Ричард Олдингтон - Сущий рай

• Название: Сущий рай
• Автор: Ричард Олдингтон
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071101-7, 978-5-271-32463-5, 978-5-226-03266-0

Англия между двумя Мировыми войнами.

Сущий рай благоденствия и процветания, разумного, просвещенного консерватизма и разумного, просвещенного интеллектуального либерализма?

Или — гнилое болото, в котором гибнут все нормальные человеческие существа, где человек, не похожий на других, обречен стать предметом насмешек, а высокие идеалы давно превратились в фикцию?

Олдингтон смеется над тем, что видит и описывает.

Но, как и в «Смерти героя», смех pro превращается в злой и горький сарказм, — а фарс «сущего рая» — в беспощадную трагикомедию.

---

Жюли выходит за него замуж из-за денег, поощряемая и подстрекаемая своими дальновидными родителями. Разве только ревность „юного самца“ заставляет меня чувствовать, что ее замужество — чудовищный шаг? Я уверен, что на самом деле ей хотелось выйти замуж за одного здешнего приятного и неглупого юношу, но, так как он работает в качестве зубного врача, и притом без всяких средств, он, конечно, для нас табу. Все это окутано туманом романтических претензий. На этот брак смотрят как на проявление каких-то сладеньких последиккенсовских сантиментов, тогда как всем ясно, что это всего лишь экономическая сделка. Помните, как мы спорили по поводу утверждения Бриффо, что брак первоначально имел чисто экономическое значение? Вот лишнее доказательство его правоты!

Я спрашиваю себя: действительно ли хочет моя сестра быть дорогой содержанкой, или она воображает, что приносит себя в жертву? Вероятно, то и другое.

Во всем этом моя роль — неизвестная величина X, которая, по-видимому, равна нулю. В ответ на разумные вопросы я получаю только таинственные намеки. Непосредственной целью, ради которой была погублена моя академическая карьера, является, по-видимому, то, что я повезу приданое Жюли в Лондон и буду свидетелем законного скрепления этой любовной сделки.

Во всяком случае, мне приказано сейчас же по возвращении сэра Дж. из Восточной Африки отправляться в Лондон с сестрой и жить там у миссис Мильфесс. Мать остается здесь ухаживать за отцом, но приедет на свадьбу. Оцените всю красоту этого плана! Сэру Дж. не дают приехать сюда и прослышать о „несчастии“ от местных кумушек. В случае, если сэр Дж. вздумает задавать вопросы, болезнь отца — великолепное алиби. Единственный человек в Лондоне, который мог бы рассказать обо всем, это миссис Мильфесс; а она, по словам матери, чиста как голубица и нема как рыба.

Должен ли я что-нибудь предпринять, и если да, то что именно?

Как это ни странно, Гвен (миссис Мильфесс) — единственный человек из всей этой компании, который снисходит до общения со мной. Она довольно привлекательна: одна из тех чувствительных кудрявых пепельных блондинок, которые могут быть кем угодно, от обнищавших герцогинь до состоятельных машинисток. Она берет меня на прогулки, точно я домашняя собачка, и изливает мне свою душу.

Она рассказывает мне, что ее брак был „детской ошибкой“, она вышла замуж за человека гораздо старше себя, „это замужество, по правде говоря, не было настоящим замужеством, он был мне все равно что отец“. Почему это женщины выходят замуж за подставных отцов, а после проливают слезы по этому поводу? И потом, следует ли понимать это буквально? Ума у нее немного, но она, по-видимому, готова пополнять свое образование. Жалуется на свое „одиночество“; оно служит для нее предлогом, когда она прерывает мои занятия. Должен сказать, что она мне скорее нравится.

Однако же, если перейти к серьезным делам, ясно, единственный выход для меня — это уехать отсюда. Но как? Ведь денег у меня нет. Нет нужды говорить мне, что „при разумном общественном строе жизнь интеллектуального труженика будет организована правильно и ему будет оказываться денежная поддержка“. Возможно, но это, даже если и верно, не утешение. В ожидании, пока утопия станет реальностью, мне нужна работа. Работа мне понадобится даже в утопическом обществе. А пока в нашем обществе, где царствует хаос, мне нужно получить любую работу на то время, пока я буду пытаться получить ту, которая мне больше всего подходит. Просто и ясно!

Я пишу Чепстону, чтобы он дал мне знать, если услышит о каком-нибудь подходящем месте. Может быть, и вы поможете мне в этом отношении?

Мне здесь очень недостает вас и остальных друзей. Я живу точно в каком-то изгнании. Раньше я этого не замечал, потому что у меня были определенные занятия и надежда вырваться из тупика. Но это все равно что жить среди деревенских богатеев, прогнивших умственно и морально. Все здешние обитатели живут ненормально. Сумма годового дохода всех рантье этого уголка исчисляется, вероятно, сотнями тысяч фунтов. На эти деньги не делается ничего разумного. Они уходят на поддержание расточительного и уродливого образа жизни, жизни, которую даже те, кто ею пользуется, считают скучной. Им всем так скучно, что они не знают, что бы им сделать еще. Но они так страшатся каких бы то ни было перемен, что у всех у них одна только цель — увековечить и сохранить уклад, который, как бы он ни был скучен, дает им „безопасность“. „Безопасность“ от жизни. Но они не хотят жить, не хотят делать усилий или добиваться чего-то: они хотят жить по-старому, на незаработанный доход.

В результате все они насквозь пропитаны фальшью. Им нужно как-нибудь оправдать свои незавидные привилегии (?), а это приводит к удивительному самообману. Они всегда говорят одно, а делают другое, всегда скрывают свои истинные побуждения от самих себя и от других, маскируя их лживыми чувствами и нелепыми аргументами, которые они привыкли считать признаком респектабельности. Все это было бы комично до последней степени, если бы не было так разрушительно и разорительно. Смешно слушать, как мои родители издеваются над тупостью людей „викторианской эры“ и похваляются своим свободомыслием. (Остроты на сексуальные темы допускаются „до известного предела“; по воскресеньям играют в гольф и бридж; кроме того, читаются романы, где действующие лица ложатся в постель вдвоем, не будучи женатыми. Передовые люди, не правда ли?) Они не замечают, что с нашей точки зрения они нисколько не отличаются от тех самых людей, над которыми они смеются, и от тех, которые между прочим нажили деньги, служащие для них источником существования и предметом поклонения.

Может быть, это лишь результат возраста, неизбежного стремления превратиться в пассажиров, увлекаемых телегой жизни? Или это унизительное последствие рент для людей, и интеллектуально несостоятельных?

Что же делать нам? Что делать нам? Мы живем в мире, находящемся в состоянии фактической или скрытой революции: позади — хаос одной мировой войны, впереди — угроза другой, еще более ужасной. Великолепная перспектива!»

Пять

В эти дни Крис бесцельно подчинялся чужим желаниям, раздраженный бесполезной тратой своих сил.

Он впал в подавленное нервное состояние человека, не имеющего никакого занятия. Он не мог ни за что приняться и целыми днями бесцельно бродил. С наступлением темноты или в дождливую погоду он мрачно забирался в «библиотеку» — комнату, заставленную полками со старыми заплесневелыми книгами, и смотрел в окно на мокрую лужайку и разросшийся кустарник.

Как-то вечером он стоял там и уныло смотрел в открытое окно. Снаружи доносились грустный запах осени, едкий дым сжигаемых листьев, жертвоприношение усталой влажной земли. Ноябрьские сумерки дрожали от пронзительного крика скворцов, которые все кружили и кружили стайками, садясь на деревья с легким шелестом крыльев и быстро постукивая коготками по веткам.

«Они счастливы. Утром они рождаются для нового бесконечного дня; вечером мирно умирают для новой бесконечной ночи. Мы цепляемся за прошлое и будущее и упускаем вечное настоящее…»

— Можно нам войти? — послышался голос Жюльетты. Она и Гвен принесли коктейль и бокалы.

— Почему же нет?

Крис закрыл окно, подбросил дров в камин и пододвинул кресла Жюли и Гвен.

— Не излишняя ли это роскошь? — спросил Крис, неохотно беря протянутый ему бокал.

— Будет тебе киснуть, — ответила Жюльетта, — выпей-ка и развеселись. Ты на всех нас тоску наводишь своим унынием. Правда, Гвен?

— Нам бы хотелось видеть вас более счастливым, — робко сказала Гвен.

Крис пожал плечами. Какой смысл спорить?

— Ему нужно будет заказать новый костюм в Лондоне, — снисходительно сказала Жюльетта, обращаясь к Гвен. — Эти его вещи ужасны. Терпеть не могу эти студенческие куртки и фланелевые брюки, а вы?

— Новый костюм! Женский бальзам от всех страданий! — рассмеялся Крис. — Ты забываешь, что я не девушка, Жюли.

— И очень жаль. Ты был бы гораздо рассудительнее, и с тобой легче было бы иметь дело.

— А я рада, что он мужчина, — наивно сказала Гвен и сейчас же вспыхнула.

— Очень вам благодарен. — Крис поклонился. — А теперь, после того как мне простили мой пол, скажи, пожалуйста, какие у меня могут быть основания чувствовать себя счастливым — если не считать нового костюма, который мне не нужен и который нам не по средствам.

— Я заплачу за него, — надменно сказала Жюльетта.

— Из каких это средств? Деньгами баронета? А если я не желаю принимать от него подарки?

— Не оскорбляй меня!

— А тебе не кажется, что такое предложение может быть оскорбительным для меня?

— Да будет тебе мудрить и выдумывать, — нетерпеливо сказала Жюльетта. — Из-за чего ты так огорчаешься?