

 Старец сидел на пеньке, опираясь на посох, и лишь мельком взглянул выцветшими от времени глазами на приближающегося всадника.

                Подъехав к старику, путник соскочил с коня и, поклонившись низко, произнес:

                - Доброго дня тебе, старче. Не помешаю, если посижу тут немного рядом с тобою?

                - И тебе здорово дневал, господин офицер, - не поднимая головы, ответил старец. – Сиди, человек Божий, место не куплено, всем хватит.

                - А с чего ты, дедушка, взял, что я офицер?

                - Э-э, человек Божий, давно живу, все примечаю. Конь у тебя арабских кровей, ухоженный, да сытый. Одежка на тебе, хоть и побитая в дороге дальней, да дорогая внове. Опять же, справа конская, отнюдь не солдатская, а дорогая – офицерская. Ты вот в дороге пострадал, стреляли в тебя, недоедал, недосыпал, изможден ты долгим походом с земель восточных, где азияты живут, а конь – хочь сейчас в бой, в огонь. Значит, холил ты в походе коня боле, чем себя. Мужик бы думал, как живот свой набить, а конь на траве как – нибудь сам прокормится. А ты вот и купал коня и вычесывал, и в довольствии кормовом содержал…  Вот тебе и ответ на твой вопрос, казаче…

              - Постой, постой, отче, - еще более удивился Путник. – Про коня, про одежку, про сбрую я все понял! Но как ты узнал, что я с востока иду, из Азии?

              - Экий ты несмышленыш, - старик лукаво улыбнулся в густую белую бороду. – Конь у тебе арабский… Ликом ты черен, ибо не один год под солнцем палящим азиятским провел. Загар твой не скоро еще отмоется дождями русскими. Опять же, вьюки у тебя из ткани ковровой, что на востоке ткут, у нас таких не увидишь. А главное – сапоги твои в Персии стачаны: и мысок, и подбор, и каблук, и голенище сафьяновой кожи – персидский мастер исделал. Ты ежели ногу поднимешь, гвоздики на головке видны станут медные, неоржавеющие, а на каблуке подковка будет из стали оружейной, крепкой, чтоб каблук не снашивался.

              - Ну, ты даешь, дедуля! – Путник был поражен познаниями старца. – Де тебе-то, откуда все сие ведомо?

              - Сказал же – давно живу. До шестидесяти лет казаковал, пока не стянули меня с коня старые раны. И в Турции побывал, и в Персии, и на Балканах сражался. А после, понял, что грешил я на Земле безмерно, кровушку людскую проливая. И ушел  к Богу. Грехи свои да чужие замаливать. Ибо мы – казаки, пока в седле, не думаем о том, что творим. Хочь и творим во славу России-матушки, от ворога ея защищая, а только иной казак так увлечется этим делом, что рубить начинает и направо, и налево, не различая, что уже безвинные головы сечет…

             - Это точно, отец, - угрюмо подтвердил Путник. – Я и ушел-то от барона Унгерна потому, что стал за собою это замечать. Надо ли, не надо – рубил всех подряд. Страх потерял, а с ним и чувство предела, за которым человек зверем становится. Я вот в нескольких городах в пути пытался в церкву зайти, Господу нашему Иисусу Христу помолиться… Да не зашел. Ноги, как будто к земле прирастали. Ну, не могу зайти и все!

            - А это, Божий ты человек, издревле так ведется, что казак три года после войны не должон был в святую обитель заходить. Молитвою да постом должон был грехи замаливать, и лишь потом в церковь допускался. Через три года.

            - Во-он, значит. как! А я и не знал этого. Потребу чувствовал в общении с Богом, а ноги не пускали. Вот, значит, как…. Мудры были предки наши, коль закон такой знали и исполняли.

            А скажи, отче, что сейчас в России творится? Как же получилось, что брат на брата пошел, отец на сына?

           - А все, сыне мой, оттого, что Бога отринули господа вольнодумцы! Царя-батюшку, помазанника Божьего, заставили от престола отречься и свободы лишили, под замок посадили, да охрану приставили, чтоб не утек. Да со всем семейством и домочадцами! Бес вселился в души их поганые, лишил разума, на богомерзкие дела толкнул…

           - Ты это о красных, что ль? – переспросил Путник.

           - Да не о красных, сыне мой, а о господах из Думы Государственной, да правительства Рассейского. О Керенском – бесе поганом. Ить это они царя низвергли, отречься понудили от престола Рассейского, под арест посадили, да в Сибирь апосля и отправили. Красные уж потом его перехватили, в Екатеринбурге ужо. Да и расстреляли всю семью, аспидам уподобившись.

            - Так ведь белые, вроде за царя были? Как же допустили, что он к красным попал?

            - А никто не был за царя! Никто! Все власть делили над Россией: и белые, и расные!. А вся власть, что не от Бога, та – от беса! И белая – от беса, и красная - от беса. И потому, что белая власть царя предала, бесовскою рукою ведомая, погибнет она вскорости от огня гнева народного. Да только и красная власть будет строиться на крови да на костях люда русского. Ибо не от Бога она, но от беса.

            - Так кто ж победит в этой войне народа с народом, россиянина с россиянином?

            - А бес и победит! Победит и сядет народу на шею на много-много лет. И будет народ ярмо это терпеть, потому, будет оно страхом великим в народе поддерживаться. Множество народа погибнет сейчас, но боле того погибнет от власти бесовской. Мильены погибнут, пока бес будет рукою Кремля водить.

             - Так бес этот белый или красный? Не пойму я чего-то, отче… Разъясни, будь ласков!

             - Белые бояре, князья да графья сделали свое черное дело, развенчав царя и сделав его гражданином Романовым. – терпеливо объяснял старец. - Народ не простит им этого. И главное – Бог не простит. Белые обречены, как и все их движение. Уже в энтим годе все для них окончится бегством постыдным за моря русские. Ибо смуту великую породили в государстве, разрушив Империю Российскую. А что говорят про дурака, который не ведает, что творит? Говорят: «Без царя в голове»….